Обложка книги Евгения Додолева об Александре Градском «The Голос».
Наши рок-музыканты никак не могут сообразить, чего же им хочется: божественной благодати или любви народной. Собрать бы в единую кучу и музыку, и деньги, и внимание барышень, и почтение потомков, и отклики в нынешних СМИ. Да принять в дар сразу, все и немедленно. Но, увы, такое никогда и никому, пожалуй, не удавалось. А когда разом нельзя, то выбирают — овации современников.
«Градский гений — нет сомнений» — гласит слоган, вынесенный на первую страницу переплета. К сожалению, основной текст Евгения Додолева этот тезис ничем подкрепить не может. Да и возможно ли назвать это издание — текстом Додолева, тоже не очень ясно. Евгений Юрьевич человек известный, журналист с огромнейшим стажем и замечательным послужным списком. Но странный жанр практикуют нынче биографы: пестрый коллаж из воспоминаний знакомых героя, реплик самого мэтра (иной раз чрезмерно развернутых) и неумеренных восторгов человека, чья фамилия сияет в выходных данных.
АБГ — Александр Борисович Градский — музыкант известный, состоявшийся и не мне разбирать его профессиональные достижения. Более интересен его «профиль», как профессиональные журналисты именуют портрет героя, который они представляют публике. И сразу скажу — ощущение не очень приятное. С одной стороны — о музыке, увы, в книге Додолева практически ничего нет. Автор саундтреков к десяткам фильмов никак не выказывает свои эстетические предпочтения. Разве что иной раз цыкнет зубом в сторону коллег-кинематографистов.
«Я пишу музыку на уровне Нино Рота, а они не снимают фильмов уровня Феллини, Спилберга, Кубрика, Лукаса…» — выпаливает сердито Градский (с. 125). И таких замечаний разбросано по тексту множество. Вплоть до утверждения, что в любом американском кабаке играют лучше, чем в России на сцене.
Мне бы самому было любопытно услышать от профессионала — почему англоязычная поп-музыка может обаять мировое сообщество, а наша не в состоянии. Мне-то представляется, что главным окажется (как и в футболе) отношение к своей работе, к своей публике. Но Градский рассуждает о строе русского языка, который, мол, не подходит под синкопы современных размеров. Прав он или не прав — дело десятое. Первое же то, что в предлагаемой книге такие соображения приходится искать, как жемчужные зерна.
Неприличное сравнение — скажете вы и в принципе будете правы. В свое оправдание могу лишь заметить, что ерничать начал не я первый. «Насравший в вечность» — такой подзаголовок дал своей книге Додолев. Да, похоже на правду, что именно у него учился Отар Кушанашвили. Но это определение придумал автор не сам, а взял напрокат у одного музыканта. Именно так Николай Фоменко сформулировал свое отношение к рок-опере Градского по роману Михаилу Булгакова, в которой сам же исполнил роль Коровьева. Как разобрать — хула это или хвала? Если первое — зачем браться петь? А если второе, то, кажется, можно было бы подыскать более адекватное определение… Надеюсь, кто-то все-таки возьмется написать серьезное исследование творчества Александра Градского — певца, композитора, музыканта. В библиографии, приложенной к основному тексту, я такого не смог найти. А жаль. Человек, певший Александру Пахмутову и Римского-Корсакова почти одновременно и одинаково хорошо, заслужил внимание большее, чем ему пока уделяют.
Владимир СОБОЛЬ, krupaspb.ru
