О РАБОТЕ НАД СЦЕНАРИЕМ ФИЛЬМА «ФИЛОМЕНА»
- Для этого потребовалось много встреч. Я разговаривал с Мартином, который сам принял решение отдать права мне, а не другим заинтересованным лицам. Я рассказывал ему, что собираюсь сделать с этой историей. В том числе то, что я хочу сделать его, то есть автора, одним из действующих персонажей фильма. Это был щекотливый момент, ведь я, конечно же, хотел обыграть его личность по-своему и привнести в нее новые черты. То есть вокруг его собственного характера мне нужно было на экране встроить новый, вымышленный.
Он видел нашу работу с Майклом Уинтерботтомом, ему понравилось то, что я сделал в «Круглосуточных тусовщиках», и я думаю, он был изначально заинтересован. Когда мы встретились с Филоменой и ее дочерью Джейн, Джейн, кажется, смутило то, что я сам буду играть в фильме. Она знала меня как комика и, возможно, подумала, что я собираюсь насмехаться над ее матерью и как-то использовать ее. В фильме действительно есть добрая насмешка над Филоменой — мы немного преувеличили ее черты, а она и правда очень забавная. Не настолько чудаковатая, как мы ее изобразили, но и правда очень общительная, и у нее отличное чувство юмора. Поэтому наша героиня не так уж сильно от нее отличается. Мы просто приукрасили то, какая она в реальной жизни, это не искажение.
Мне не пришлось долго уговаривать Мартина, потому что он сам в своих книгах использовал такого же рода поэтические отступления. Что касается дочери Филомены, как только она поняла, что мы делаем, и увидела, как это работает, она потеплела. А сама Филомена только и делала, что говорила. Она рассказала мне, что с ней произошло, была со мной очень откровенна. На самом деле, было не сложно ее разговорить: она выкладывала мне секрет, который хранила в течение 50 лет.
О ПРИВНЕСЕНИИ СОБСТВЕННЫХ ЧЕРТ В ОБРАЗ МАРТИНА В ФИЛЬМЕ
- Мартин не католик, а я падший католик и сделал его таким же. Это очень личная история для меня, потому что и мои родители, и многие люди, которых я люблю, — католики. Через случай Филомены я хотел выразить и свое собственное разочарование в религии. Самая личная для меня сцена фильма — когда Мартин нападает на религиозность Филомены, а затем она идет в церковь и выходит оттуда целой и невредимой. Мартин видит это и неожиданно ужасается, потому что понимает, что он только что чуть не заставил другого человека потерять свою веру.
О РЕАКЦИИ НА ФИЛЬМ ПРОТОТИПОВ ЕГО ГЕРОЕВ
- Я немного нервничал, потому что мог бросить тень на то, что они считают важным. Но я знал, что я этого не сделал. Добродетельное всепрощение Филомены позволяет закончить фильм на очень важной ноте. Сколько бы я ни тыкал пальцем в иерархичность и структурность церковного института, я очень хотел превознести фундаментальную простоту веры. Так что да, я нервничал, но знал, что я себя оправдаю. Они были в восторге. В Венеции мы получили награду «Премия Брайана», названную в честь «Жития Брайана по Монти Пайтону», за продвижение светских убеждений. Мы также получили награду имени иезуитского священника. Таким образом, нам удалось чудо: и католики, и атеисты почувствовали себя почтенными.
О ВЕРОТЕРПИМОСТИ
- Я полагаю, за последние несколько лет я начал осознавать, что не всегда обязан выигрывать в споре. Никто не должен выигрывать, достаточно славить то, что считаешь достойным. Vive la différence, как говорят французы. Ирония в том, что жизненные ценности, с которыми я вырос и которые я считаю безумно важными, на самом деле являются результатом религиозной веры. Я по-настоящему воодушевлен Папой Франциском, я думаю, его позиция похвальна. В своем лучшем проявлении Церковь дает власть бесправным и право голоса обездоленным, она не должна устанавливать цены, везде оставлять за собой последнее слово и преклоняться перед рынком. Дело в акцентах — все мы можем наслаждаться такими вещами. У меня хороший дом. У меня хорошие машины и разные вещи, мне они нравятся. Но мы должны внимательно следить за этим обожествлением вещественного.
Я чувствую, что обрел свои представления о ценностях благодаря вере, в которой меня воспитала семья. Но что касается моих собственных убеждений, мне очень нравится цитата Дугласа Адамса, которую в самом начале свое книги «Бог как иллюзия» приводит Ричард Докинз: «Разве обязательно верить, что внутри прекрасного сада живут феи, чтобы увидеть, что сад прекрасен?» Это моя точка зрения. Я не собираюсь никого убеждать с ней согласиться. Мне это не нужно.
О РЕЛИГИОЗНЫХ РИТУАЛАХ
- Я люблю и понимаю ритуалы, я считаю их очень важными. Вещи, которые дают нам ощущение комфорта, очень важны. Как Рождество, например, — мне нравится ходить в церковь и слушать хоралы. Комфортно находиться внутри церкви. Там ничего не меняется, это всегда успокаивает.
Но я отвернулся от Церкви без всякой злости, несмотря на то что постоянно ее критикую. Моя жизнь находит смысл и освещается благодаря творчеству и искусству. В текстах Шекспира гораздо больше глубины и мудрости, чем в Библии. Библия, к сожалению, представляет собой большую сборную солянку в общем котле.
О ПЕРСПЕКТИВАХ СВОЕГО ВОЗВРАЩЕНИЯ К ВЕРЕ
- Не думаю, что я вернусь в Церковь. Я ценю традиции. Но если ты вырос в достаточно сильной культуре, ты можешь сам выбирать в итоге, с чем в ее рамках ты согласен, а с чем нет. Если же тебе с самого начала вместо этой культуры дали чистый лист, тебе гораздо сложнее. Мне нравится понимать, что люди век за веком собираются вместе, чтобы построить общество на единых ценностях и взглядах, которые они разделяют. Просто я не верю, что две тысячи лет назад один конкретный человек умер и был распят для того, чтобы облегчить мне мой первородный грех. Я искренне верю в то, что не нужно быть жадным, во все эти филантропские ценности. Олдос Хаксли сказал в конце жизни: «Немного неловко, когда понимаешь, что всю жизнь пытался решить проблемы человечества, а в итоге можешь дать ровно один совет: постарайтесь быть немножко добрее». Мне простота этого заявления очень нравится.
ОБ ИНТЕЛЛЕКТЕ И ИНТУИЦИИ
- Я в своей жизни знавал достаточно ирландских тетушек, которые несли несусветную чушь, а потом без всякой паузы выдавали что-нибудь беспрецедентно простое и мощное, несколько идеально подобранных простых слов, которые любой интеллектуал минут пять составлял бы в предложение. Мне они очень нравятся. Помните, Джордж Буш говорил: «Есть люди умные от книг, а есть — умные от народа». Меня очень пугает, что некоторые эту фразу могут понять так, что книжек, мол, можно и не читать. Но я-то думаю, что это разделение справедливо. И мне импонируют оба типа: я чувствую родство с Мартином, но и таких, как Филомена, знаю много. Она среднестатистическая женщина, можно сказать. Мне потому и было интересно работать с этой историей, что, увидев ее, я подумал: она могла бы быть моей матерью или бабушкой. Есть в ней что-то универсальное.
О СОЗДАНИИ КОМЕДИЙ И ДРАМ
- Понимание комедии очень помогло мне с драмой. Когда люди смеются, ты ясно видишь моменты катарсиса посреди грусти. Но я думаю, для того, чтобы совсем отказаться от комедийной интонации, нужна мощная выдержка. Те, кто работает в комедии, часто используют шутку вместо вывода — как будто если мы сейчас посмеемся, потом мы не станем всерьез размышлять над тем, что мы слышали. Вот именного этого я в «Филомене» делать не хотел.
(Interviewrussia. ru)
