ДЕРЖАВНЫЕ ПЕДЕРАСТЫ

Педерасты и внешняя политика России

Не подлежит никакому сомнению, что “главными скрипками” во внешней политике любого государства являются дипломаты и разведчики. Именно они своими усилиями, подчас с риском для жизни, проводят политику и обеспечивают интересы своего государства за его пределами. И Россия здесь не является исключением. Попытаемся оценить “голубой фактор” во внешней политике царской России.

РОССИЙСКИЙ МИД КАК РАЗНОВИДНОСТЬ ГОМОБАРДАКА

Одним из наиболее авторитетных и значимых русских дипломатов-гомосексуалов в конце XIX-го –– начале XX-го века был Владимир Николаевич Ламздорф. (1844 – 1907). Он происходил из известного в России рода немецких обрусевших дворян. Его дед Матвей Иванович, к которому внук относился с чувством благоговейного почитания, служил России еще в эпоху Екатерины II и был участником русско-турецких войн. Во время этих войн он дослужился до генеральского чина. После присоединения к России Курляндии стал ее первым губернатором. Позднее дед Ламздорфа устроился при дворе воспитателем будущего царя Николая I. И даже сопровождал последнего во время его путешествия в Париж. Поэтому внук такого именитого деда получил привилегированное воспитание. Владимир Ламздорф окончил Пажеский корпус и был принят при дворе в качестве придворного камер-пажа. А в 1866 году он поступает на службу в департамент внешних сношений МИДа. За сорок лет своей службы в МИДе (с 1866 по 1906 гг.) Ламздорф прошел все ступеньки служебной иерархической лестницы. Он начал свою карьеру с должности переводчика 8-го класса, а закончил ее должностью министра иностранных дел. Взлет карьеры Ламздорфа начался в 1878 году, когда он стал секретарем “железного канцлера” Горчакова. Одновременно он становится ближайшим поверенным и советником будущего министра иностранных дел Гирса. Выезжая для докладов к царю в Ливадию, Гирс постоянно брал с собой и своего наперсника – Ламздорфа. Благодаря своей близости с Гирсом Ламздорф стал присутствовать на всех наиболее значимых встречах и дипломатических переговорах. Более того, ему довелось быть свидетелем заключения в 1881 и возобновления в 1884 году союза трех императоров. Сближение с Гирсом принесло и определенные карьерные выгоды. В декабре 1879 года Ламздорф становится управляющим литографией МИДа (должность, которая давала ему право на квартиру в министерстве и возможность иметь у себя копии любых секретных документов). Еще через два года Владимир Николаевич уже действительный статский советник (чин, соответствующий армейскому генерал-майору), а с сентября 1882 года – директор канцелярии МИДа. И все же, несмотря на столь бурную карьеру, Ламздорф был “кабинетным дипломатом”. Подавляющая часть его служебного времени проходила в стенах министерства, где он одновременно и жил. Давая оценку служебной карьере Ламздорфа издатель газеты “Новое время” А.С.Суворин записал в своем дневнике:

“Царь называет графа Ламздорфа “мадам”, его любовника Савицкого повышает в придворных чинах. Ламздорф хвастается тем, что он 30 лет (!) провел в коридорах Министерства иностранных дел. Так как он педераст, и мужчины для него девки, то он 30 лет провел как бы в (борделе). Полезно и приятно!”.

Однако гомосексуализм Ламздорфа ничуть не мешал его глубокой осведомленности в наиболее секретных аспектах внешней политики государства. После смерти в 1895 году министра иностранных дел Н.К.Гирса наш герой так оценил в своем дневнике его положение в МИДе:

“Странным является мое положение в данный момент, мои секретные архивы содержат все тонкости политики последнего царствования. Ни молодой государь, ни почтеннейший Шишкин, назначенный временно управлять министерством иностранных дел, не имеют ни малейшего представления о документах, доверенных в последние годы исключительно и совершенно бесконтрольно мне. Я работал в глубокой тени возле моего бедного старого начальника (Н.К.Гирса – А.К.). Меня никто не знает, и вот теперь, когда исчезли как он сам, так и государь, которому он столь замечательно помогал править, я оказываюсь в положении единственного обладателя государственных тайн, являющихся основой наших взаимоотношений с другими державами”.

Из-за этих особенностей своего характера все свои гомосексуальные связи Ламздорф вынужден был ограничить стенами министерства иностранных дел. А его партнерами чаще всего были молодые чиновники. Но случалось и такое, что молодые “друзья” покидали своего высокопоставленного покровителя. “Им скучно со мной, отшельником”, – записал Ламздорф в дневник об одном близком ему молодом человеке, который под видом монаха был послан на секретную работу за границу. Вскоре его пришлось отозвать из-за порочного поведения.

Следует сказать несколько слов и о вкладе графа Ламздорфа в проводимую Российской империей внешнюю политику. Наиболее обстоятельную служебную характеристику нашему герою дал С.Ю.Витте. По его мнению:

“Граф был благороднейшим и во всех отношениях порядочным человеком. Умный, бесконечно трудолюбивый, будучи сорок лет в министерстве и правою рукою серии последних министров иностранных дел, он отлично знал свое дело. Это не был орел, но дельный человек. Он пользовался уважением всех дипломатов, так как если что говорил, то говорил правду. Человек с изысканными светскими манерами, но не любящий и даже не переносящий общества. В заседаниях не мог говорить, наедине или в близком кругу всегда выражал свое мнение толково и с большим знанием”.

“Будучи министром иностранных дел граф Ламздорф проводил всегда честно и мудро политику миролюбивую. Что касается Дальнего Востока, он всегда шел со мною, избегая всяких мер, которые могли расстроить наши отношения с Китаем и Японией, которые, впрочем, после захвата Квантуна уже были порядочно испорчены. Он делал все от него зависящее, чтобы избегнуть войны с Японией, но его влияние было ничтожно, а поведение как министра по отношению к своему государю несоответственно”.

Касаясь взаимоотношений графа Ламздорфа и Николая II хотелось бы обратить внимание на одну из психоаналитических закономерностей. Она заключается в присутствии в поведении гомосексуалов комплекса безусловного, рабского преклонения перед отеческой (авторитарной) формой власти. Практически этот комплекс выражается в бессознательной, физиологической потребности повиновения этой власти. У людей интеллектуально развитых и порядочных этот комплекс, как одна из разновидностей бессознательного, может вступать в конфликт с сознательным, т.е. с доводами логики и рассудка. У Чайковского, как мы видели, такой конфликт бессознательного и сознательного приводил к перманентным душевным кризисам и завершился поисками и ожиданием смерти. Другой вариант противоречия бессознательного и сознательного мы можем наблюдать на примере графа Ламздорфа. Витте пишет:

“Граф Ламздорф имел по этому предмету совершенно откровенный разговор со мною; он сказал мне: одно из двух – или наш государь самодержавный, или не самодержавный. Я его считаю самодержавным, а потому полагаю, что моя обязанность заключается в том, чтобы сказать государю, что я о каждом предмете думаю, а затем, когда государь решит, я должен безусловно подчиниться и стараться, чтобы решение государя было выполнено.

С известной точки зрения нельзя отвергать логичности такого рассуждения, хотя для такого образа действий нужно иметь крайне эластичное “я”, чем, к сожалению, я не отличаюсь”.

Как видим, Витте подметил одну из традиционных психологических особенностей гомосексуалов – доминирование бессознательного над сознательным в их внутреннем конфликте. Именно это подчиненное, подавленное сознательное он назвал “эластичным “я”.

С КЕМ “ТРАХАЛСЯ”КОРОЛЬ ЭДУАРД?

Мужеложство Ламздорфа было, что называется, его личным делом. И от этого державе было “ни горячо, ни холодно”. Но в истории России встречались и дипломаты, которые ухитрялись поставить на службу державе свою необычную сексуальную ориентацию. Вспомним, как молодой Феликс Юсупов сделал, как говорится, “ноги” от ухаживаний английского короля Эдуарда VII-го. Однако нашелся другой русский человек, который не побрезговал лысым и толстым британским монархом. Этим человеком был русский дипломат, секретарь российского посольства в Лондоне С.А.Козелл-Поклевский. Именно благодаря его усилиям и интимной дружбе с королем Эдуардом состоялось заключение англо-российского соглашения 18 (31) августа 1907, нормализовавшего взаимоотношения между двумя державами. До этого договора отношения России с Англией были довольно натянутыми, если не сказать враждебными.

Первые шаги по сближению Англии и России Козелл-Поклевский предпринял сразу после заключения Портсмутского мира между Россией и Японией в августе 1905 года. В Париже он посетил возвращавшегося из США С.Ю.Витте и от имени короля Англии передал ему приглашение посетить Лондон. Витте так описывает эту встречу и все, что за ней последовало:

“…Ко мне приехал секретарь нашего посольства в Лондоне, ныне советник того же посольства, умный и дельный Поклевский-Козелл, интимный человек у короля Эдуарда и друг нынешнего министра иностранных дел Извольского, с видимым поручением короля, хотя он говорил, что приехал сам по себе и с ведома нашего посла. Он заговорил со мною снова о желании Эдуарда и англичан, чтобы я заехал в Англию, но я ему объяснил, что при всей моей охоте я сделать этого не могу без приказания государя, а в то время, конечно, такого разрешения государя последовать не могло, так как его величество находился под связями Бьоркского свидания.

Если бы даже король Эдуард просил о том государя, разрешение последовать не могло. Тогда государь считал англичан нашими заклятыми врагами. Затем Поклевский меня долго убеждал в том, что России необходимо после Портсмутского мира войти в соглашение с Англией, дабы покончить недоразумение по персидскому, афганскому, тибетскому и другим вопросам, служащим постоянными разжигающими факторами недобрых отношений между Россией и Англией”.

В 1905 году Поклевскому не удалось склонить Витте к тому, чтобы после успеха Портсмута подкрепить дипломатический престиж России еще и договором с Англией. Но уже через два года русскому дипломату удалось претворить в жизнь свои инициативы и без помощи Витте. Последнему осталось только развести руками и констатировать: “Несомненно, что последовавшее на днях соглашение между Россией и Англией – дело рук Поклевского и его влияния на Извольского. Оно буквально воспроизводит то, что мне представил Поклевский-Козелл в Париже. Король Эдуард умно воспользовался своим интимным благоволением к этому дипломату”.

Завершая разговор о дипломатах-мужеложцах, мы переходим к рассмотрению “голубого” фактора в деятельности русских спецслужб. И, в частности, внешней разведки. Следует отметить, что и в этой области гомосексуалы внесли значительный вклад и дали несколько личностей исторического масштаба. О них и пойдет разговор ниже.

РУССКИЙ РАКОМБОЛЬ И “СИОНСКИЕ ПРОТОКОЛЫ”

Несомненно, что одной из “голубых” звезд русской разведки был Иван Федорович Манасевич-Мануйлов (1869 – 1918). Известный разведчик, журналист и авантюрист начала XX-го века, он был широко известен вследствие ходивших о нем слухов и легенд. Его удивительной судьбе была даже посвящена специальная книга с громким названием – “Русский Ракомболь”.

Приключения и авантюры, в которые был вовлечен Манасевич-Мануйлов, начались для него еще в детстве. Его отец – раввин Тодрес Манасевич – был организатором подпольной фирмы по изготовлению и распространению фальшивых знаков почтовой оплаты. Нажив на этой афере приличные деньги, он в конце концов угодил на каторгу в Сибирь, где вскоре скончался. После ареста отца будущего супершпиона взял на воспитание богатый еврейский купец Мануйлов. Вскоре он и его приемный сын переехали в Петербург и приняли лютеранство. С переездом в Петербург произошло знакомство молодого Манасевича с представителями “голубой партии”. В его личном деле, хранившемся в Охранном отделении, этот период его жизни был отражен следующим образом: “Красивый толстый мальчик обратил на себя внимание известных педерастов… Мануйлова осыпали подарками и деньгами, возили по шантанам и вертепам, у него рано развилась пагубная страсть к роскоши, кутежам и швырянию денег”. С помощью высокопоставленных педерастов Манасевич-Мануйлов получил свою первую должность на государственной службе – место в “Императорском человеколюбивом обществе”. И вскоре Иван Федорович сделался одним из “духовных сыновей” князя Мещерского.

Шпионская карьера Манасевича-Мануйлова началась в 1902 году, когда он принял от Рачковского Парижскую резидентуру русской охранки. Чтобы стало ясней, о чем идет речь, необходимо сказать несколько слов о деятельности русской зарубежной агентуры вообще и о заслугах предшественника Мануйлова на этом посту, в частности. Как мы уже упомянули, этим предшественником был Петр Иванович Рачковский (1853 – 1911), которого западные исследователи обычно считают самым влиятельным офицером разведки в истории царской России.

В отличие от парижских резидентов КГБ советского периода, Рачковский имел обширные связи и влиятельных друзей практически во всех сферах парижского общества. Он заработал целое состояние, играя на парижской фондовой бирже, давал шикарные приемы на своей вилле в Сен-Клу и был близко знаком с руководителями французской службы безопасности “Сюрте”, министрами и президентами. Авторитет Рачковского как профессионала спецслужб был столь высок, что президент Французской республики Лубэ лично доверил дело своей охраны русскому резиденту и его агентам во время поездки в Лион. У президента были на то веские основания – поступила оперативная информация о возможном покушении на его жизнь. В 1901 году газета “Эко де Пари” писала о Петре Рачковском:

“Если вы встретите его в обществе, вы, я уверен, никогда ничего не заподозрите, поскольку ничто в его внешности не выдает его зловещей миссии. Полный, неугомонный, с не сходящей с лица улыбкой…, он выглядит добродушным, веселым парнем – душой компании… У него есть одна большая слабость – он без ума от наших крохотных парижанок. Но на самом деле он самый искусный из агентов, работающих во всех десяти столицах Европы”.

Говоря о Рачковском, следует отметить, что он даже с царем Николаем II был в тесных, приятельских отношениях. Вряд ли кто даже из круга высших сановников мог похвастаться тем, что государь лично снял со своей груди орден св. Владимира и прикрепил бы его на грудь награжденного. Рачковский же удостоился такой чести от императора. Однако всему приходит конец. После восемнадцати лет работы в заграничной резидентуре карьера Рачковского закончилась неожиданным крахом. По поручению дворцового коменданта Гессе он подготовил досье на некоего француза Филиппа, авантюриста и шарлатана, принятого при русском дворе в качестве личного врача и медиума императрицы. Из досье, представленного Рачковским вдовствующей императрице Марии Федоровне – матери Николая II, явствовало, что по профессии Филипп является учеником мясника и не раз привлекался во Франции к уголовной ответственности за мошенничества и подлоги. Царь не простил своему бывшему любимцу таких происков против своей супруги. Рачковский был отозван из Парижа и уволен со службы без права пенсии. Ему даже в качестве частного лица было воспрещено жить в Париже и появляться во Франции. Пишу здесь столь подробно об этом человеке лишь потому, что в дальнейшем речь пойдет об авторстве такого таинственного и почитаемого в среде “патриотов-державников” документа, как “Протоколы сионских мудрецов”. Многие исследователи склонны приписывать авторство “Протоколов” именно Рачковскому.

Но вернемся к отставке Рачковского. Этой отставкой воспользовался уже известный читателю князь Мещерский дабы с помощью Плеве пристроить своих ставленников на освободившиеся вакансии. Некто Ратаев стал новым начальником заграничной агентуры, а Манасевич-Мануйлов возглавил Парижскую резидентуру. Вспоминая о деятельности нашего героя в Париже в 1903 году, Витте писал:

“Во время моего пребывания в Париже как-то ко мне зашел некто Мануйлов, один из духовных сыновей редактора “Гражданина” князя Мещерского (так он называл молодых людей, его забавлявших), который был назначен Плеве после Рачковского в Париж по секретным делам, чтобы сказать мне, чтобы я на него не гневался, если узнаю, что за мною следят тайные агенты не его, а сопровождавшие меня прямо из Петербурга -– плевенские.

Действительно, на другой день некоторые члены французского министерства сообщили мне через третье лицо, что за мною следят русские филеры”.

Приемники Рачковского привнесли в деятельность российских спецслужб за рубежом несколько свежих идей и методов, которые несколькими десятилетиями позднее вошли неотъемлемыми составляющими в арсенал внешнеполитических операций КГБ. Здесь я имею в виду так называемые “активные действия”, т.е. операции по распространению дезинформации, имеющие целью оказать давление на правительства, деловые круги и общественное мнение за рубежом. А также вербовку “агентов влияния” среди зарубежных журналистов и работников средств массовой информации. Несомненная пальма первенства в этой деятельности принадлежит педерасту-шпиону Манасевичу-Мануйлову.

Первые годы службы Мануйлова в русской резидентуре в Париже складывались неудачно. Сказывался вопиющий непрофессионализм. Например, он закупил для нужд русской разведки якобы секретные японские шифры. На самом деле они оказались ничем иным, как произвольно вырванными страницами из англо-японского словаря. А в 1905 году у парижской резидентуры начали возникать неприятности и с “Сюрте”. Они были вызваны рядом неудачно проведенных охранкой террористических акций (“специальных мер”, как сказали бы в КГБ) на территории Франции. Дело в том, что “Сюрте” стало известно об участии русской агентуры в неудавшемся покушении на князя Трубецкого в Париже, а также в организации взрыва бомбы во время митинга французских граждан против репрессий царского правительства в 1905 году. Во время этого взрыва были ранены два французских жандарма. Такой наглой выходки по отношению к своим коллегам французские спецслужбы уже не потерпели. Ратаев и Мануйлов были срочно отозваны в Петербург.

Примечательно, что появление Мануйлова в Петербурге совпадает по времени с первой публикацией такой всемирно известной антисемитской провокаторской подделки, как “Протоколы сионских мудрецов”. Издатель этого “документа”, писатель-мистик Сергей Нилус сообщил некоторые сведения относительно его происхождения в предисловии ко второму изданию, выпущенному в 1911 году: “В 1901 году мне удалось получить в свое распоряжение от одного близкого мне человека, ныне уже скончавшегося, рукопись, в которой с необыкновенной отчетливостью и ясностью изображены ход и развитие всемирной роковой тайны еврейско-масонского заговора, имеющего привести отступнический мир к неизбежному для него концу. Лицо, передавшее мне эту рукопись удостоверяет, что она представляет особо точную копию – перевод с подлинных документов, выкраденных женщиной у одного из влиятельнейших и наиболее посвященных руководителей фран-масонства, после одного из тайных заседаний “посвященных” где-то во Франции, этом оживленном гнезде франмасонского заговора”.

В процитированном отрывке сразу два обстоятельства косвенно указывают на Рачковского как на наиболее вероятного автора “Протоколов”. Во-первых, дата – 1901 год. В этом году Рачковский еще пребывал в Париже и возглавлял русскую резидентуру. Во-вторых, упоминание о том, что человек, передавший рукопись, “ныне уже скончался”. Рачковский умер в 1911 году, т.е. незадолго до выхода второго издания “Протоколов”, в котором Нилус обронил эту фразу. Однако сразу


Александр Крутов

Закончил энергетический факультет Саратовского политехнического института по специальности инженера теплоэнергетика. Имеет ряд публикаций по теме своих исследований в научных изданиях ФРГ, США, Австрии. В конце 80-х годов на волне демократических преобразований был одним из лидеров "Клуба гражданских инициатив" иркутского академгородка, а в 1990 голу вступил в "Демократическую партию России". Был одним из членов иркутского областного совета ДПР, ответственным за оперативно-аналитическую деятельность, активистом штаба иркутских демократов по противодействию ГКЧП.

Оставьте комментарий

Также в этом номере:

На студии “Круг” киноконцерна “Мосфильм” завершается…
Студия “Волшебный фонарь” уже готовится…
Побывав в Париже в январе этого года…
Александр Калягин готовится снимать…
РУССКОМУ ШОУ-БИЗНЕСУ БУДУТ ТРЕПАТЬ НЕРВЫ ОТАР КУШАНАШВИЛИ И “РУССКОЕ РАДИО”
ДЕТЕКТИВЫ “АГАТЫ КРИСТИ”
ЗЛОПЫХАТЕЛЬ УКРАЛ “АРИФМЕТИКУ ЛЮБВИ”
Ярослав МОГУТИН из Нью-Йорка
ТРИЛОГИЯ ПО РОМАНАМ ДЮМА СТАЛА ДИЛОГИЕЙ
КРИМИНАЛЬНЫЙ РОМАН ПРОДОЛЖАЕТСЯ
“ВОЛШЕБНЫЙ ПОРТРЕТ” КИТАЯНКИ
НОВЫЙ ВЗГЛЯД НА ОБСТОЯТЕЛЬСТВА СМЕРТИ ПРЕМЬЕР-МИНИСТРА
АНЕКДОТЫ


««« »»»