Тотальная цензура

Рубрики: [Кино]  [Рецензия]  

Да и да

Это может показаться удивительным, но кинокартина «Да и да» всего лишь вторая полнометражная работа Валерии Гай Германики. После в путешествия по миру телевидения и успеха дебютного «Все умрут, а я останусь» ее возвращение на большой экран получилось непростым: картина добралась до зрителя только спустя три года после съемок, так еще и релиз совпал с введением запрета на нецензурную лексику в кино, которой была наполнена большая часть диалогов произведения Германики. Но после долгих уговоров режиссер согласилась отцензурировать фильм так, чтобы он соответствовал прокатным требованиям. Впрочем, нельзя сказать, что это повредило «Да и да» сильнее, чем общая затянутость, небрежность исполнения, чрезмерное самолюбование автора и непроработанность сценария Родионова. Премию ММКФ за лучшую режиссуру фильм мог получить, пожалуй, только как выдающийся пример безвкусного творения, которое не только не вызывает тотального отвращения, но и умело выдает свои недостатки за достоинства. 

Главная героиня Саша (Агния Кузнецова) работает учительницей русского языка, живет с родителями и братом, которые жить то как раз ей и мешают, не давая, например, спокойно курить в квартире при проверке тетрадей учеников. После отповеди от брата о вреде курения для больного отца дредастая преподавательница собирает тетради и отправляется на вечеринку. Куда ее пригласил знакомый по переписке в Skype, чьего настоящего имени она даже не знает. Так начинается знакомство Саши с нелегким бытием художников, представляющее собой нескончаемый «веселый карнавал» или, иначе говоря, беспробудное пьянство отягощённое их «креативной» натурой. Авторитет местного художественного движения в творческом порыве выбрасывает подающего надежды молодого творца из окна, которого за пару минут до этого называл своим сыном. После такого, видимо, сердобольная учительница не может не влюбиться в юного Орфея, которого вроде как зовут Антонином, а на самом деле Колей (Александр Горчилин). Сашина привязанность оказывается настолько сильной, что она, дотащив возлюбленного до его квартиры, остается с ним жить, не переживая даже о потерянных тетрадях и забытых дома очках.

Почему-то животное существование и бесконечные страдания персонажей в кромешном аду их повседневности здесь называется подлинно свободным и живым, выгодно отличающимся от мертвой монотонности экзистенции обычного обывателя, в этом авторы, кажется, солидаризуются с мнением Антонина. Саша последовательно избавляется от ограничивающих ее личность атрибутов обыденного мира: сначала от нелепых очков (что вроде как может обозначать и ее ослеплённость любовью) и бессмысленных тетрадей, потом от притязаний на чистоту и порядок, а затем и от зашоренного взгляда на мир в пользу лирически-опьяненного. А называется это все «рождением» к настоящей жизни.

Саша как протагонист истории, конечно, является единственным инициатором всех событий в фильме происходящих. Она изначально взыскует этакого «чернушного» приключения и только ищет повод сбежать от наскучившей действительности, но при этом все равно как хорошая девочка отправляется не просто к маргиналам, а художникам, что вроде как должно придать ее действиям некий возвышающий мотив. Характерно, что хоть на вопрос матери: «Когда вернешься?», она не отвечает, но само наличие этой реплики и спокойный тон матери, словно бы уже привыкшей к таким маленьким бунтам, подразумевает неизбежное возвращение Саши. Искренне она любит и Антонина/Колю, хотя по сути лишь использует его для собственной реализации, в том числе и его попадание в больницу, которое становится толчком к открытию ее творческого потенциала, ей даже удается продать пару написанных картин. Антонин/Коля здесь очевидно двойственен: с одной стороны гениальный художник, которым можно восхищаться, а с другой несчастный больной алкоголик, которого можно жалеть. Чем не идеальный мужчина? Их же отношения в ее глазах становятся полностью легитимны только после штампа в паспорте, пусть и ненастоящего, символического, но после того как условия негласного брачного договора нарушаются Колей, когда он в нетрезвом состоянии (что, вероятно, излишнее уточнение, ибо другого состояния у него не бывает) совокупляется на глазах у Саши с другой и для его свободного духа этот механистический процесс естественен, и потому небезобразен, она его оставляет, чтобы вернуться к своей прошлой жизни. 

Как и Саша, Коля возвращается к своему «патриарху», предводителю богемной тусовки, то есть его бунтарство на самом деле тоже встроено в определенную иерархию, которую он не смеет нарушать. Таким образом инициации или перерождения не случается – возвратившаяся домой Саша пытается рисовать, но мазки белым по белому талантливыми может назвать только ее мама. Домашний уют и комфорт оказываются мертвым, стерильным пространством достойным уничтожения, ведь в нем ничего не может родиться.

Германика завершает фильм фактически также как и «Все умрут, а я останусь», примерно с тем же посылом. Но, единственное в чем режиссеру нельзя отказать, так это в абсолютной искренности, в эмоциональном плане кино действительно пронзительное, но во всем прочем «Да и да» дебюту уступает во многом именно из-за фальшивости и несуразности многих элементов. В конце концов, вставить в картину клип на песню «Эпилог» группы «Агата Кристи», который является полным антиподом эстетики фильма, решение по меньше мере странное. Этот эпизод, наверное, становится в ленте самым пошлым, несмотря на обилие крайне физиологичных сцен.

Стоит отметить и оригинальные операторские решения. Если сверхкрупные планы, постоянная тряска камеры и даже развороты ее на девяносто градусов не такие уж откровения, то изготовление Всеволодом Каптуром специального светофильтра, благодаря которому цветовая палитра в каждой сцене плавно меняется в соответствии с внутренним состоянием героев, придало «Да и да» желаемый режиссером налет импрессионизма. Передать взгляд на мир глазами художника задача непростая, и ее великолепное разрешение авторы могут точно занести себе в актив – визуально «Да и да» исполнено почти безукоризненно.

К сожалению, в результате фильм, как и главная героиня, ни к чему не приходит, предлагая яркую картинку, живую атмосферу, «Да и да» воспринимается как пустоватое и необязательное высказывание о свободе и любви, хотя и оставляющее надежду на то, что впереди Валерию Германику ждет множество более удачных и сбалансированных работ.


Константин Игнатущенко

Кинокритик, журналист, теолог. Автор монографии «Сравнительный анализ доктрины канонических Упанишад в контексте православного мировоззрения (по текстам Дойссена П.Я.)»

Один комментарий

Оставьте комментарий



««« »»»