(прим.: орнитология – наука о птицах)
В минувший уик-энд в Москву из Питера “чижи” прилетали. Видать, скоро весна. Два концерта программы “Эрогенная зона”, сыгранных в ДК имени Горбунова, прошли “на ура”. Я сам там был, как говорят, “мед, пиво пил” и по усам у меня текло, и в рот попало. Да и атмосфера самого действа тому способствовала. Почти три часа добротной музыки со сцены, непрекращающееся движение в партере, публика, свисающая с балконов или сидящая на полу в проходах между рядами и поющая любимые песни.
Конечно, о Чиже и его компании надо говорить, и говорить серьезно, но сначала, думаю, необходимо дать возможность высказаться ему. Для этого в моем багаже давно еще было припасено интервью, которое Сергей ЧИГРАКОВ (ЧИЖ) дал мне по осени прошлого года. Тот разговор с ним, если честно, приподнял целый пласт доселе не известного, по крайней мере, мне отечественного рока и заставил основательно переворошить имеющиеся архивы.
– Ты характеризуешь “Чиж и Ко” как ритм-н-блюз. Кого бы в таком случае ты назвал прародителями твоей музыки?
– “Битлз”, “Роллинг Стоунз”, “Ти Рекс”, “Лед Зеппелин”, Джона Ли Хукера, Джимми Хендрикса.
– Это из западных музыкантов. А у нас?
– А что у нас кто-то делал ритм-н-блюз, кроме Майка? (Майк Науменко, “Зоопарк” – К.С.)
– Есть ли в твоем творчестве какие-то рамки, которыми ты себя ограничиваешь? Другими словами, есть ли такое музыкальное направление, в котором, как тебе кажется, ты можешь себя выразить полноценно, и потому отвергаешь все остальное?
– Никаких рамок.
– Тем не менее не могу сказать, что те твои вещи, которые я слышал, уж очень-то разнообразны.
– Ну почему? Взять, например, альбом “Перекресток” – там есть песня “Мне не хватает свободы”. Так это фанк чистый.
– Но кстати, песня, очень непохожая на все остальное. Она ведь старая?
– Да. Она посвящена Саше Чернецкому (“Разные люди”. – К.С.), а возникла она на “Перекрестке” только потому, что захотелось ее заново хорошо записать.
– Как часто сейчас вы играете вещи, написанные давно?
– Дело в том, что уже два года, как я работаю в новом амплуа, являюсь фронтмэном группы и мне просто интересно теперь записать что-то из старого так, как я это вижу, чтобы можно было сравнить, лучше это стало или хуже.
– Если можно, поподробнее о твоем творческом пути…
– В этом году двадцать лет исполняется, как я играю рок-н-ролл.
– Сколько же тебе лет?
– Тридцать четыре. Очень много в моей жизни было групп. Из таких, которые оставили след, – это “ГПД” в Дзержинске, “Разные люди”. Параллельно было много работы в других коллективах: то бас-гитаристом, то барабанщиком…
– А хронологически как это выглядит?
– В 1973 году я первый раз в жизни вышел на люди с гитарой. Причем не в подъезде, а настоящие зрители были. Пел и играл песню “Синий лес” Александра Градского.
– На акустической гитаре?
– Нет. Электрическая гитара, бэнд был. А с 75-го года меня начали брать во всякие коллективы, но в пределах округи – Горький, Дзержинск… Еще – было дело – в семнадцатилетнем возрасте года три, наверное, я играл по ресторанам. А в позапрошлом году, на Пасху я в Питер переехал. Переехал и начал сольно работать.
– Но я слышал одну акустическую запись в твоем исполнении, датированную 1990-м годом. Что это могло быть?
– Какая-нибудь кухонная зарисовка, квартирник. Я квартирники все время играл. Но в Питере эта культура как-то исчезла.
– Почему же?
– Не знаю, сдулись все. Последний раз в Питере я играл квартирник осенью 1994 года для митьков. Очень хороший был концерт: столик мне поставили, водочки, стаканчик.
– Для тебя это особая атмосфера?
– Да, конечно. Ты, гитара и больше никого. Не спрячешься, не деться никуда. Что умеешь, то и расскажешь.
– И как тебя воспринимали на квартирниках?
– Дело в том, что квартирник такая штука: люди знают, на кого идут. Поэтому нормально воспринимали. И людей собиралось достаточно.
– Тебе нравится выступать в маленьких клубах, где собираются только те, кто тебя знают, или в больших залах, куда могут попасть и случайные люди?
– Мне вообще нравится выступать.
– Я наблюдал за некоторыми выступлениями и могу заметить, что вы, “чижи”, себя достаточно скромно, сдержанно ведете на сцене, стараетесь не отвлекаться что ли…
– Да не то чтобы не отвлекаться. Просто я не умею танцевать. Уж лучше, по-моему, стоять спокойно, чем что-то пытаться корчить, а люди в зале будут обоссываться от смеха.
– У меня не раз возникало ощущение при прослушивании твоих записей, особенно акустических, что вот такую музыку мог бы играть Башлачев, доживи он до сегодняшнего дня. Относишься ли ты к Башлачеву как к духовному тезке?
– Башлачева я помню как поэта, но не как музыканта.
– А в ваших песнях о поэзии говорить неуместно?
– У нас нет поэзии.
– Именно поэтому часто присутствуют нерифмованные окончания?
– Ты думаешь, я не могу зарифмовать? Просто неохота. В таких случаях мне кажется, что лучше не рифмовать, потому что если зарифмуешь, то потеряется картинка, цвета поблекнут.
– А что касается матерщины в твоих песнях?
– У меня есть друг, Полковник (Алексей Хрынов. – К.С.). Так он говорит: “Я матом не ругаюсь. Я матом разговариваю”. Иногда бывают такие ситуации, когда по-другому нельзя.
– Но если речь идет о мате в контексте МУЗЫКИ, то стоит ли и здесь его употреблять?
– Почему бы и нет. Я пою на том языке, на котором меня понимают.
– Скажи, при сегодняшней популярности группы ставит ли “Чиж и Ко” себя в качестве флага над толпой?
– Боже сохрани!
– Но это же свойственно рок-культуре, нет?
– Это свойственно музыкальным критикам.
– Но не привлекательно ли вам слышать, когда те же критики пишут, что “Чиж и Ко” – это символ, “будущее советского рока”?
– Меня раздражают такие вещи. Меня от них тошнит.
– Обрисуй в двух словах альбом “О любви”.
– Это своеобразная дань памяти. На нем собраны песни, которые в разное время помогали мне выжить. Песни Алексея Хрынова, Вадика Демидова из “Хронопа”, Игоря Гонкевича, покойного, Сережи Кочерги и Саши Кубышкина из группы “Тихий уголок”, в которой я когда-то тоже работал… А еще старинный хит “Атаман” (“Вот пуля просвистела”), с которым неясная ситуация, так как одни говорят, что это украинская народная песня, а Свинья (Андрей Свин Панов, “Автоудовлетворители”. – К.С.) говорит, что он ее написал.
– Как скоро теперь выйдет работа именно с вашим новым материалом?
– Не знаю. Как карта ляжет… Как звезды встанут… Хотелось бы побыстрее, но… Не знаю…
Константин САВОСЬКИН.
