Тонкая и остроумная трагикомедия режиссера Эллы Омельченко по сценарию Дмитрия Лемешева стала событием XXII Фестиваля российского кино «Окно в Европу» и 12-го фестиваля «Московская премьера», а теперь выходит на экраны.
О том, что такое счастье, почему люди разводятся и кому лучше открывать свою душу – режиссер Элла Омельченко и актер театра «Мастерская Петра Фоменко» Павел Баршак.
- В «Пациентах» поднимается много вопросов и раскрывается много разных тем. На ваш взгляд, в чем главная идея, посыл фильма?
Элла Омельченко: Этот фильм о том, что нельзя перекладывать ответственность за свои поступки, за свою жизнь на кого-то другого, надо жить своей головой. В противном случае, ты окажешься марионеткой в чужих руках и станешь пожизненным пациентом.
Павел Баршак: Фильм посылает нас разобраться в себе. Зачем мы живем? В чем наше предназначение? Как мы относимся к своим близким? Это фильм о нашем отношении к ближним и к Богу.
- Павел, ваш герой, обращается за помощью к психоаналитику, а его жена ходит за советом к священнику. И, на мой взгляд, это тенденция нашего времени. Почему наши современники нуждаются в психологической помощи других людей?
П.Б.: Так устроен человек. Излить душу, наверное, естественная потребность. Должен быть кто-то, кому ты бы мог рассказать все, иначе в душе начнется процесс гниения, тогда надо будет «резать к чертовой матери, не дожидаясь перитонита». XXI век сделал возможным каждому человеку при желании открывать душу и получать нечто вроде совета от близкого человека. Ведь психолог становится таким близким человеком, к которому ты ходишь гораздо чаще, чем к своим родным. Но за деньги. А нужда в задушевной беседе со священником – той же природы, только зародилось такое общение много раньше.
Э.О.: Конечно, душевное общение необходимо для каждого, но, на мой взгляд, за советом надо идти к друзьям, к родителям, к близким людям, которые тебя хорошо знают. Почему я не считаю психологию наукой? В любой науке есть некие законы, в психологии таких законов быть не может, все люди очень разные: что хорошо для одного, плохо для другого. Каждая личность уникальна. Не может посторонний человек, видя тебя первый раз в жизни, докопаться до сути твоей проблемы. Поэтому и ходят к психологам по три-четыре года, и с каждым годом, кошелек становится все меньше и меньше, зато психолог в течение этого времени узнает о своем пациенте хоть что-то, называя это своей работой. Зато твои близкие люди знают тебя, как облупленного, могут оценить твою жизнь со стороны и дать добрый совет. Мы, русские, любим делиться своими переживаниями, невзгодами со своими друзьями в отличие от европейцев, которые всегда стараются держать марку успешности. Поэтому именно на Западе и появился институт психоаналитиков.
- Образ священника в «Пациентах» – честный и весьма аутентичный, а персонаж психоаналитика, кажется, нарочито утрированным и неприятным… Образ этого героя – придуманный или были какие-то прототипы?
Э.О.: Наш психоаналитик представлен в виде такого обаятельного беса, виртуозно жонглирующего судьбами людей. Но у него есть одна особенная черта – он «русский» бес. А это уже диагноз (улыбается). Известна любовь русских людей к крайностям: то мы в святость кидаемся, то в грех, то вы возводим церкви, то мы взрываем их. Это наша национальная особенность. Учитывая эти факторы с «русским бесом» обязательно должна произойти метаморфоза, что, собственно зрители увидят в финале картины. Что же касается прототипов, лишь один зритель мне сказал, что встречал похожего «специалиста». Я уверена, что и в жизни такие есть.
- А почему вы пригласили именно Тимофея Трибунцева на роль психоаналитика?
Э.О.: Потому что роль под него писалась. Еще в самом начале работы над сценарием Дмитрий Лемешев порекомендовал мне Тимофея. Дима с ним познакомился, на съемках своей дебютной картины, в которой Трибунцев снимался. Я посмотрела на его работы в кино, театре и поняла, что он, действительно, может создать образ именно того Брюсова, которого мы задумывали. Это высококлассный актер, который может сыграть все, что угодно. И это, насколько мне известно, одна из немногих главных ролей в его карьере.
- А как вы выбрали исполнителя на роль Шаламова?
Э.О.: Здесь ситуация похожая. Роль Шаламова писалась под Павла Баршака. Я давно заприметила этого актера из «Мастерской Петра Фоменко» и мечтала с ним поработать. Мне казалось, что он идеально подходит на эту роль, хотя мои друзья-коллеги отговаривали меня: «Баршак слишком красив для этой роли, у него типаж героя-любовника, – говорили они мне, – какой из него Шаламов? Тебе нужен актер типа Эдварда Нортона». Но я была непреклонна, и сейчас уверена, что не ошиблась в своем выборе.
(обращается к Павлу) Паша, спасибо тебе большое, что согласился участвовать в этом авантюрном проекте.
П.Б.: Это тебе спасибо.
- Павел, действительно, вы согласились участвовать в дебютной, малобюджетной картине. Всегда ли было комфортно на площадке?
П.Б.: Комфортно было всегда. Комфорт – это не состояние не интерьера и экстерьера, не результат воздействия окружающих, а состояние души. Конечно, он зависит и от внешних факторов, но основа комфорта – это душевное спокойствие и умиротворенность, к чему мы все и стремимся.
- Но все-таки, почему вы откликнулись на предложение сыграть в этой картине?
П.Б.: Я подумал, а почему бы и нет? Режиссер Элла Омельченко и сценарист Дима Лемешев придумали классную историю. Мне сразу очень понравился сценарий. Когда перед тобой цельное произведение, то, даже когда ты впервые его читаешь, хочется вскочить и начать что-то попробовать. А потом перечитываешь и пробуешь по-другому. Наверное, хороший сценарий – это когда ты, читая, уже прыгаешь в одежку героя. Это всегда очень интересно.
- Ваш герой, Шаламов – литератор. Молодой писатель и молодой актер… Есть что-то общее?
П.Б.: Конечно! Молодость. А еще – неудовлетворенность жизнью, вечные метания и искания. У каждого есть стремление добиться чего-то в этом мире. А это непросто…
- Шаламов – это ваш человек? Что в работе над образом героя делалось «на сопротивлении», а что было органично?
П.Б.: Для меня, знаете, все органично, даже если на сопротивлении (смеется). Потому что, все и вся вокруг сопротивляется тому, чтобы ты сделал работу хорошо и качественно. Так что всегда: через сопротивление – в органику.
Если говорить об актерской кухне, то «работа на сопротивлении» – это не то, что ты делаешь «через себя», не какое-то нехарактерное для тебя проявление, и даже не то, что тебе делать сложнее. Сопротивление – это сделать наоборот. Например, в каком-то эпизоде просятся слезы, а интереснее, круче в этот момент засмеяться. Тебе вроде бы необходимо прожить логичные эмоции, которые заложены в сценарии, а на съемочной площадке при разборе сцены ты понимаешь необходимость парадоксальной реакции. В работе над «Пациентами» бывало по-разному.
- Психоаналитик Брюсов убеждает Шаламова, что жена – это препятствие к развитию личности? Павел, на ваш взгляд, он прав?
П.Б.: Жена? У меня ее уже нет. Но когда была… Жена… Личность, надеюсь, присутствовала (смеется). Ну а если без шуток, может, это мое собственное ощущение, но когда рядом жена, все обращается против тебя, любая сделанная и несделанная вещь потом выскакивает тебе боком. А может выскочить и не на боку, а шишкой на голове или даже мозолью на душе.
- Почему это происходит? Почему у нас так много разводов? В чем тайна семьи?
П.Б.: Разрывы, разводы происходят из-за недопонимания, недосказанности, из-за нелюбви. Тайна семьи, наверное, именно в любви. И в терпении. В первую очередь – в любви, потом в терпении, а еще в порядочности.
- Элла, а название картины сразу родилось?
Э.О.: Нет, изначально сценарий назывался «Семейные ценности», но это не устраивало ни меня, ни Диму Лемешева. В процессе работы над фильмом, мы параллельно искали другое название. Вариантов была масса, например, «Роковые встречи», «Неполноценный муж», но все не нравилось. И вдруг родилось: «Пациент». Потом, еще на стадии монтажа мы показали картину Юрию Арабову, и он сказал: «Ну какой «Пациент»? «Пациенты!» Так мы и назвали картину.
- Есть мнение, что священники – абсолютно безгрешные, почти неземные люди. Часто происходит сакрализация личности священника. Вы же приподнимаете завесу души священнослужителя…
Э.О.: Священник – такой же человек, как и все мы. Да, он служит в церкви, являясь посредником между Богом и человеком, но, как и у всех людей, у него есть свои личные достоинства и недостатки, он так же, как и все, подвержен человеческим слабостям. Поэтому и хотелось показать в фильме не священника, а человека. Для этого необходимо было поставить себя на место героя и понять, как он будет себя вести в предлагаемых обстоятельствах. Можно даже сказать, мне пришлось заниматься трепанацией души персонажа (смеется).
- Картина смотрится на одном дыхании, несмотря на свою камерность. Как вы работали над стилем, композицией, темпоритмом фильма?
Э.О.: Да, действительно, у нас очень камерное кино, всего лишь четыре персонажа, которые существуют в своем, очень условном пространстве, они почти не взаимодействуют с окружающим миром. Именно поэтому использовалась не реалистическая, а условная манера съемки. И герои – это, с одной стороны, реальные люди, но в то же время – экранные персонажи, образы, доведенные до крайней степени, до преувеличения.
Что касается темпоритма, то это интуитивное чувство. Тут нет законов, работает всегда только внутреннее ощущение каждого режиссера – здесь нужно передержать кадр, а здесь оборвать. Это невозможно просчитать, а потом объяснить словами.
- А как бы вы определили жанр «Пациентов»? В чем секрет жанра?
П.Б.: Секрет жанра простой: его надо либо выдерживать, либо ломать и делать что-то свое. Как правило, чистых жанров у нас не бывает. Например, в «Пациентах» мы увидим смесь комедии, трагедии и тонкой с юмором мелодрамы.
- Фильм об очень серьезных проблемах, а зрители смеются…
Э.О.: В этом-то и заключается парадокс жанра трагикомедии, «печальной комедии», как свои называл фильмы Георгий Данелия. Вроде говорим о серьезных вещах, но через улыбку.
- Павел, а каким должно быть современное российское кино? Важно ли ориентироваться на успешные европейские, голливудские хиты, которые любят и принимают российские зрители, или интереснее обратиться к опыту российского кино?
П.Б.: Конечно, интереснее обратиться к нашему опыту. Ведь у нас во всем какой-то свой путь. Россия – это такая Азиопа. Наш советский кинематограф отличался от всего кинематографа мира какой-то задушевностью. Это важно не потерять. А хорошего опыта от западного кино мы и так понаберемся, как и плохого, специально к этому стремиться не стоит.
- На мой взгляд, «Пациенты – зрительская картина…
Э.О.: Посмотрим, прокат покажет. Но при этом это и абсолютно авторское кино. В Америке авторской картиной считается почти любой малобюджетный фильм, нет такого деления, как у нас: если фестивальное кино – это долгие-долгие планы, а если зрительское – то это бесконечный юмор и экшен…
- Каждый фильм Вуди Аллена, Коэнов – это и авторское, и зрительское кино…
Э.О.: Но, конечно, это кино не для массового зрителя. Как и наш фильм, наверное, не для масс…
- А кто ваш зритель?
Э.О.: Умный, думающий человек, с чувством юмора.
Беседовала Алиса СТРУКОВА.
