Году примерно в 1993-1994 (я был школьником-подростком) к нам в квартиру позвонили неизвестные люди.
- Так-так, – сказала решительная женщина, – неплохо живете. Скоро поедете в Бутово!
Решительную женщину прислал банк. Банком владел известный частный предприниматель, герой эпохи. Предприниматель договорился с мэрией, что целый кусок старой Москвы отдадут ему, а дома уйдут под добровольно-принудительное расселение: кто готов ехать сам – тот уедет на окраину, кто не готов – тот, как тогда часто бывало, мог уехать и на тот свет.
Как я теперь выяснил, так было решено потому, что в девяностые годы не было проблемы этической раздвоенности.
Во всяком случае, об этом пишут в “Коммерсанте”.
Наш дом тогда не забрали, потому что в нем нашлось достаточно жильцов, тоже хоть кем-то, да ставших в прекрасной новой жизни.
Другим повезло меньше – чьи-то вещи крепкие ребята выкидывали на улицу, кто-то неожиданно умирал (пенсионеры, как правило) или был избит неизвестно кем до полусмерти в подворотне.
Почему так происходило?
Наверное, так происходило потому, что не было в девяностые годы этической раздвоенности. Все было просто и ясно.
Сейчас все сложнее.
Банк разорился.
Частный предприниматель немножко сел в тюрьму, вызвав сочувствие интеллигентных людей, а потом эмигрировал.
Свободному рынку недвижимости стали мешать какие-то там защитники старой Москвы. Шумят, скандалят, портят весь бизнес.
Даже Бутово перестало быть самой далекой окраиной.
Да, сейчас все сложнее.
Сейчас, повторяю, образовалась этическая раздвоенность.
Это досадно.
И все-таки, если и до сих пор можно какие-то этические основы проговорить четко и однозначно, сказать об этом так, чтобы не было никаких кокетливых умолчаний, то я бы хотел сказать вот что.
Как же хорошо, что вы, гниды, проиграли.
Как же хорошо, что ваше, гниды, время закончилось.
Конечно, вы и сейчас неплохо живете.
Но вы не бойтесь. Не рыдайте так громко.
Сейчас не 1994-й.
Никто к вам не придет.