«Бёрдмэн»: Неожиданное преимущество

Рубрики: [Кино]  [Рецензия]  

«Бёрдмэн (или Неожиданное преимущество невежества)»За Алехандро Гонсалесом Иньярриту уже давно закрепилось амплуа режиссёра тяжелых и мрачных произведений, оттого новую его работу можно назвать настоящим сюрпризом, так как контраст с предыдущими лентами разительный.

«Бёрдмэн (или Неожиданное преимущество невежества)» – это яркое, живое, остроумное, динамичное произведение, точно достойное звания одной из лучших кинокартин года и являющееся непревзойдённым в фильмографии мексиканского постановщика. Оно и не удивительно, ведь все составляющие этой киноленты почти безукоризненны и гармонично взаимодополняют друг друга.

Во-первых, блистательный сценарий, развивающий историю стареющего актёра Риггана Томпсона (Майкл Китон), чья слава осталась далеко в прошлом, да и та была лишь следствием его главной роли в блокбастере о комиксовом персонаже Бёрдмэне двадцать лет назад. Перебравшись из Голливуда в Нью-Йорк, снедаемый амбициями и желанием доказать миру, что он актёр с большой буквы, а не очередная посредственность, Ригган планирует поставить на Бродвее пьесу Раймонда Карвера «О чём мы говорим, когда говорим о любви», где сам же и исполнит главную роль.

В предпремьерные дни атмосфера в театре нервная, но максимально наэлектризовывается, когда после инцидента на репетиции Ригган вынужден искать замену выбывшему артисту, и на появившуюся вакансию ему предлагают взять эксцентричную звезду Майка Шайнера (Эдвард Нортон), который по счастливой случайности близок с одной из актрис, Лесли (Наоми Уоттс). Но он привносит с собой ещё больше хаоса в и без того нестабильную обстановку, например, заигрывая с дочерью режиссёра Сэм (Эмма Стоун), работающей у отца ассистенткой. По ходу, Риггану также придётся разбираться с чрезмерно заботливой бывшей женой (Эми Райан) и любовницей (Андреа Райзборо), также играющей в спектакле. Дело усугубляется и тем, что авторитетный критик «Нью-Йорк Таймс» планирует написать уничтожительную рецензию на многострадальную постановку. Единственным оплотом благоразумия в этой творческой вакханалии остаётся продюсер и лучший друг Риггана Джейк (Зак Галифианакис), но его усилий явно недостаточно, чтобы остановить происходящее вокруг него безумие.

То есть в два часа хронометража утрамбовано несколько настолько насыщенных дней, что при просмотре голова буквально идёт кругом. Как нельзя лучше в данном случае применим шаблон «фильм захватывает и не отпускает до самых титров». Неукоснительно точная темпо-ритмика при невероятной плотности сюжета и сложности драматургии – свидетельство высочайшего уровня режиссуры, явленной Иньяритту. Сценарий же хорош ещё и тем, что, несмотря на явную сосредоточенность на фигуре протагониста, все второстепенные персонажи получают, по крайней мере, по одному яркому эпизоду, и, в принципе, никто из персонажей не растворяется бесследно в повествовании.

Актёрский ансамбль в «Бёрдмэне» отыгрывает выше всяких похвал, для многих это их лучшие роли. Собственно, артистам пришлось адаптироваться к длинным дублям, снимаемых с единственного ракурса, когда цена каждой ошибки многократно возрастает, что приблизило их именно к театральному исполнению роли.

Но, наверное, главной уникальной чертой фильма является операторская работа Эммануэля Любецки, который превзошёл своё прошлогоднее достижение с «Гравитацией», где присутствовала семнадцатиминутная сцена, снятая без монтажных склеек. «Бёрдмэн» же целиком решён как единый длинный план. Конечно, это только видимость, на самом деле склейки имеют место быть, но иллюзия беспрерывности действа остаётся нерушимой. Про технику съёмки в «Бёрдмэне» при желании вообще можно писать отдельную статью, потому как для этого была проведена поистине колоссальная подготовка режиссёром и оператором. Обращает на себя внимание и детальная, кропотливая работа со светом, помимо прочего, несущим и определенное символическое значение.

Присущий картине эффект театральности ни в коем случае не отменяет того, что «Бёрдмэн» абсолютно кинематографическое достижение, Любецки чуть ли не полностью отказывается от общих планов, всегда фокусируя камеру на частностях, отдельных персонажах (преимущественно Риггане), что подчёркивает субъективность всего показываемого.

Нетривиальностью отличается и саундтрек джазиста-ударника Антонио Санчеса, редкий случай, когда основной музыкальной темой становятся исключительно ударные. Такое звучание поначалу представляется чересчур минималистичным, однако, в условиях почти отсутствующего классического монтажа именно стук барабанов зачастую задаёт ритм отдельных сцен и идеально дополняет атмосферу легкого абсурдного безумия, творящегося на экране.

Если пытаться жанрово определить фильм, то он ближе всего к трагикомедии в стиле магического реализма, балансирующей на границе мета-кинематографа. В этом ближайшим тематическим и идейным аналогом «Бёрдмэну» оказывается «Синекдоха, Нью-Йорк» Чарли Кауфмана. Точно также тут в центре внимания оказывается герой-режиссёр, стремящийся через постановку пьесы разрешить все внутренние конфликты и его фрустрации, фантазмы и фобии, которые для него воплощены в реальности и неотделимы от неё. И зритель созерцает мир кинокартины почти только через призму восприятия, то есть картина строится на полном субъективизме, изредка разбавляемым намёками на объективный взгляд (на чём строится комизм определенных сцен). Фильм манифестирует категорическое отрицание художником-творцом существования внешнего мира, отличающегося хоть как-то от представления творца о нём. Ригган выбирает путь «донкихотства», глубоко убежденный в значимости всех своих начинаний и поступков, несмотря на то, что постоянно наталкивается на их несоответствие окружающей действительности.

«Бёрдмэн» заключает в себе подлинно многоуровневую проблематику и оставляет пространство для множества интерпретаций. Тут просматривается и противопоставление поп-культуры и высокого искусства, которые, меж тем, во многом неотрывно взаимосвязаны, наглядная иллюстрация третьего закона диалектики Гегеля. Исследуется и сама природа искусства, именно к этому отсылает подзаголовок «Неожиданное преимущество невежества». Не обошлось и без критики масс-медиа и одержимости социальными сетями.

Но понятно, что смысловым ядром киноленты фигура Риггана Томпсона, отчаянно надеющегося искупить все свои прошлые ошибки постановкой Карвера. Иньяритту совершенно не стесняется говорить о том, что эгоцентричность главного героя не обязательно так уж плоха. Пусть все он делает только для себя, но это еще не повод его осуждать, так как наивно полагать, что, не разобравшись с собой, он способен принести кому-то реальную пользу. Тем более, когда личность Риггана расщеплена. Он постоянно слышит голос своего альтер-эго Бёрдмэна, которое никак не мирится с ролью вытесненного подсознательного, всячески внушая Риггану мысль о его истинном величии, которое он легко мог бы вернуть, снявшись в продолжении супергеройской франшизы, вместо того чтобы заниматься занудным снобством, которое его не достойно. В каком-то смысле Майк Шайнер тоже проекция сознания Томпсона: он воплощает собой все то, чем Ригган мечтал бы быть и обладать (к слову, о его сложных отношениях с дочкой); а Джейк это остатки его рассыпающегося рассудка, пытающиеся предотвратить неминуемый коллапс его как индивида.

Развитие протагониста направлено в конечном счете на обретение цельности и, что важнее, полной свободы от влияний, мнений и отношения к нему даже самого близкого окружения, которая, как ни парадоксально, достижима только при совпадении внешней объективной реальности (особенно суждения Сэм, перед которой он всегда словно чувствует себя виноватым) с его субъективным мировосприятием, потому что Ригган по определению не мыслит существования при отсутствии направленного взгляда «другого».

Открытый финал позволяет спекулировать о ленте и в ином ключе, как об утверждающей деструктивность гиперэгоизма, мнительности и страха перед ответственностью за свой выбор. А некоторые визуальные образы, повторяющиеся в самом начале и конце, если дать волю фантазии, и вовсе позволяют усомниться во всамделишности всего показанного. Многовариантность трактования делает «Бёрдмэна» достойным и долгого обсуждения, и повторного просмотра.

 


Константин Игнатущенко

Кинокритик, журналист, теолог. Автор монографии «Сравнительный анализ доктрины канонических Упанишад в контексте православного мировоззрения (по текстам Дойссена П.Я.)»

Оставьте комментарий

Также в этом номере:

Нота «ми-ми-ми» Валерия Сюткина
Александр Вулых и его зрители
Виниловая пластинка Юты
«Пингвины Мадагаскара»: Улыбаемся, машем и умиляемся
Самый русский мюзикл
О гармонии мужского и женского
Переделка
«Анины рассказы» Ани Субботиной
«Школе злословия» посвящается
Герой апокалиптической эпохи
ФБ-взгляд


««« »»»