Игорь Жижикин. Жизнь без понтов

Готовясь к эфиру с Игорем ЖИЖИКИНЫМ, я просматривал его аккаунты в социальных сетях. Одна из фотографий меня заинтриговала. С нее и начал ТВ-разговор (проект «Правда-24» на канале «Москва-24»).

Евгений Додолев и Игорь Жижикин

I. ЦСКА VS Лас-Вегас

– Игорь, 23 февраля, в День защитника у себя в Фейсбуке вы разместили армейскую фотографию. Поддерживаете какие-то отношения со своими сослуживцами?

– Да, я служил в спортивном взводе.

– И вы наверняка специально это подстроили, да? Вы же перешли из плавания в пятиборье, чтобы попасть в спортроту?

– Знаете все мои секреты. Да, я, к сожалению, в плавании на тот момент уже был таким, несколько сбитым летчиком, и мог не попасть в спортроту, пришлось бы служить где-то там…

– А в спортроте – это круто, да?

– В спортроте, во-первых, круто. Во-вторых, ты поддерживаешь свою физическую форму. Это важно для человека, который в спорте родился практически. Я ведь родился напротив стадиона ЦСКА. Меня в пять лет за ручку просто перевели через дорогу. И с тех пор я там жил, на стадионе. Я перезанимался всеми видами спорта, от гимнастики до хоккея. Всеми, пока не определился с плаванием. Потом пятиборье, многоборье и все остальное. Потом цирк. У меня вся жизнь спортивная. Да и кино на самом деле недалеко от спорта шагнул. В каждом фильме приходится трюки демонстрировать.

– А ваш опыт службы срочной пригодился в работе? Вы же играете этаких русских военных негодяев. Это ваше амплуа. Полковника Довченко в фильме Стивена Спилберга «Индиана Джонс и Королевство хрустального черепа», например.

– Военный опыт бесспорно пригодился. Все-таки человек в себя впитывает какие-то вещи, через которые проходит. Отражение жизни. А у меня непросто спортрота, то есть она была, конечно, по отношению к другой армии чуть-чуть похалявнее в плане того, что нас не заставляли с утра до вечера маршировать, все мы тренировались.

– То есть строевой вообще не было?

– Она была, но в совершенно легкой форме. В основном тренировки и такая более-менее свободная жизнь. Какие-то у нас там бани были, мы в футбол поигрывали периодически. Бегали на танцы в военный городок. Я тренировал по волейболу, будучи старшиной спортроты, девчонок в местной школе (9-10 классы). У меня папа был тренером по волейболу, кстати. А у меня не было тренерских задатков, хотя в волейбол я играл неплохо.

– Девчонок тренировать – неплохая альтернатива строевой. Я не помню уже, где, и не помню, когда, но читал, что в Лас-Вегасе работа у вас была такая: девочкам, которые топлесс выходили на сцену, соски приводили в рабочую форму. Это действительно такая работа была?

– Была, да, некоторое время.

– И за нее еще платили?

– За нее платили. И в то время я думал, что попал в какую-то сказку, как говорят, american dream такой. Это был Лас-Вегас. Я работал в мюзикле. Причем был солистом. Там был такой узкий проход, где сорок или пятьдесят, я не помню сколько, топлесс девчонок мимо меня протискивались, лицом ко мне. И вот я стою заряженный. Потому что сразу после них мой выход. Я играл роль Самсона, библейский персонаж такой, полураздетый, в шкурах, большой, сильный и красивый. Не то, что сейчас.

– Ой-ой-ой. Как мы кокетничать любим.

– А у них стояла баночка со льдом, они все, проходя мимо, так готовились к сцене. И я не помню, может, это я и предложил: зачем вам лед, могу я ладонями?

– Никто не отказался? Вы такой непростой, Игорь. Читал ваше интервью, вы так своего коллегу Джейсона уделали, с которым снимались в «Защитнике». Сначала сказали, что у него, мол, харизма и все такое. А потом раз – такая небрежная фраза в конце: «Роста-то Стейтем совсем небольшого». То есть это ведь так недобро. У вас у самого какой рост?

– У меня метр 91.

– На минуточку. А у Стейтема?

– Вы не подумайте. У меня куча друзей невысокого роста, гениальные, талантливые актеры. Очень харизматичные. Я ничего не имел в виду плохого совершенно.

– А вы харизматичный? По собственному ощущению?

– Я не знаю. По собственному – наверное. Потому что я чувствую, что люди от меня не шарахаются, а ко мне тянутся. И я люблю общаться очень, я люблю, когда ко мне в дом приходят. Я сам порой закупаю продукты, вина хорошего. Развожу костер.

– А дом в Лос-Анджелесе?

– Сейчас его нет, кстати говоря. Был дом. Он на каньоне стоял. Красивый.

– На каком каньоне?

– Это самый центр Лос-Анджелеса, каньон, который пересекает город. И все, проезжая мимо, просто заезжали ко мне. У меня постоянно были какие-то тусовки. Впрочем, так же, как и в Лас-Вегасе. Потому что в Лас-Вегасе из русских я один из первых был. И все, кто ни приезжал, все наши начинающие или уже закоренелые музыканты, все, кто так или иначе приезжал в Америку, старались попасть в Лас-Вегас. А попадая в Лас-Вегас, проходили через мой дом. Но, конечно, я общаюсь в своем кругу: там и Наташа Андрейченко, и Олег Тактаров, и Марюс Вайсберг. Мы живем все, в общем-то, относительно рядом.

Марюс Вайсберг

Настоящая фамилия Бальчунас (лит. Marius Balčiūnas), родился 1 апреля 1971 года в Москве. В 1989 году поступил во ВГИК на курс В.Наумова. Затем учился в Школе кинематографии и телевидения в Университете Южной Калифорнии (USC School of Cinema-Television), получил диплом в 1996 году. Его первая работа в качестве кинорежиссёра – фильм «Мест нет» («No Vacancy») (1999 г.). Начиная с фильма «Гитлер капут!» работает под псевдонимом «Марюс Вайсберг». С февраля 2013 года встречается с певицей и актрисой Верой Брежневой.

– Кстати, вы с ним, по-моему, сейчас работаете?

– Сейчас я работаю с ним на фильме «Любовь в большом городе – 3». И продолжение снимаем как раз в Лас-Вегасе. Очень весело и здорово.

II. Актерское VS каскадерское

– Это там вы получили травму колена? Вы прихрамываете.

– Нет, травму я получил на «Защитнике» («Safe» – фильм Боаза Якина, в главной роли Джейсон Стейтем, 2012 год. – Ред.). У меня там был, если вы помните, такой сюжет – драка в метро. И вот прежде, чем все отсняли, у нас были репетиции, тогда-то я очень сильно повредил себе колено.

– Это была какая-то каскадерская работа, которую вас заставили делать?

– Каскадерская, да. Нет, никто не заставлял. В Голливуде как раз не заставляют делать за тебя. И даже не приветствуется, если ты сам что-то пытаешься сделать. Потому что они боятся, что ты выйдешь из строя и дальше продолжать сниматься будет некому. Надо уговаривать очень сильно, чтобы сделать самому тот или иной трюк. Но мне хотелось и всегда хочется, когда чувствуешь в себе силы, самому что-то сделать.

– Я просто помню, вы рассказывали, как Спилберг не разрешил вам какие-то каскадерские трюки делать. Сказал: зачем, не для этого я тебя брал.

– Это Клинт Иствуд был. Он мне запретил выпрыгивать из окошка на толстенный мат. Вот он запретил, да. Но Спилберг то же самое говорил, когда у нас с Харрисоном Фордом куча всевозможных драк была. Он тоже говорил: ребята, вы смотрите сами, у вас есть каскадеры. Но всегда хочется же самому. Потому что если сам – это крупный план.

– А правда, что Харрисон Форд вам что-то тоже повредил? Какие-то у вас травмы звездные случились.

– Повредил, повредил. У меня была трещина. Он мне сломал челюсть.

– Но это, естественно, было случайно?

– Случайно, конечно, задел.

– А можно мне разглядеть звезду на правой руке? Это же не армейского периода тату?

– Это недавнего периода. И это, в принципе, начало большой сюжетной линии. Поэтому я пока не хочу даже ничего рассказывать.

– Странно, потому что мне казалось, что для нас, для советских людей (мы же рождены в СССР) татуировки – это вот не cool ни разу. Татуировки – это все-таки была прерогатива уголовников в большей степени, а не богемы, не людей творческих.

– Но сейчас, к счастью, все поменялось. И у людей совершенно другие понятия о татуировках.

– А в Голливуде как к этому относятся?

– Это очень приветствуется. И это часть арта какого-то.

– Но там есть тату-салоны для звезд? Или каждый делает сам по себе?

– Нет, что вы? Там замечательно делают в любых салонах. Их полно по всему Лос-Анджелесу.

– А не опасно? В контексте СПИДа. И вообще всего прочего.

– Я надеюсь, это не опасно. Потому что все достаточно стерильно. Особенно в Лос-Анджелесе, поверьте мне.

III. Россия VS Америка

– Я верю вам. И я бы хотел вам поверить вот в каком аспекте. Вы говорите, что к русским на самом деле отношение позитивное. В Калифорнии. А вот у меня было ощущение, что все-таки нас там или побаиваются, или недолюбливают.

– Исходя из моего опыта и моих ощущений, нет.

– Вы говорите про персональное отношение к вам. А я говорю про нацию, про этнос.

– И про нацию тоже. Америка – это нация приезжих. Там все эмигранты. И потом каждый второй, если его копнуть, наш: у него славянские (русские, польские) корни обязательно. У каждого. Или прабабушка, или прадедушка. Я уже устал это слушать.

– В основном еврейские корни, если мы говорим про Голливуд.

– Поэтому они достаточно терпимо относятся к эмигрантам. Я работал во всех странах мира, практически во всех. Потому что я в свое время работал в советском цирке и ездил с гастролями по всему миру. Поэтому четко могу сказать, сравнивая со всеми странами, Америка – наиболее терпимая страна к эмигрантам.

– Но а почему русские все время там играют либо каких-то недоумков, либо негодяев?

– В первую очередь, у них есть свои герои. Они очень грамотно раскручивают свои национальные приоритеты. И если уже ставить кого-то врагом, то, конечно, нужно брать какую-то большую и сильную державу.

– Пусть Китай возьмут.

– Берут Россию. Но я считаю, этим можно только гордиться.

– А у вас какой статус? У вас вид на жительство или рабочая виза? Как вы работаете в США?

– У меня гражданство.

– У вас уже гражданство, да? Ваш первый брак был, по-моему, фиктивный?

– Меня сейчас гражданства лишат. Вы что?!

– Sorry. Это же был вопрос.

– Согласен, не было ответа.

– Значит, первый брак у вас был с американской гражданкой, да? Когда вы просто стали невозвращенцем, не вернулись после сложной ситуации.

– На самом деле история чуть другая. Не то, что там брак такой фиктивный, насколько фиктивный, насколько не фиктивный. Просто, когда ты находишься совершенно один в чужой стране и пытаешься за что-то зацепиться, а в то время на секундочку…

– «В то время». Вы уточните для зрителей. Какое время?

– Но там 89 – 90-е.

– Да, да, то есть конец 90-х.

– Не было тогда такого количества русских. Понимаете? В Нью-Йорке, где-то на Брайтон-бич, первая, вторая волна эмиграции. В Лос-Анджелесе какие-то районы отдаленные. В Лас-Вегасе вообще никого не было, вообще! А я попал в Лас-Вегас. И я хотел именно в этом городе остаться, этот город меня покорил. Мне казалось, что это мировая столица шоу-бизнеса. Потому что, ну, где ты еще можешь увидеть в казино здесь Фрэнка Синатру, там Майкла Джексона, еще где-то Мадонну, Rolling Stones. И каждую неделю это меняется. Ты за год можешь увидеть вообще всех.

– Вы сейчас в Лос-Анджелесе живете – какую часть времени проводите в Калифорнии, какую в Москве?

– Сейчас равнозначно.

– А в Америке есть какие-то клубы для русских, куда вы ходите? Или эта эмигрантская история – это не про вас? Вы в параллельном пространстве?

– Вы знаете, про меня. Я люблю очень русские рестораны. Я в душе абсолютно такой совок. Я люблю русскую пищу. Я смотрю русское телевидение. Я смотрю русские фильмы.

– Русское телевидение – в смысле из России или местное русское телевидение, которое из Нью-Йорка вещает?

– Нет, из России. Из России есть везде ТВ. И в Лос-Анджелесе. Но слушайте, сейчас в наш век ты можешь просто через Интернет смотреть все, что угодно. И я в Лос-Анджелесе с удовольствием хожу по русским местам. И в выходной день люблю выйти в ресторан «Романов» послушать музыку русскую.

– Но в том числе с удовольствием, потому что вас узнают? Вас «отцифровывают»?

– Ну что вы? Вы думаете, мне нужно, чтобы меня узнавали?

– А почему нет?

– Не на этом этапе уже. Это пройденный этап. У всех есть такой период, когда ты снялся в каком-то фильме (начало твоей творческой карьеры), и ты не понимаешь, почему тебя еще не узнают. И ты ждешь этого. Но, конечно, потом это проходит. И ты к этому привыкаешь. Иногда это все даже надоедает. Но все зависит от проекта. Сегодня вышел, например, проект – тебя все узнают. Потом чуть забывается. Поэтому я готов уже к тому, что меня никто вообще узнавать не будет. Абсолютно.

– Вышла «Бригада: Наследник» продолжение знаменитого телесериала, в котором вы сыграли в общем-то небольшую, но заметную роль Игоря Введенского. Вы довольны этим проектом Дениса Алексеева и своей работой в ленте?

Денис Алексеев

Родился 29 июля 1976 года. В 1998 году закончил отделение политологии философского факультета МГУ им. М.В.Ломоносова. В 2000 году стал кандидатом философских наук. С 2000 по 2003 год работает консультантом, а затем советником в Комитете Государственной Думы РФ по делам общественных объединений и религиозных организаций. С 2001 года – Государственный советник Российской Федерации 3 класса. С 2001 году зачисляется преподавателем на Философский факультет МГУ им. Ломоносова и ведёт курсы – история религий, религиозная этика и история раннего христианства. В 2002 году преподаёт курс Современной истории России в университете Джорджтауна в Вашингтоне.

Впоследствии занялся собственным бизнесом, учредив рекламное агентство Фаворит-медиа, специализирующееся на работе с электротехническими компаниями Москвы. Одним из направлений Фаворит-Медиа стало создание кинопродукции и полнометражных художественных фильмов. В 2007 году создаётся цикл документальных телепередач «Священный вопрос» – об особенностях религиозных обрядов разных народов для каналов «Звезда» и «ТВ-центр», в которых Д.В.Алексеев выступает как автор и телеведущий. В 2010 году Д.В.Алексеев и А.И.Иншаков объединяют свои кинокомпании «Фаворит-Медиа» и «Каскад» и объявляют о создании «Триада-Фильм». В апреле 2013 года совладельцы компании «Триада-фильм» – режиссер Денис Алексеев, каскадёр Александр Иншаков и адвокат Александр Трещев делят бизнес – кинокомпанию ООО «Триада-фильм».

– Я доволен своей работой.

– Хорошо. А проект в целом как оцениваете?

– Я не знаю как оценить проект в целом. У меня есть претензии к этому проекту – как продюсер я сделал бы что-то по-другому. Но вообще, слушайте, какое я имею право на какие-то претензии к проекту? История была для меня понятная. Она связана с Америкой и с Россией. То есть, в общем-то, моя в каком-то смысле история. Роль для меня тоже абсолютно понятная. Я люблю военные роли. Я люблю играть или военных, или фэсбэшников. Кто-то спрашивает, а почему все время офицеров играешь? Потому что мне реально нравится! Я и в комедиях играю. У того же Вайсберга я снялся и в первой, и во второй частях «Любви в большом городе». И «8 первых свиданий». Мне очень нравится. Я люблю посмеяться над собой. И все. То есть мне нравится то, что мое. Вот эти военные, полицейские.

IV. Талант VS понты

– Но, кстати, когда мы с вами разговаривали до эфира, вы сказали, что это отличительная особенность голливудских актеров – способность к самоиронии и способность посмеяться над собой и что у наших актеров это развито в меньшей степени…

– Действительно, у нас в меньшей степени. И у нас сложился стереотип такой, что если ты будешь над собой смеяться, то так тебя и воспримут другие. Там нет, там люди совершенно спокойно смеются над собой. То же самое сейчас доказывает Вайсберг, пригласил Шэрон Стоун. Она снялась в замечательной небольшой роли. Очень смешно. И она не капризничала.

– А у вас нет такого ощущения, если мы говорим про Голливуд, что чем крупнее звезда, тем меньше понтов?

– Конечно, есть. Вы мою фразу украли.

– Нет, это я собственное наблюдение транслирую.

– Чем крупнее, тем меньше понтов. Абсолютно так и есть.

– А чем вы объясняете? Может, это именно отсутствие понтов помогает продвигаться по карьерной лестнице?

– Оттого, что жизнь там немножко более предсказуемая и понятная. В плане, если ты двигаешься по карьерной лестнице, ты знаешь свои ходы. У нас чуть-чуть в неизвестность шагаешь.

– Недавно я беседовал с вашим напарником по «Соловью-разбойнику» Иваном Охлобыстиным. Тоже очень харизматичный актер. Полное отсутствие понтов.

– Я считаю, у Вани вообще самая сильнейшая харизматика. Он просто притягивает.

– Как вам было работать над «Соловьем» с ним?

– Это один из моих любимых проектов. Потому что продюсеры создали правильную атмосферу…

– Продюсер Охлобыстин.

– И Ваня продюсер. Автор сценария. Но у нас есть там Люба Калининская, у нас есть Гена Меркулов, Виктор Алисов. У нас много продюсеров, которые создавали атмосферу любви и счастья на съемочной площадке, особенно Любаша Калининская. И это чувствовали актеры. И мы все сблизились. Нас в Костроме закрыли, грубо говоря на месяц в маленькой гостинице, и вот мы там живем, общаемся, вечером ужинаем, выпиваем, утром едем на съемочную площадку. И было все так семейственно и вкусно, что я клянусь, что в Голливуде я никогда не наслаждался такой атмосферой.

– Как? Там разве не выпивают?

– Выпивают. Но… Там все так: вжжжить – и разбежались после съемок. И потом там более прохладно. И так все как-то прогнозированно, знаете. Все по полочкам. Здесь больше душевности и открытости. Естественно, если ты на проекте снимаешься какое-то долгое время, как я со Спилбергом (год почти), за это время люди открываются. И даже если у тебя есть какие-то понты, то они у тебя через месяц – два пропадают. Ты год работаешь с человеком, ты его просто физически начинаешь воспринимать, как какого-то близкого человека и открываться перед ним.

– Голливуд – это такая пьющая история, если мы об актерах говорим, а не о людях, которые, собственно, кино делают?

– Выпивающая.

– Но а у нас пьющая?

– У нас пьющая.

– Вы меня удивили тем, что вы на себя как бы примеряете роль продюсера. То есть по-продюсерски отсматриваете те работы, в которых участвуете. Это появилось со временем или с самого начала так было?

– Со временем. Когда ты молодой актер, то хватаешься за все и делаешь не задумываясь, ты просто счастлив тем, что тебе дают ту или иную роль. Потом ты начинаешь уже выбирать. А потом уже глубже задумываться: а зачем, а почему, а как бы ты сделал? В моем случае это пришло со временем.

– У вас майка очень интересная. Там написано «Мы хотим пива». Это кто хочет пива?

– Я не ношу вещи в качестве рекламы. Просто мне понравилась маечка.

– Хорошо. Тогда мы ни разу не пива, но все же выпьем за то, чтобы мы вас узнали не только как актера, но и продюсера со временем. Мне почему-то кажется, что у вас получится.

– Но я тоже надеюсь. Надеюсь, я вас порадую. Да и зрителей, естественно.