Почему-то вдруг вспомнилась как забирали в армию. Тогда принято было говорить “забирали”, хотя, в сравнении с нынешним призывом срочников, процедура нашего ухода служить Родине была насквозь добровольной. Служить Родине не хотелось и тогда. Бытовала шутка: “Армия – хорошая школа, но лучше пройти её заочно”. Мои старшие уже почти выхлопотали мне такую заочную форму обучения – в нашем баре полгода на халяву ежедневно напивался майор внутренних войск, обещавший в день призыва забрать мои документы прямо из военкомата и тут же отпустить меня домой, на гражданку… и на гражданок. Под это обещание я монкировал весенний призыв, собираюсь козырно провести лето – мало ли обещают майоры? То, что отпустил бы домой сомнению не подлежало – куда б он делся, но вот из военкомата ли или после карантина и остальных процедур, было не очевидно. А хотелось лета, солнца, легкодоступных женщин и остального счастья. Но лето выдалось неоднозначным. Легкодоступные женщины прям по весне одарили триппером, ночная битва около бара “Жемчуг”, который тогда располагался на Мурыновке, едва не закончилась летально для одного из оппонентов, по причине чего мы с моим старшим другом Виталиком загремели во всесоюзный розыск. Ну, а уже с этого перепугу я покрылся опоясывающим лишаём с левой стороны, примерно по седьмому ребру. К тому же после упомянутой битвы подъём правой ноги сделался кровавым слепком с верхней челюсти другого оппонента и тоже гнил, как и остальные упомянутые части моего организма. Признаться честно, в тюрьму хотелось ещё меньше, чем в армию. И мы побежали. Маршрут был замысловат и извилист, но направление – на юг. Сумы, Харьков, Ростов, Сочи. Примерно так. Полтора месяца мы с Виталиком ежедневно искали новое место для ночлега. Это было не комфортно ни морально, ни гигиенически. Наконец наш оппонент перестал умирать и пошёл на поправку. Наши товарищи отыскали ходы к ментам, коррумпировали их и те сообщили, что можно идти сдаваться. Я сдался первым, Виталик после. Нас не арестовывали, пожурили только и поставили условием прекращения дела – нас разлучить. Виталику было велено дозакончить мединститут, а мне послужить Родине и обязательно подальше от Родины малой. Майора сняли в баре с довольствия, а я принялся бегать по “Спартаку” и оформлять свой первый спортивный разряд документально.
Долго ли, коротко, но подкралась позднеоктяброская осень с повесткой явиться. Накануне грянули т.н. “проводы”. В том же “Жемчуге” собрался весь тогдашний цвет городского криминалитета, долгий вечер, уходящий в ночь, ансамбль заведения играл свой репертуар, каждую из песен посвящая лучшему Юрику – танкисту-артиллеристу-сапёру-матросу-сна
“Купили” меня не сразу по причине как раз моей нарядности. Прапорщик МСМК Вассильев из 57-й спортроты меня опознал, вспомнил, но поглядев, сначала на глаз, а после на руку, напутствовал: “С такими руками или забудь про бокс или пробивайся из войск…”
Судьба в очередной раз подкинула мне совсем не самое худшее – “Дивизион обеспечения учебного процесса при Смоленском Высшем зенитно-ракетном командном училище”. ДОУП, короче.
Майор, “купивший” нас, семерых, вывел нас из пересылки и сразу куда-то заторопился. Велел быть вечером на Белорусском вокзале и растворился в большом городе. А мы, дзюдоист, классик, гимнаст, акробат, футболист, легкоатлет и я – бокесёрчик, пошли блукать по столице. В пешем строю добрались до спорткомплекса “Крылья Советов” и уважительно постояли у проходной, после, по Лениградскому доковыляли до ЦСКА. Ясен пень, все разговоры наши кружились вокруг того, что в Смоленске мы не задержимся, что ЦСКА в скором времени станет местом нашей блестящей службы и трамплином наших олимпийских успехов. Ведь главное верить в свои фантазии, а действительность тогда забрала у нас всё, кроме веры.
Вернувшись на Белорусский за час до поезда, принялись волноваться – майор наш почти опоздал на поезд вместе со всем фаршем – билетами проездными и нашими военными. Сам он сел в вагон CВ, а мы все расположились в общем вагоне. Там случился лёгкий, в одно касание конфликт с дембелем-моряком. Скоротечно, в тамбуре, всё ему объяснил, чем поднял боевой дух моих новых товарищей до запредельного уровня. Помню, как мастер спорта по гимнастике Генка Бармин, преодолевая своё заикание, молвил: “Мы вот т-так в части бу-бу-будем дедов пи-пиздить!” На этом оптимистическом его заявлении и завалились спать.
Поезд прибыл в Смоленск в начале пятого утра 2 ноября 1978 года. Нас никто не встретил. Городской вокзал обложился вокруг себя путями и на левый берег Днепра, где до сих пор находится улица Лавочкина с нашим училищем, мы двинули по пешеходному мосту. Нашу гражданскую одежду насквозь продувал встречный ветер, развлекаясь позёмкой, которую гнал в обратную сторону, в сторону гражданской жизни. Он качал фонари и выстуживал нас – семерых мальчиков и одного офицера.
Мы уже прошли очень долгий и неприятный километр, когда около притормозил опоздавший УРАЛ. Майор наш сел кабину, мы в кузов, под тент. Ещё минут десять нас трясло и валило друг на друга. Невыспавшися водила, из автороты, мой будущий сосед по казарменному бараку, выписывал неимоверные виражи. Наконец, ночь разорвало пронзительным пибиканьем и следом раздался скрип железа – впуская нас, визгливо раъехались ворота КПП на техтерриторию. Прокатив несколько метров, грузовик остановился, давая нам возможность посмотреть, как ворота КПП закрывались, металическим скрежетом отсекая нас от прежней нашей жизни…
Началась Армия, к которой я был совсем не готов, потому что готовился в тюрьму.
Но армия началась и закончилась. Было разное. И страшное и смешное. Наверное, развернись Судьба иначе, выжил бы и в тюрьме. Хотя, зарекаться не правильно – сослагательное это…
