Депортация как чьего-то ума флуктуация

Отар Кушанашвили

Отар Кушанашвилли

Меня объявили только что не схизматиком и депортировали из Украины, и вышла не просто неловкость покерная, а абсурдная история эпических пропорций.
Я не уверен, что кто-то, выключая, может быть, только Е. Ю. Додолева и А. Тимофеевского, знает без подглядываний в «Википедию» значение слов «схизматик» или «герилья», поэтому выражусь проще: в бумазее, предъявленной мне в киевском аэропорту Борисполь, значилось: «социально опасный тип».
Но вы не ждите от меня ерничанья в стиле няни из «Дяди Вани»: «Расходились, гусаки!»; Украину я обожаю, она для меня – «важный и влажный сон, что смыт дождями и кровью», и я эту несуразную депортацию рассматриваю, как акт неповиновения не отдельным людям, а войне как таковой, как кровавому блефу, что изнасиловал прежний мир и превратил его в мир тотального метафизического и телесного неуюта.
Украина лично для меня суть «невыносимая легкость бытия», с ней надо по-лагутенковски: «Поцелуями…», не иначе Украина – намоленное место отариковской силы, Подол (место, где я обретаюсь, когда наезжаю) облучает энергией, как ранняя Патрисиа Каас (позже ставшая похожей на трансвестита, изъеденного анорексией) облучила меня своей голубоглазой андрогинностью.
К моменту, когда лучшая журналистка Юлия Литвиненко ангажировала меня на работу, я несколько лет был безработным, ушла мама, умер Айзеншпис, мне было нечем дышать, и моя жизнь мало-помалу из «эпика про судьбу» превращалась в «байку про обстоятельства»; я был классическим парией, без пяти минут банкрот, и ладно б денежный, я был на грани морального дефолта.
Великая Литвиненко залучила меня в Украину, и мы сделали выдающуюся программу «Разбор полетов», которую обожали и пролетарии, и капиталисты (посмотрите в интернете).
То были золотые годы моей жизни – те, что я, к тому времени измочаленный нуждой и утомленный духовной жаждой, провел в Украине.
Я вообразить не мог, как все перевернется.
Насилие, как коммуналка, побуждает к деревенской организации пространства.
Я летел в Украину, чтоб обнять Дмитрия Гордона: когда на меня в очередной раз наложили эпитимью, именно означенный ДГ, совершеннейший эквивалент нашего Е. Ю. Додолева (я имею в виду масштаб), пригласил меня на интервью, спасая от сплина и депрессии, и я, у которого сил к тому моменту едва хватало только на первичные рефлексы, снова воспрянул.
Так всегда со мною в Киеве.
Я это не к тому, чтоб набить себе цену, я это к тому, что мы прикипели друг к другу.
Кафка ожил, когда мне сказали, что я есть «социально опасный тип». Сказали, смущенно улыбаясь и даже показав какую-то бумазею (прочитать не дали).
Тот еще, конечно, сюрреализм: я целый день проторчал в аэропорту, а после, уже перед трапом, те же люди, что меня выдворяли, все как один со мной фотографировались, приговаривая: «Жена (сын, дочь и тэ дэ) не поверит».
Более теплых расставаний у меня не было уже давно.
Потом, третьего дня, предо мной извинились из Украинского МИДа, и я не буду на манер доктора Хауса ерничать, я не настолько эксцентричен.
Я – о том, что с войной конвергенция невозможна, что люди боятся, людям не нужен запах напалма по утрам, девушки хотят рожать, дети играть, а не хорониться по подвалам, а ублюдки-политики не пытаются соблюдать конвенции, и люди путаются, и не находят объяснений, зачем и кому ВСЁ ЭТО надо, и готовы белугой орать, чтобы ЭТО ВСЁ прекратилось.
Вот что важно, а не моя релегация.
Я не в обиде.
Я вернусь.


Отар Кушанашвили


Оставьте комментарий

Также в этом номере:

Франция в лицах. Об Украине, Европе и России
Мари-Франсуаза Бештель: «Вклад СССР в победу не вызывает сомнения»
Ив Поццо ди Борго: «Надо, чтобы был плохой и хороший»
Скоростной адреналин
Тьерри Мариани: «Я верю в Евросоюз»
Фб-Взгляд
Общественная палата: российской молодежи – бесплатное кино
Моя Победа: «Песни о войне» и девочки в бикини
Фестиваль «Трайбека» вчера и сегодня
Древо жизни


««« »»»