– Я раз десять был в Америке, и у меня складывается ощущение, что средний американец – очень серый человек, эдакий обыватель в самом дурном смысле этого слова. Причем весь концерн шоу-бизнеса работает именно на такого потребителя. Позиция такова: я могу даже не очень хорошо сделать ботинок, я умею только одно – прибивать к нему каблук, и если я это делаю хорошо, то в принципе там этого достаточно, чтобы быть сильно богатым, по нашим понятиям, человеком. То есть такой человек может отдыхать во всем мире, свой отпуск он может провести в любой точке планеты: хочешь – Филиппины, хочешь – Майами. У него хватит денег. На каждого члена семьи у него будет по машине, у него будет загородный дом, и он будет нормально себя чувствовать, занимаясь этим своим каблуком. Ему больше особо ничего не надо. Почему у них так развита индустрия диснейлендов, шоу? Потому что все это спокойно, оно не тревожит нервы, а им это и нужно.
Вот мы идем на Бродвей. Но такого театрального потрясения, как у нас, в русском театре, вы не испытаете нигде, ни на каком Бродвее. Потому что там совершенно иная цель, она направлена на другое, нежели у нас. Все там мощно, лихо, будет взрываться сцена, все будет летать, выйдут сто женщин, которые так будут драть канкан, что случится сумасшествие, и будет еще очередь из миллионов, чтобы занять место в этой сотне. Я смотрю спектакль-феерию степа, джаза, где работают негры, в этом даже принцип, и вот я смотрю – так не бывает! – выходит мальчик десяти – двенадцати лет и что он вытворяет! Мама родная! А потом выходит его прадедушка и делает… в десять раз лучше! Тут я уж вообще ничего не понимаю…
И вот это все феерия, сказка, я стою аплодирую, а там, кроме радости, – ничего. Но это уж поставлено на такой уровень, что – да! И все это не просто так. Я знаю, как тамошние звезды начинали свой путь. Они прекрасно понимали: чтобы вылезти там, надо, как минимум, шесть часов в день заниматься. Он, может, ни одной книжки не прочитал, но есть такое, что он может, умеет так, как не делает никто другой.
Я могу как угодно относиться к Мадонне, но я понимаю, что в шоу Мадонны, в каждый ее номер вложены тысячи долларов, начиная от того, как с ней занимаются те же балетмейстеры, репетиторы, преподаватели пластики, как режиссер придумывает номер со стульями, работающими как живые персонажи, как работает кордебалет, как придуманы цвет и свет. Тогда – ой!
Но это именно целое направление, которое провоцирует перерождение маленького обывателя в большого – в дурном смысле, потому что ему больше ничего и не надо. Потом ресторан, посиделки – и все.
Хотя разве там не было Хемингуэя, не было Фицджеральда? Были! И сейчас есть – и ученые, и интеллигенция. Поэтому все далеко не так однозначно. Есть люди, которые пойдут и сюда, и в то же время пойдут смотреть, к примеру, Дастина Хофмана.
Во время первого своего приезда в Америку я был потрясен: мне казалось, что любой наш десятиклассник в десять раз образованнее, чем американский человек среднего достатка. Более того, наш про Америку больше знает. А когда я вижу, что американец не знает какие-то общеизвестные вещи своей страны, я в этом случае вообще не знаю, как тогда дальше строить разговор.
Году в семьдесят пятом я был в Америке, и у меня спрашивали: “Весь Кремль принадлежит Брежневу или там у него только дворец свой?..” или: “Действительно у вас там медведи по улицам ходят?..”
Записал Андрей КРАВЧЕНКО.
