Председатель Разин

15 сентября Андрею РАЗИНУ исполнилось 50. За эти полвека он выступил в нескольких несхожих жанрах. Не без успеха. Таких называют self-made man. Еще авантюристами называют. Кумирами. Интересными по-любому. Продюсер собственной судьбы.

Андрей Разин

Андрей Разин

I. Самый богатый & красивый

Для начала не могу не спросить про ваши разборки с Бари Алибасовым. У меня ощущение, что вы с Бари Каримовичем просто договорились устроить этот спектакль. И на это все повелись. И вот вы оба пиаритесь, два продюсера из 90-х.

– Если Бари Каримовичу надо пиариться, то, может быть, еще вопрос есть.

– Ой, а Разину не надо, да?

– Ну а уж Разину тем более. Да, у нас действительно был договор, это давняя история, давний конфликт. Когда Бари Каримович узнал о том, что я сдаю очередной отель в городе Сочи стоимостью почти двадцать миллионов долларов, он вспомнил об этом долге, но он его сам нарушил, он создал группу «На-На» наперекор нашей договоренности, поэтому я ему тоже предъявляю пять миллионов долларов.

– Ага. Отель в Сочи. Слышал еще про шестьдесят человек прислуги вашей; каждому покупается квартира, если пять лет отработал.

– Ну а как, работают люди.

– Откуда деньги?

– Так еще деньги «Ласкового мая». Мы единственные, кто задекларировали свои доходы. Ни Пугачева, ни Ротару, никто, а именно «Ласковый май». Есть решение суда, вступившее в законную силу в 2005 году, где мы посчитали и перед министерством по налогам и сборам отчитались за свои доходы за прошлые годы. И наша прибыль на 92-й год составила 32 миллиона советских рублей. Тогда доллар стоил 60 копеек, мы огромную сумму денег вложили в недвижимость. И мне просто смешно, когда какие-то журналы называют Стаса Михайлова самым богатым, Пугачеву. Недвижимость, которая сегодня у нас есть с Юрой Шатуновым, оценивается в 890 миллионов долларов. И их эти гроши пятимиллионные и двадцатимиллионные даже рядом не стояли возле наших денег. Потом, вы понимаете, мы ведь уже 25 лет богатые. Мы уже имели в 89-м году свой самолет Як-40, имели «Чайки», «ЗиЛы». У Шатунова была своя личная «Чайка» (Газ-13), на которой Гагарина Хрущев встречал. Поэтому что нам с ними меряться? Мы уж давно пенсионеры в денежном плане. Мне единственно очень приятно, что, да, действительно, 25 лет работают с нами администраторы, ребята…

– Ну, конечно, если вы квартиры покупаете администраторам. У меня, знаете, столько желающих устроиться к вам на работу найдется!

– Да, например, у меня Коля Коржиков работает 25 лет. Коля Горденко, водитель, работает 25 лет. Аркадий Кудряшов работает директором Юры Шатунова 24 года. И все они не меняют место работы. Все с высшим образованием. Поэтому мне очень приятно им покупать квартиры. Это как члены семьи моей уже. Не 60, а 38 человек работают на постоянной основе, которые обслуживают исключительно только мою семью. Но ничего плохого в этом я не вижу. Потому что средняя заработная плата у людей где-то полторы тысячи евро в месяц. И я считаю, что если бы каждый бизнесмен давал по 20 – 30 лет людям работать и хорошо зарабатывать, то, я думаю, наша страна вообще была бы богатая, все бы жили счастливо. Кто приходит ко мне на работу, работают многими годами и не уходят. Уходят только на какое-то большое повышение или в связи с переездом за границу. А так в основном вся команда сохраняется и все на должностях.

– Вы такими деньгами в те времена ворочали. Это же был нал, значит, вы не могли не обходиться без крышевания бандитов, потому что с бандитами все работали.

– Ну, это мы и не скрывали, что в свое время у нас работал Отарик Квантришвили начальником охраны.

– Отари Витальевич у вас работал?

– Да, он у меня начинал работать, в «Ласковом мае». Потом, когда он создал Фонд поддержки, «Ласковый май» 10 процентов от всех своих концертов отправляли на нужды этого фонда.

– То есть сироты спортсменам помогали?

– Мы приезжали в какой-то город, я ему звонил, Отари мне давал адреса спортсменов, олимпийцев, которые уже пенсионеры, 30-го года рождения, например. И мы эти 10 процентов от своих концертов привозили им прямо домой. Этим занимались мой директор Рашид Дарабаев и Сергей Киржаев. Они развозили эти деньги и говорили, что это от Фонда, ну, слезы, конечно, благодарность. В Мурманске, например, жил серебряный призер Олимпийских игр 50-х годов, и вдруг к нему приезжает директор группы «Ласковый май» и дает ему немалую сумму по тем временам – в 87-м году пять тысяч рублей. Это стоимость «Жигулей». Естественно, квартира ужасная, в страшных условиях человек существует. Мы ему объясняем, что есть такой Фонд имени Льва Яшина, который помогает забытым спортсменам-пенсионерам.

– Странно, я не знал, что у вас с Отаром такая общая история, хотя мне казалось, что я подготовился к разговору.

– Я в этом отношении ему очень благодарен, и я бы не пережил, конечно, ни одного нападения на группу «Ласковый май», потому что все наши дети были сиротами. И если бы произошло хоть какое-то покушение, то сто процентов – министерство образования у меня детей забрало бы и этот проект просто не существовал бы.

– То есть в те времена, вы считаете, был строгий контроль, да?

– Очень строгий контроль.

– Тогда объясните мне следующее. Если был строгий контроль, каким образом Андрей Разин мог всех пролечить, что он племянник Генсека Горбачева и выстроить эту схему обмана и шантажа?

– Вы знаете, семья Горбачева тоже от этого имела, и не очень мало. Вот, например, я вам расскажу такой случай. Все родственники Михаила Сергеевича, а я был заместителем председателя колхоза с 85-го года…

– И вы – земляк Горбачева?

– Земляк. И моя бабушка, которая меня забрала из детского дома, работала у Горбачевых в доме. Поэтому говорить, что мы совсем не родственники, тоже нельзя. Тем более, что в 93-м году она подписала все имущество мне. Не Михаилу Сергеевичу она подписала свое имущество…

– Ну, у Михаила Сергеевича Отар-то не работал начальником охраны.

– Да, но она завещала мне. А завещают обычно люди тем, кого они больше любят.

– Ну-ну.

– Поэтому если он со мной судился после смерти два года и пытался вернуть свое имущество, то это говорит о чем, что мать неспроста распорядилась в мою пользу. Потому что она считала меня все-таки ближе. Потому что к моменту ее смерти Горбачев семь лет вообще к ней не приезжал. Давайте с этого начнем, что когда его сняли с должности, он еще несколько лет не приезжал, она жила у меня. Охраны не было, никого не было, она жила с моей бабушкой и на мои средства. Поэтому в отношении, кто я для Горбачева, – тот еще вопрос. Я ему как-то сказал: Михаил Сергеевич, придут времена, вы еще очень будете гордиться тем, что у вас был племянник Разин.

– А ведь в те времена реально спецслужбы работали. И конечно, в Комитете госбезопасности не могли не знать про маневры такого молодого обаятельного авантюриста.

– А всем все нравилось.

– То есть они были в курсе, но не вмешивались?

– Конечно. Вот у нас же в селе жили шесть работников Комитета государственной безопасности, которые охраняли семью президента СССР и Генерального секретаря ЦК КПСС. И естественно, выселили все дома вблизи. Всех повыселяли вокруг нашего дома Марии Пантелеевны. А доступ имела к телу, к матери, только моя бабушка. Естественно, они понимали, что это возникло не тогда, когда Горбачева сделали Генеральным секретарем ЦК КПСС, а эта ситуация сложилась давным-давно. И когда Михаил Сергеевич был секретарем ЦК КПСС по сельскому хозяйству, извините, Андрей Александрович Разин уже тогда им пользовался. Я был отправлен на Севертрубопроводстрой. Меня назначили туда секретарем комсомольской организации треста. Теперь заметьте, в каком возрасте. С семнадцати лет! Меня назначили потом в 20 лет заместителем директора Рязанской областной филармонии. А у меня, кстати, не было образования. Значит, Горбачев помогал? Помогал.

– Еще как.

– Если он мне помогал тогда, почему же когда он стал Генеральным секретарем, он не должен мне помогать?

II. Бремя двойников

– Кстати, вот все время звучит – Андрей Разин, Андрей Разин. При этом в Сети есть информация, что вы на самом деле Вадим Криворотов. Читали, да?

– Но вы же понимаете, дело все в том, что действительно был у нас такой в детском доме Вадим Криворотов. Он родился в 63-м году 18 сентября. И родился тоже в городе Ставрополе. И когда увидели в свидетельстве о рождении, что девичья фамилия моей матери была именно Криворотова, а отец – Разин, то средства массовой информации (был такой журналист Филинов) написали, что Разин – это не Разин, а совершенно другое. Но он был уверен, что мать одна, значит, я паспорт подделал. Но потом я в Интернет выложил свидетельство о рождении, где четко написано: я родился 15 сентября. Там же сказано, что отец мой – Разин Александр Вацлович, мама – Криворотова Валентина Ивановна. Но я также выложил еще свидетельство о рождении непосредственно Вадика, который был у нас в детском доме и который родился 18 сентября.

– А вы с ним встречались, с этим Криворотовым?

– Мы с ним дружим. Он живет в Ставрополе. Я недавно ему сделал комнату. Он воспитанник детского дома, до сих пор не получал жилье. Я ему сказал: ты уже мой брат, потому что если в российской энциклопедии написано, что я родился 18 сентября и я настоящий Вадим…

– Я готов прослезиться.

– Да. Я говорю: если ты уже мой брат, если я умру, а энциклопедия-то останется, и будут все думать, что это вот тот…

– Что написано пером, не вырубить топором.

– Мы с ним сфотографировались. Опубликовали эту фотографию. Мы воспитывались вместе в детском доме, поэтому он считается одним из лучших моих друзей.

– А с Андреем Разиным вам приходилось встречаться?

– С пианистом?

– С пианистом, композитором Андреем Разиным?

– Вы знаете, с Андреем нет, не встречался.

– Но у меня такое ощущение, что вас один раз на радиостанции «Русское радио» допрашивали именно как композитора.

– Да, я пришел на радио, и когда я сказал, что надо бы обсудить, какие будут вопросы, она говорит: не надо, я все знаю про вас и так далее. И вместо того чтобы задавать вопросы руководителю группы «Ласкового мая», она говорит: скажите мне, пожалуйста, вы – замечательный музыкант, с пяти лет играли на фортепиано, вы закончили консерваторию, музыкальное училище при консерватории, вы лауреат государственных конкурсов, вы призер, но как вы могли скатиться на «Ласковый май»? Вы же классика наша. И тогда я понял, что она перепутала меня с другим. И я на протяжении всей передачи, чтобы не испортить прямой эфир, говорил: да, ну а чем вам не нравится «Ласковый май»? Это классика, а это мое хобби, я говорю. «Ласковый май» – это музыка души. И вот мы спорили с ней целый час. После эфира я ей сказал, что я не тот Разин.

– Она заплакала?

– Она была в ужасе, потому что все, что было у нее заготовлено, было связано только с жизнью моего тезки.

– А как удобно вообще с «Ласковым маем», потому что вы и про шоу-бизнес можете всегда поговорить, и про сирот тоже тема особенно сейчас актуальная. Когда вы получили мандат «Единой России»? 6 февраля, по-моему, да?

– Да.

– Стали, значит, едросом и будете, насколько я понимаю, заниматься именно сиротской тематикой.

– Вы знаете, я вхожу в рабочую группу, которую возглавляет заместитель председателя Государственной Думы, председатель политсовета Сергей Иванович Неверов. Кстати, он профессиональнейший человек, сам усыновитель и сам отец. И он действительно очень тонко чувствует эту тему. Мне понравилось, как он создавал рабочую группу, какие знающие люди пришли: и депутаты, и сенаторы, и члены правительства, и члены кабинета министров, а также общественность представлена самым широким образом. Он очень грамотно, хорошо ведет эту рабочую группу.

– А если без общих слов, вы можете сказать, чем конкретно вы будете заниматься?

– Наша группа сегодня решает очень серьезные вопросы. По жилью, например. Ведь задолженности огромные: 77 тысяч детей, которые были обязаны получить квартиры, не получили их до сих пор. Поэтому решаются сейчас проблемы, разруливаются вопросы, как закрепить это жилье, чтобы никакие аферисты не завладели жильем сироты.

III. Непробиваемый

– Слышать слово «аферисты» из ваших уст…

– Потому что аферисты. В Москве Сергей Семенович Собянин закрыл эту тему, в столице невозможно у сироты отобрать квартиру. Но в регионах все по-другому. Поэтому создается в целом законодательство для того, чтобы облегчить ситуацию нашим детям-сиротам. А я еще всегда выступал за то, чтобы наши дети за рубеж ни в коем случае не уезжали.

– Закон Димы Яковлева так называемый.

– Да. Я как президент Ассоциации воспитанников детских домов с 93-го года бьюсь над тем, чтобы запретить вывозить российских детей за рубеж.

– Но вы же знаете, что в блогосфере все единодушно называют этот закон людоедским?

– Это те люди так говорят, которые никогда не жили в детском доме, они не знают, что это такое. Я, например, шестнадцать лет прожил в детском доме. Мы были в Америке с Юрой Шатуновым, когда ему было пятнадцать лет. Сергею Серкову было четырнадцать лет. Мы в Штатах тридцать городов объехали, прожили там больше двух месяцев. И когда я спросил у Юры: Юра, ты бы хотел остаться, тем более в России на меня возбудили тогда уголовное дело, 93-прим: расстрел мне грозил, Невзоров сказал, что меня расстреляют. И все говорили: останься, не езжай в Россию, тебя там убьют, КГБ за тебя взялось и так далее. Так вот. Но в Америке никто – ни Юра Шатунов, ни Сирков, никто не захотел остаться. Нас убило само отношение американцев друг к другу… Знаете, чем мы были довольны? Мы гордились, что мы русские. Мы друг другу можем всегда помочь. Мы друг другу можем всегда протянуть руку. Мы можем поделиться.

– Ох, не замечал я этого в Америке.

– А там этого нету. Там есть жесткость, ненависть постоянно. Мы как-то громко включили музыку, поехали на океан в Лос-Анджелесе, так они там устроили маски-шоу. Видят же, что 15-летний парень, они там на капот его руки разложили, растянули ноги, чуть ли дубинами не начали бить. Это отношение вообще блюстителей закона к детям из-за того, что они громко на море поют…

– Да, в США во многих штатах разрешается с пяти лет наручники надевать. Там есть даже детские наручники.

– И во-вторых, я вам скажу самую главную вещь. Нам не надо далеко идти. Ладно, не будем брать детей. Вот кто у нас эмигранты? Они все сейчас вернулись назад и работают в России.

– Ну не все. В Силиконовой долине программисты себе сидят совершенно нормально, и ни один из них…

– И эти вернутся.

– Ну конечно.

– Как только от компьютера оторвутся, пойдут в магазин, пару раз им там плюнет какой-нибудь афроамериканец в лицо, и все они сюда приедут назад. Дело не в этом. Вы посмотрите, наши Успенская, Шуфутинский

– А, вы опять про шоу-бизнес. Ну понятно с этими.

– Все там бедствуют. Но есть какой-то один программист, который там один хорошо живет. А в основном-то все эмигранты бедствуют. Вы назовите мне хоть одного русского, кто там поднялся? Вот мы, например, с Шатуновым с детского дома. Я через девять лет стал первым советским миллионером. Я бы в Америке стал? Да никогда в жизни! Я бы там бичом был и сто процентов жил бы в канализации.

– Вы знаете, у нас столько примеров людей из детских домов, которые…

– Но я считаю, что здесь у русских и с нашей культурой больше возможностей у детей стать звездами и стать богатыми.

– Вот теперь я понимаю, почему вы политик. Вы умеете заболтать, просто совершенно меняете ход разговора.

– …нежели там. Пришел я в детский дом тут один и говорю директору: какой у вас красивый детский дом, какой большой у вас детский дом. Я говорю, сколько у вас детей вообще должно тут находиться. Она говорит: 360 человек. Я спрашиваю, а сколько у вас сейчас детей? Она говорит: у нас детей мало, 105. А куда дети делись? А их всех увезли за рубеж. Вы понимаете, их отвезли за рубеж. А у нас стоит детский дом пустой, там 210 детей некомплект.

– Скажите, а у вас самого нет желания взять и усыновить ребенка?

– У меня двое, у меня двое детей, а все мои участники «Ласкового мая» – они все мною усыновленные. Андрюша Гуров в 11 лет пришел, Миша Сухомлинов в 10 лет. Юра Шатунов в 14.

– Ну это все понятно, Андрей, это все был инструмент извлечения прибыли. Вы их катали, вы получали деньги. А вот взять больного какого-нибудь ребенка, который петь не будет и танцевать не сможет.

– Я вам скажу: «Ласковый май» перечислил на детские дома, дома инвалидов и детские дома 2,5 миллиона.

– Это мы уже все про Отара услышали. А личный пример политика?

– У меня, как вы думаете, сколько в «Ласковом мае» работает людей? Пятьсот человек. Куда мне еще детей брать.

IV. Сам себе адвокат

– Я все понял про «Ласковый май». А сейчас мы беседуем с Разиным-политиком. Скажите, вы были доверенным лицом Зюганова? И, по-моему, Доренко привели в компартию?

– Вы понимаете, дело все в том, что это моя работа.

– Ваша работа приводить Доренко?

– Я профессиональнейший человек по выборам. Я входил во все команды. Если меня, например, пригласил Березовский, я был у него начальником штаба в Карачаево-Черкессии. Если меня пригласил Семенов Владимир Магомедович, президент Карачаево-Черкессии, я тоже у него был. Если я возглавил компанию Черногурова на выборах в 96-м году, он тоже был коммунист, мы победили действующую власть.

То есть все чисто конъюнктура?

– Я хочу сказать, что я просто профессионально занимаюсь выборами. И если меня кто-то приглашает в компанию, я как адвокат выступаю. Вы же не будете судить адвоката, который защищает ту или иную сторону? Он принял контракт, он работает. Почему я пошел к Зюганову, скажу вам. Потому что все ушли к Ельцину за деньги, «Голосуй или проиграешь», и Зюганов остался без единого артиста. И мы с Юрой Шатуновым посчитали: а за Зюганова-то кто, 50 процентов России. А это кто – наши бабушки, дедушки, это же наши граждане.

– Почему к Зюганову, понятно. В «Единую Россию» почему пошли?

– Ну, а «Единая Россия» потому, что тот революционный шаг, который они приняли в отношении детей-сирот, ту программу, которой сегодня Сергей Иванович Неверов занимается в Государственной Думе, она полностью сходится с нашей программой. Именно у нас, в «Ласковом мае», кстати, три депутата, имейте в виду. Я депутат муниципального образования, Дмитрий Веселовский, мой солист – депутат, и мой музыкант Олег Комаровский – депутат муниципального образования. У нас политизированный коллектив. И мы хотели создать группу, то есть партию «Май» для детей-сирот. И когда мы увидели, что вся наша программа осуществляется «Единой Россией», мы решили: эффективней будет все-таки сотрудничать с партией и вступить туда, и провести нашу программу с действующей партией, которая сегодня имеет большинство и, может, имеет огромные возможности сегодня уже решать вопросы. Мне мандаты не нужны. Я с 89-го года депутат Моссовета, и депутат Верховного Совета, и трех дум, государственной и Ставропольского края. Я устал уже от этого депутатства. Мне уже конкретно хочется работы. Я за должностью туда не бегу.

– Андрей, я когда готовился к эфиру, в Фейсбуке разместил ваш портрет и попросил вопросы мне накидать. Вопросы, я прямо скажу, очень жесткие. Ну вот задам только последний. Марьяна Ефремова, бывшая супруга барабанщика «Машины времени», спрашивает. Если бы не его (то есть ваши деньги), кем бы стал в современной России, и смог бы лично он (то есть вы) со своим авантюрным характером стать депутатом без денег и «ласковых маев»?

– Ну, Марьяночка, красота моя. Вы понимаете, если бы я не стал руководителем группы «Ласковый май», то я работал уже заместителем председателя колхоза имени Свердлова.

– То есть вы бы стали председателем колхоза?

– Я был бы председателем колхоза и сидел бы спокойно.

– Как Лукашенко. Ну что ж, вы меня убедили, что вы политик, и в общем затроллить вас сложно. Можно, но сложно. Мне не удалось.

– Сколько людей, столько мнений.

Фото Айсель МАГОМЕДОВОЙ.


Евгений Ю. Додолев

Владелец & издатель.

Оставьте комментарий

Также в этом номере:

Телевидение: вчера, сегодня, завтра
Коротко
Новости
Вкус – проявление нравственности
Политковский
Упражнения с отягощениями
Кто убил Юлиана Семенова?


««« »»»