Полковник Иван ЧЕРНЫЙ
5 часов утра. Сентябрь 1919 года. Мюнхен. “Унтер-офицер-инструктор” Гитлер лежит на казарменной койке 2-й пехотной дивизии и, свесив голову, наблюдает, как мыши грызут хлеб на полу. “Инструктор” оставил его для них еще с вечера. (“Я слишком близко знал голод в моей жизни, чтобы представить себе голод маленьких зверьков и их радость покушать”, – написал он позднее в “Майн Кампф”.) Внезапно Гитлер вспоминает о брошюре, которую сунул ему вчера, выбежав за ним, когда он покинул собрание Рабочей партии Германии, некто отрекомендовавшийся Антон Дрекслер, болезненного вида человечек в очках. Собрание происходило в пивной “Стернекербрау”. Гитлер достал брошюру и начал читать… Брошюра называлась: “Мое политическое пробуждение”.
К безмерному удивлению Гитлера, он нашел, что идеи Дрекслера есть и его идеи. Дрекслер прежде всего целился в создание партии, которая опиралась бы на трудящиеся классы, но которая, в отличие от социал-демократов, были бы яростно националистической… В тот же самый день Гитлер получил открытку, извещающую его, что он принят в Рабочую партию Германии. Он не знал, смеяться ему или обидеться. Ведь он явился тогда на собрание по поручению политического департамента армии. Военные рассматривали все действия рабочих с тревогой и хотели знать, что творится в партиях и группках.
Однако в конце концов Гитлер все же решил сходить на собрание комитета партии, куда он был приглашен все той же открыткой, и самому сказать, почему он не может присоединиться к “этой абсурдной маленькой организации”.
Вот как он описывает это событие, состоявшееся в таверне “Альте Розенбад” на Херренштрассе: “Я прошел в зал ресторана, пустой и плохо освещенный, и открыл дверь в задний зал, где я оказался лицом к лицу с членами комитета. В мутном свете закопченной газовой лампы я увидел сидящих за столом четырех, скорее молодых, людей, и среди них автора брошюры, которые меня приняли приветливо и пожелали мне добро пожаловать в Рабочую партию Германии.
Честно говоря, я чувствовал себя пойманным. Прочли протокол предыдущего заседания и проголосовали за доверие секретарю. Затем заслушали финансовый отчет (ассоциация располагала семью марками и пятьюдесятью пфеннигами), казначей предъявил расписку, и все это было записано в протокол. Затем президент прочел ответы на письма в Киль, письмо в Дюссельдорф и в Берлин; каждый выразил свое удовлетворение. Начали читать рапорт на новые полученные письма… Ужасно. Ужасно! Невозможно себе представить кружок более жалкий и более плохо ведомый. Мне принадлежать к такой организации?”
Однако что-то в этих людях, с виду жалких, сидящих в плохо освещенном зале, притягивало Гитлера: “Их стремление к новому движению, которое было бы больше, чем партия в ординарном значении этого слова”. Он вернулся в тот вечер в казарму, чтобы думать. Он признавался позднее, что разум подсказывал ему отказаться. Но “после двух дней размышлений и тревожных колебаний я решил положительно. Это был наиболее решающий выбор в моей жизни. Отсюда я не мог, я не могу никогда возвратиться обратно”. Адольф Гитлер был принят седьмым членом комитета Рабочей партии Германии.
Два по меньшей мере члена этой незначительной партии между тем оказали огромное влияние на возвышение Гитлера. Один – это капитан Эрнст Рэм из штаба 7-го военного округа, записавшийся в партию незадолго до него. Солдат по профессии, тяжелого сложения, с бычьей шеей и “поросячьими” глазами, с лицом, покрытым шрамами (ему срезало основание носа в 1914 г.), наделенный острым политическим чутьем и даром организатора. Как и Гитлер, он ненавидел Веймарскую Демократическую Республику и “преступников ноября”. Как и Гитлер, он считал, что сделать Германию могучей может только партия, опирающаяся на низшие классы, откуда он сам и вышел. Крутой, тяжелый, деспотический, гомосексуалист, как и многие первые нацисты, он играл огромную роль в образовании SA – штурмовых отрядов, которыми командовал до своей казни Гитлером в 1934 году. Рэм привел в партию большое количество ветеранов, которые сформировали ее первый скелет.
Что касается Дитриха Экарта (он был на 21 год старше Гитлера), его часто называют духовным основателем национал-социализма. Великолепный журналист, посредственный поэт и драматург, Экарт жил некоторое время в Берлине жизнью богемы, предаваясь алкоголизму и морфину, и даже лежал в психиатрической клинике, где наконец смог поставить свои пьесы в исполнении больных. В конце войны он вернулся в Мюнхен и принимал поклонников в таверне “Бреннессель” в квартале артистов и художников, где проповедовал превосходство АРИЕВ, требовал уничтожения евреев и ликвидации “свиней” из Берлина. “Нам нужен во главе, – говорил он, – парень, способный устоять перед треском пулемета! Сволочь должна чувствовать страх в глубине трусов. Мы не можем взять офицера, так как люди больше не уважают их. Лучше всего, чтоб это был работяга, умеющий говорить… Нет необходимости, чтобы он был очень интеллигентен. Но он должен быть не женат, так как нужно, чтобы и женщины шли с нами”…
Экарт нашел в Гитлере человека, которого искал. Он давал ему книги, помогал ему улучшить немецкий, как письменный, так и ораторское искусство. Он принял его в кружок своих друзей, среди которых было несколько богачей, этих он убедил помочь новому движению, но были и будущие “звезды” партии: Рудольф Гесс и Альфред Розенберг.
Экарт умер в декабре 1923 г. от эфилизма, проще говоря, от злоупотребления алкоголем. Но он оказал огромное влияние на судьбы Германии. Недаром последняя фраза “Майн Кампф” есть благодарность ему. “Он был из лучших и пожертвовал свою жизнь, чтобы разбудить наш народ своими писаниями, мыслями, и наконец – действиями”.
Член партии Гитлер принялся за работу. Он убедил членов комитета, что следует организовывать более массовые собрания, для которых он сам писал и отправлял приглашения. Первый раз отправив 80, ожидали прибытия масс. “С часом опоздания президент открыл собрание. Нас было семеро, все те же семь”. Гитлер не отчаивался. В следующий раз он увеличил количество приглашений и дал объявление в местную газету. Сто одиннадцать человек явились и пожертвовали 300 марок, сумма освободила партию на короткое время от финансовых забот. В тот вечер Гитлер говорил 30 минут и понял, что умеет говорить.
В начале 1920 г. Гитлер взял в руки пропаганду. Он начал с организации митинга, который и не снился его жалкой группке. В зале знаменитого Хофбраухауз, каковой мог вместить две тысячи человек, 24 февраля 1920 г. Его коллеги по Комитету партии посчитали его сумасшедшим. Председатель партии, – репортер Карл Харрер ушел с поста, и был заменен слесарем Дрекслером, тот тоже оставался скептически настроен.
Однако в день митинга зал был полон. Первым выступил некто доктор Йоханнес Дингфельдер, гомеопат, “чайник”, писавший экономико-политические статьи в газетах под псевдонимом Германус Агрикола. Зал выслушал его молча. Затем вышел Гитлер. Вот как он сам описал эту сцену. “Был слышен хор криков и шум столкновений в зале. Горстка наиболее преданных ветеранов вместе с несколькими другими товарищами дралась с провокаторами, коммунистами и социалистами, пришедшими сорвать митинг. Лишь мало-помалу они смогли установить порядок. Я мог, таким образом, продолжать говорить. Через полчаса крики “браво” начали покрывать вопли. Когда почти четыре часа спустя зал опустел, я знал, что отныне принципы нашего движения не могут быть забыты и что они разойдутся среди немецкого народа”. Дело в том, что в этой своей речи Гитлер впервые огласил двадцать пять пунктов Рабочей партии Германии, по-быстрому набросанные Дрекслером, экономистом Федером и им самим. Именно к этим пунктам и относились вопли из зала.
Что же это были за пункты! Нр. 1 требовал объединения всех немцев в одной Великой Германии. Нр. 2 требовал аннулирования Версальского и Сент-Жерменского договоров. Множество пунктов были характера социалистического и даже коммунистического. Нр. 11, например, требовал “отмены” всех доходов, которые не были плодами труда! Нр. 12 требовал национализации картелей. Нр. 13 требовал от капиталистов отдавать государству долю от прибылей в тяжелой индустрии, нр. 14 – отмены арендной платы на землю и спекуляции землей. Нр. 16 – экспроприации больших магазинов и их сдачи за малую плату небольшим коммерсантам. Нр. 18 требовал смертной казни для предателей, спекулянтов и ростовщиков. Нр. 25, включенный по особому настоянию Гитлера, утверждал “создание сильной централизованной власти государства”. Ознакомившись с этими поразительными пунктами программы, понимаешь: неудивительно, что сегодня в России фашизм, и особенно ранний, вызывает такую ненависть власть имущей буржуазии всех оттенков: красной буржуазии (зюгановцев) тоже.
Гитлер, и в этом выразился его персональный особый гений, понял, что массам нужны не только несколько простых идей, но и символы, к которым они могли бы обратить свою веру. 1 апреля 1920 г. партия была переименована в Национал-социалистическую рабочую партию Германии. Понимая, что только сенсационный заметный флаг будет иметь шансы вести за собой толпы, после длительного размышления летом 1920 года Гитлер выбрал красный флаг с белым кругом посередине, несущим черную свастику. Все знают, что свастика – древнейший символ, но в Германию его занесли немецкие солдаты из… Эстонии и Финляндии, где она служила официальной эмблемой. Бригада Эрхарда несла свастику на своих касках, когда она вошла в Берлин во время капповского путча в 1920 году.
Не будучи искусством, может быть, знамя и символы были пропагандой первого класса. Национал-социалистическая рабочая партия Германии отныне обладала символом, превосходящим символы других партий. Тогда же, летом 1920 г. все крутые ребята в партии были собраны под началом Эмиля Мориса, часовщика, отсидевшего свой срок. Они назывались некоторое время “Секции гимнастическая и спортивная” партии, дабы избежать запрещения, но 5 октября 1921 года приняли название STUR-MABTEILUNG, сокращенно SA.
Неудивительно, что после такого дебюта агитатора и организатора летом 1921 года Гитлер стал председателем партии. И тотчас же отправился в Берлин с целью распространить ее влияние на Северную Германию. В его отсутствие (шесть недель) члены комитета взбунтовались против его авторитета (смешная деталь: они обвиняли его в “еврейских методах”) и решили соединиться с Социалистической партией Германии, основанной в Нюрнберге под лидерством Юлиуса Штрейхера. Гитлер поспешил в Мюнхен, чтобы противостоять интригам “этих идиотов”. Он представил свою отставку. Но члены комитета быстро поняли что лишатся своего лучшего оратора, организатора, пропагандиста, и, самое главное, это был Гитлер, кто приносил партии деньги в разных формах: пожертвования на митингах, где он выступал, или его личных друзей.
Гитлер согласился остаться. Но потребовал от коллег полной капитуляции: признание его как единственного шефа, диктаторские полномочия, упразднение комитета и конец интригам с другими партиями. На двух заседаниях его условия были приняты. Именно тогда родился “принцип вождя” (FURHERPRINZIP), который впоследствии стал абсолютным законом партии, а затем и Третьего рейха.
Фюрер немедленно начал реорганизовывать партию. Задний мрачный зал “Стернекербрау” был оставлен для помещения боле обширного, расположенного в другой таверне, на Корнелиусштрассе. Куплена была старая пишущая машинка, затем один за другим – сейф, шкафы с ящиками для дел, поставили телефон, и в конце концов позволили себе люкс оплачиваемого секретаря.
Между тем касса партии, до тех пор пустая, стала наполняться. Еще за год до этого, в декабре 1920 г. партия приобрела умирающую, всю в долгах, газету “Фолькишер Беобахтер” (двухнедельник). Происхождение 60 тысяч марок, необходимых для ее покупки, было и осталось секретом. Возможно, что Экарт и Рэм поучили деньги от армии из секретного фонда рейхсвера. С начала 1923 года “Фолькишер Беобахтер” стал ежедневной газетой. Отныне Гитлер обладал инструментом, необходимым каждому политическому движению: газетой, которая проповедует его доктрину. Средства, необходимые для публикации ежедневной газеты, были получены от щедрой мадам Элен Бехштейн, жены богатого производителя пианино, а также от мадам Гертруды фон Зейдлитц, обладательницы акций бумажных фабрик в Финляндии. Если бы об этом знали крутые пролетарии партии… Но они об этом не знали.
Как видим, уже тогда дорога фюрера отклонилась от прямых и честных 25 пунктов. С первого знакомства мадам Бехштейн понравился начинающий политик Гитлер: она пригласила его жить в доме Бехштейнов, всякий раз когда он будет в Берлине, организовывала для него приемы, куда приглашала богатых, способных дать партии денег, и сама давала крупные суммы. Капитал уже тогда окрутил вождя рабочей партии.
(Courtesy of comrade Edic Limonoff, Лимонка № 14.)
