Этот исполнитель подкупает своей аристократической естественностью и необычной для мира шоу-бизнеса искренностью.
ЭМИН VS ЭНРИКЕ
– Русскоязычное творчество началось где-то, по-моему, в конце 2013 года, да?
– Да, буквально два года назад.
– Вот я помню, поворот такой.
– Да, поворот, «русифицирование» моего творчества. Мне кажется, широкой массе в России мое творчество не было знакомо, потому что первые лет восемь это была исключительно англоязычная музыка. И, естественно, она не так активно поддерживается в эфирном пространстве как русскоязычная.
– А знаете, что злые языки скажут, завистники Эмина? Скажут, Агаларов хотел делать мировую карьеру, хотел там потеснить…
– Энрике Иглесиаса.
– Да. И чего-то у него там не задалось.
– Так я скажу наоборот. После гастролей в России мы в мае поехали в Америку.
– А как маршрут составляется? Вы исходите из того, где вас ждут или где есть договоренности, или есть какие-то предпочтения, ну, географически, условно говоря?
– Ну, есть два компонента, две составляющие. Организаторы смотрят, какие территории реагируют на даунлоуд альбома, то есть на его загрузку.
– Реагируют просто по скачиванию?
– Если загружают либо синглы, либо альбом, то нужно ехать и заниматься промо, то есть это ТВ, радио, интервью, газеты, журналы, то есть все, что предлагается. И после того, как эта почва подготовлена, например, в Ирландии как у меня произошло, организовывают тебе небольшой концерт на 300, на 400, на 500 человек в зависимости от их ощущения, какая у тебя там аудитория.
– Мне кажется, немножечко странная логика, потому что если ориентироваться на даунлондинг, это же имеется в виду, что держится в голове публика «знакомая с интернетами». То есть, допустим, аудитория Стаса Михайлова сразу игнорируется, хотя это ниша благодатная, мне кажется.
– Моя аудитория, мне кажется, немножко моложе и, наверное, это уже такая, интернет-ориентированная аудитория. И легко ее мониторить, смотреть – посещают ли они сайт, являются ли они моими follower’ми в социальных сетях и реально загружают ли они альбом.
БИЗНЕС VS СЦЕНА
– А я помню передачу «Максимальное приближение» про вас, Эмин. И там вот четко было проговорено, что Агаларов до шести часов – бизнесмен, занимается, мол, приятным и полезным делом, а после шести начинается музыкальная рутина. Значит, я так понимаю, что на бизнес на весь период гастролей мы забиваем?
– Ну, есть команда, которая со мной работает, есть замечательный iPhone, iPad, которые помогают. Поэтому совмещаю, конечно, совмещаю. И то, и это для меня важно. Я делаю это с большим чувством ответственности, с интересом, потому что проекты, которыми я занимаюсь в сфере бизнеса, мне кажется, они не менее приятные и как бы завораживающие что ли.
– Ну, я не сомневаюсь, что в этом есть свой азарт, это точно.
– 100 процентов.
– Мне кажется, и по драйву где-то даже и больше… Вы какого рода гастролер? Вы с достопримечательностями, допустим, знакомитесь?
– Ну, стараюсь по мере возможности. Обычно просто нет времени. Допустим, день концерта забит интервью, какими-то съемками. Вроде пытаешься успеть, поскольку в каждом городе ты один день. То есть, если это Берлин, то, может быть, это там полтора дня. Но все равно программа насыщенная.
– Это ваш выбор или вынужденная мера в том смысле, что для того чтобы посмотреть, тот же Берлин, вы предпочтете отдельно туда съездить?
– Вы знаете, получается так, что если я еду в Берлин, и команда знает о том, что я буду находиться там полтора дня, то они просто спрашивают, во сколько я готов начать день. Если в 10 утра я готов начать, то до 6 вечера, до саундчека, он просто расписан, потому что они берут все, что могут втиснуть в график…
– Да, такой марафон подразумевает много интервью. И вопросы одни и те же? Никто не удивляет каким-нибудь неожиданным вопросом?
– Очень редко. Люди, которые приходят узнать о человеке, с которым они, в принципе, не знакомы, спрашивают, ну, банально, – на каких языках вы говорите, где вы живете, сколько у вас детей, как вы начали заниматься музыкой. Ну, естественно, стараешься с интересом отвечать, потому что если ты будешь это делать с ощущением, что тебе скучно, то получишь соответствующий результат.
– Ну, у вас-то как раз вот в этой обойме озвученных вопросов есть несколько, мне кажется, неожиданных позиций, ну в том смысле, что вы на родном азербайджанском языке не говорите, при этом разговариваете свободно на английском. Шесть лет провели в Америке и сейчас практикуете постоянно, я понимаю, в бизнес-переговорах…
– Ну да, конечно.
– А я правильно понимаю, что в Штатах во время учебы подрабатывали в K-Mart?
– Да, в электронном отделе. Это была первая моя работа.
– Нет ностальгии по жизни в Америке, потому что страна очень хорошо устроена для жизни?
– Да, – лагерь для взрослых, я ее называю. Летний лагерь для взрослых. Действительно, очень комфортно там жить. Но поскольку я 15 лет назад вернулся в Москву, сейчас мне 35, я ни о чем не жалею. Масштаб того, что я за эти годы смог сделать здесь, сильно отличается, наверное, от того, что бы я сделал самостоятельно в Америке. Потому что все-таки здесь была какая-то база. Отец (Арас Агаларов, владелец группы компаний Crocus Group – Е.Д.) занимается бизнесом, это семейный бизнес. Он дал мне определенные возможности, определенную свободу. И нет никакой ностальгии. Ну, говоря о формировании, вот те этапы, которые я там прошел: после работы в электронном отделе, подрабатывал в ресторанах, начинал я с гардеробщика. Потом помощником официанта. До официанта я там не дорос.
– …Сказал владелец нескольких модных ресторанов.
– Да, двадцати уже. Но к чему я это говорю. Потом я был продавцом обуви. Затем я арендовал кусочек у израильтян на 57-й улице. У них был одежный магазин, я у них сделал такой корнер обувной. Сам продавал ту же обувь, которую я же и закупаю.
– А, и байером были?
– Да, совершенно верно. То есть такой маленький бизнес внутри бизнеса. Вот все эти этапы помогли разобраться в деталях, и я не могу сказать, что я эксперт во всех этих областях, но совершенно точно могу сказать, что я понимаю процессы, вникаю в них и могу, наверное, правильно принимать решения по тому, нужно мне это, будет ли приносить это доход, как это работает, какие бывают проблемы внутри этого бизнеса, ресторанного, обувного, одежного, часового или электронного, если позволите. Поэтому это важно.
И мне, конечно, хотелось бы, чтобы мои дети тоже имели возможность, может быть даже в Америке, попасть вот в эту среду, где нет никаких социальных слоев, где как бы все одинаковые и никто не знает, состоятельные у тебя родители или нет, все американцы растут вместе в обычных школах, вместе играют в футбол, катаются на велосипедах и вместе устраиваются на работу. Потому что есть такая культура. И я сторонник такого воспитания.
ГАСТРОЛИ VS ДЕТИ
– Да? Но при этом, я так понимаю, ваши близнецы Али и Микаил ведь в Баку сейчас учатся?
– Ходят в школу, да.
– Да, и они Агаларовы, то есть они не в таких же условиях просто потому, что семью-то в республике знают.
– Ну, они пока маленькие совсем.
– Но они, я думаю, что все-таки уже это понимают.
– Я согласен с вами, понимают.
– А вот мальчики, они в какой школе, то есть язык преподавания там какой основной?
– Азербайджанский. Они уже владеют языком.
– То есть они теперь могут при папе разговаривать свободно, понимая, что они зашифрованы. Мы в прошлый раз говорили, что у Али Майкл Джексон, по-моему, кумир. А Эмина дети слушают?
– Я за это время получил несколько музыкальных наград. Сейчас уже мне есть, чем похвастаться. Поэтому мне кажется, что дети растут с ощущением, что у них есть такой отец, который, во-первых, когда приезжает, проводит все свое время с ними, то есть я ни с чем не смешиваю, я два или три дня только с детьми, а с другой стороны, они периодически видят меня по телевизору и как-то им это интересно посмотреть, как он поет. «Папа, я видел, ты пел, я хочу к тебе на концерт».
– Ну точно тогда, они в привилегированном положении находятся и в школе, и в своем окружении.
– Как мой отец, по-моему, у вас на передаче сказал, во время их детства родители пытались скрыть отсутствие достатка. В детстве наших детей мы стараемся скрыть присутствие достатка.
– Думаю, это очень непростая задача в данном конкретном случае.
– Мы стараемся.
– Я не помню точно, в каком интервью, по-моему, это было осенью 2013 года, радио «Маяк»: меня удивило одно ваше замечание. Ведущие спрашивали насчет гипотетического дуэта с Sade. И вы сказали, что в дуэтах всегда должны быть партнеры…
– Равной весовой категории. Я до сих пор в это верю. Я сейчас очень просто объясню. Я, например, очень хотел бы такой дуэт в чисто музыкальном плане. А хотела ли бы его Sade? Вот представляете, Sade…
– Если б она вас увидела, думаю, что да.
– Я очень сомневаюсь. Я не думаю, что она проснулась бы и подумала, ты знаешь, как я хочу записать дуэт с Эмином.
– Но чисто теоретически, учитывая среду вашего обитания, вы можете оказаться на каком-то рауте вместе или на какой-то вечеринке…
– Ну, это все возможно.
– Да. Вы же можете. Мне на самом деле кажется, что масштаб определяется не только набором премий, не только количеством октав, но еще и, ну как бы – параметрами внешними…
– Успех музыкальный определяется, в моем понимании, исключительно количеством людей, желающих попасть на твои концерты. И не важно, где.
– А вы считаете, что количество людей зависит исключительно от репертуара, от количества хитов, от масштаба продвижения, что там нет..
– Ну, это такая совокупная штука, которая, наверное, определяется тем, насколько музыкальный продукт, если его так можно назвать, соединился со своей аудиторией. Вы правы в том, что если записать дуэт с Дженифер Лопес, естественно, наверное, даже если песня будет полная фигня, аудитория может увеличиться. Но это не твоя аудитория. Это все равно будет ее аудитория, которая тебя увидит и на следующий день о тебе забудет. Поэтому я не верю в дуэты с большими артистами. И, наверное, в моем случае это будет выглядеть как, ну, купил, заплатил, договорился.
– Да, да. То есть вы держите это в голове, что могут так подумать?
– Ну да, но я не делаю это не из-за этого. Просто внутренне мне не было бы комфортно стоять с огромной звездой и петь дуэт, потому что я не считаю, что я в той же весовой категории.
– Я просто помню, что после этого интервью связался со своей коллегой, работающей на канале «Москва 24». И она сказала, ну, Эмин, он же такой классный, он такой красивый, вообще, как женщина Дженифер Лопес должна мечтать, чтобы…
– Это было давно. Все поменялось.
– Я думаю, что за эти полтора года особо не поменялось, если только поменялся гардероб…
– Немножко. Я раньше к вам в костюме ходил.
– А вот на шее, это что?
– На шее какие-то такие финьтифлюшки у меня висят. Ничего не значат.
– Это не подарки?
– Ну, иногда бывают подарки. Сестра мне может подарить.
– А что вы Шейле дарите?
– Сестре я редко что-то дарю и когда с мамой советуюсь, что ей лучше подарить, она говорит, подари ей деньги, пусть она сама себе выбирает.
– Как это неромантично. А у вас райдер достаточно стандартный?
– Да, он технически, может быть, не самый простой, потому что все-таки весь живой звук мы используем, у нас там 8 или 9 музыкантов, включая меня.
– А вы уверены, что потребитель ценит живой звук?
– Не уверен, но я его ценю очень. И мне было бы неинтересно ехать в какой-то город, неважно, в какой стране, и выступать не с живым звуком, потому что я делаю это исключительно ради какого-то драйва, удовольствия и живой музыки. Поэтому и не ради заработка.
– Ну, кто бы сомневался. Я хотел бы вспомнить начало разговора про K-Mart. Вы когда работали, там с кем-нибудь дружили?
– Я вообще с другом туда пошел работать, с одноклассником, который сейчас, вот спустя 20 лет со мной работает.
Фото в студии «Правды-24»: Айсель МАГОМЕДОВА.
