ОБ ОПТИМИСТИЧНЫХ НОВЫХ ПЕСНЯХ
— Если у вас такое ощущение, это очень хорошо. Ибо это главная задача искусства — любого — отвлечь человека от реальности с тем, чтобы он ненадолго отдохнул. Отдых состоит в смене деятельности ума. То есть мы в течение дня загружены какими-то реальными бытовыми проблемами и вдруг сталкиваемся с искусством — с картиной, с песней, с фильмом по телику. И раз! — выключаемся из реальности. А возвращаемся в нее с новым взглядом на жизнь, более легким и позитивным.
ОБ АКАДЕМИЧЕСКОЙ МУЗЫКЕ
— Академическая мне скучна. А вот авангардная — жутко интересна. Тот же Шенберг. Намба ван был одно время! Причем у него разные вещи есть — и оратории, и оркестровые сочинения, — но мне больше всего нравились его фортепианные сочинения. Просто отпад. Но вообще самый любимый — это Сати, конечно. Он как раз последний романтик и одновременно первый авангардист. Все-таки Шенберга я слушал 10 лет назад, и он как-то с тех пор исчез из жизни, а Сати — остался. Насколько я помню, у него довольно горькая судьба: он был тапером в ресторане, выпивал постоянно и из-за этого рано умер. Но повлиял на всех — и на Дебюсси, и на Равеля.
О ПЕТЕРБУРГЕ
— Ну конечно, в нас есть этот хулиганский подход. Который сейчас есть у «Ленинграда», например, а до того был и у Гребенщикова, и у Цоя, и у группы «Ноль». А до этого — у Хармса. А до этого — у Пушкина. Мы европейский город, не имеющий никакого отношения к России, у нас свой язык, своя культура. Ну а как? Если русский царь зашел на шведскую землю, всех подвинул, сказал: «Здесь будет город» — и пригласил его строить иностранцев. Естественно, тут свои традиции. Этот черный английский юмор…
О ЮМОРЕ В ПЕСНЯХ «СПЛИНА»
— То есть в песне «Ай лов ю», по-вашему, нет юмора никакого? Может, у вас просто с чувством юмора плоховато? Нет, ну если песня «Гандбол» не смешная, то нам пора заканчивать интервью вообще.
ОБ АПОЛИТИЧНОСТИ
— Я понял вопрос. Ну Боря Гребенщиков пишет девять песен в вечность, а в десятой … окружающих политиков. Просто для веселухи, чтоб семья, друзья и все умные люди поржали. У него до того была «Древнерусская тоска», «500»… Все остальное — в вечность, а на десятой песне он разгружается. Я разгружаюсь на 25-й. А поколение… Так это же кайф! В этом, может, и есть независимость: вы вокруг воюете за что-то, а мы сидим себе пишем спокойно.
Ты знаешь, у меня это в генах записано. Ибо за моим дедом в 1938-м пришли и расстреляли. И я знаю, что моих коллег — Гумилева, например — просто к стенке поставили. Без суда, следствия, просто взяли, шлепнули из винтовки… Я с детства к этому готов, понимаешь? Ты меня спрашиваешь про эту политику… Да плевать на нее десять раз! Для меня это мелкие личности. Несмотря на огромный размер их пуза и хари. Они сдохнут и превратятся в пепел, в ничто. А добрые люди оставят след обязательно. Не надо писать тексты, песни, выпускать альбомы. Достаточно просто жить и заниматься любым делом. Не спрашивай ты про эту политику дурацкую!
ОБ АЛЬБОМЕ «РЕЗОНАНС»
— К счастью для меня, в этом альбоме не упомянут ни один архетип из сегодняшнего дня. Там нет ни про Ксюшу Собчак, ни про Обаму, ни про Сирию, и я очень рад этому обстоятельству. Потому что пройдут годы, и люди это все забудут. А здесь… Да, это мог написать и Пушкин в XIX веке. Но если ты живешь, если в тебе по-настоящему есть энергия, то тебя торкают именно вечные вещи, а не сегодняшние. Я потому и смеюсь над этими всеми архетипами, властью, потому и не хочу об этом говорить. Это пройдет. А останутся все эти чувства — любовь, сострадание, милосердие. Понимаешь, Сталин остался в истории, да, Чингисхан остался. Но когда мы вспоминаем эти имена, у нас холод по спине бежит. А когда вспоминаешь Пушкина… Я думаю, если бы он жил сейчас — наполовину африканец, наполовину русский, с таким темпераментом, с такими кудрями — он дружил бы и со мной, и с БГ, и со Шнуровым. У нас была бы одна тусовка. Потому что талантливый человек актуален в любое время.
О РЭПЕРАХ
— Для меня самый классный из них — это Гуф. Альбом «Город дорог» — это вообще без вопросов, классика, шедевр. Там прекрасная литературная речь. «Так мы и сидели на крыше, я и два бокса шишек» — какая рифма, какой образ! Сразу представляешь, что это за пацан, и сразу понимаешь, что он твой друган. Это попадет в вечность. Ну и «Кровосток», конечно, — это вообще вышак, отрыв башни. А у остальных слабая литературная подготовка. Но поколение очухается. Обязательно, обязательно! Вообще, самое интересное, по-моему, сейчас среди девчонок в поэзии происходит. Матриархат такой. Полозкова в Москве, Брагина в Киеве, Аля Кудряшева в Питере, мы музыку делали на ее стих, Дана Сидерос, Яша Казанова.
Александр ГОРБАЧЁВ, «Афиша-волна»
