ДМИТРИЙ МАЛИКОВ. “РЕК РЕКОРДЗ”. СТО НОЧЕЙ, НОВЫЙ АЛЬБОМ
Ты оказался колоссальным идиотом; с такою ревностию стараться походить на крутого парня из задрипанных детективов – ну, смотри теперь, что осталось от того рая, куда ты меня звал, УЖЕ зная, что НЕ ЛЮБИШЬ МЕНЯ.
Не исключено, что ты преподнес мне очень важный урок, смешной мироед. Не исключено, что я тебе буду благодарна, и эту благодарность я почувствую очень скоро, когда до меня дойдет, что жизнь не нужно обставлять дурацким шоу, убогим пафосом, в конечном итоге находишь то, что незаметно подсовывают небеса.
Я засекла момент, когда чуешь: все, наступает …ец. Это, хороший мой, когда становится некому душу излить. Когда ты изливаешь, а человек едва сдерживает зевоту, и ты как бы невзначай сворачиваешь устное страдание, и, чтоб не унижаться и не унижать, как бы невзначай спрашиваешь что-нибудь пустяшное, вы не видели утюг, дарлинг?
Черт, ну почему все повторяется? Почему все начинается, как фиеста, в оконцовке глаза всегда полны слез? Это что, сюжет один на всех и на все времена?
Ты перерезал ниточку, и не надо теперь просить пардону, никому твой “пардон” не нужен, мне – точно не нужен. Он нужен тебе одному. Одутловатому и сгорбленному. А ты не верил, что свинство имеет визуальные следствия для свиньи.
Извини, это я грубо как-то.
Погода хромает на обе, но о погоде не буду: это дежурно, как будто, сообщив тьму кошмарных деталей жизни, выпрашиваешь милость. А я не выпрашиваю, потому что опыт есть: выпрашивала – и чуть не задохнулась.
Я забыла у тебя свой шарфик, честное слово, не нарочно, я не такая примитивная, у меня фантазии больше, выкинь его, если он тебя раздражает.
Говорят, гиблое дело – держаться за прошлое. Слово “держаться” – неправильное, а так почему бы нет? Память надо поощрять, это не всегда приятно, но всегда необходимо, чтобы повороты совершать.
Конечно, конечно. Конечно, ты можешь звонить, но я поставила автоответчик, звони теперь, сколько влезет. Я не вернусь; от понедельника до субботу ты отравлял мне жизнь, я никому не позволяла… столького, тебе только, потому что любила тебя, но моя любовь не полигон, ты неверно все понял, уверенный в себе.
И кассета оборвалась (как говорит твоя сестра).
Будешь теперь ходить пришибленный. Что тебе пусто было.
(Я так говорю, но Я ТАК НЕ ДУМАЮ. Потому что на самом деле мне безумно жаль тебя: ведь я для тебя умерла. ВЕДЬ Я ДЛЯ ТЕБЯ УМЕРЛА!)
Отар КУШАНАШВИЛИ.
Постскриптум. Про ЭТО надо изящными словами. Вдохнуть побольше озона, презреть легко просчитываемые наезды мальчиков и девочек на возрасте, которые шпыняют меня всякий раз, коль скоро я соберусь нежности выдохнуть. Давай, говорю я себе, скажи все, что ты думаешь про НОВЫЙ АЛЬБОМ МАЛИКОВА.
Очень, между прочим, легко говорить. В общем. Ибо ОЧЕНЬ ПРОФЕССИОНАЛЬНАЯ РАБОТА.
Но не более того. Где мои любимые нюансы?
А, вот они.
МАЛИКОВ выжил, потому что профи, если на тему разбитого сердца поет ПРОСТО, так сказать, ЧЕЛОВЕК – получается искренне, а если еще и профи поет о разбитом сердце – получается еще и МОЩНО.
В новом альбоме мне, конечно, близки не все вещи. Но многие. В которых (я примерно так же, туманно объяснял свое устремление супруге Лирика ЛЕНЕ) очень ласково рассказано про жидкие каноны взаимоотношений. Непрочные, прозрачные.
Непрочные, прозрачные, но единственно делающие жизнь хоть сколько-нибудь осмысленной, годной к употреблению.
Я говорил ЛЕНЕ ЛЯНДРЕС, скептически относящейся к туземной поп-музыке, я терпеливо ей втолковывал: все любят, все страдают, все чувствуют, но кто-то должен выражать. То, что все любят, все страдают, все чувствуют.
МАЛИКОВ умеет выражать.
О.К.
