Ольга ПЕСКОВА
40-летию Александра ВУЛЫХА, поэта, журналиста, поэта-песенника, шеф-редактора “Ночного рандеву” посвящается
О юбилярах положено говорить хорошо. Зачем настроение портить? Только о Вулыхе и в будний день плохого не скажешь – человек безусловно талантливый, беззлобный. Прикидывается, правда, бессребреником – ни пейджера, ни сотовой связи. На самом деле нелимитированно богат: куча друзей, единомышленников, поклонников – это ли не капитал?
Телефон в его комнате звонит беспрерывно: “Hello, это шеф-редактор “Ночного рандеву” когда вы перестанете печатать порнографию это не порнография это эротическое эстетство… Вулых есть повод, чтобы выпить я написал поэму по-моему полное говно это классно это почти новое слово в жанре… Пропадаю дай в долг лечу в район Антильской гряды, нет ни песо в кармане Вулых ты же человек я понимаю что гонорар не платят так ты же и не написал ничего… Шурик есть тема жена уехала свободен не знаю что делать один в коем-то веке пригласи кого-нибудь у тебя ведь много тебе зачтется…”
Да, есть такая комната 517 в газете “Московская правда”. Говорят, здесь появляются черти и ведьмы, прилетают музы, и то, что творится после, отдаленно напоминает журналистику, поэзию, прозу – некое пограничное состояние между творчеством и душевным стриптизом, между интеллектуальной оргией и поиском истины. Сюда можно прийти, если бросила жена, любовница и уволили с работы, если дали нобелевскую премию и призвали к административной ответственности, если хочется напиться и чтобы тебя немножко поняли.
Официально это место звучит так – редакция ежемесячного приложения к “Московской правде” газеты “Ночное рандеву”. В крестные отцы этого детища записан друг Вулыха – Крис Кельми. Не только потому, что исполнял классную песню про ночное рандеву на бульваре Роз на стихи Карена А.Кавалеряна. А потому, что по духу родственный человек – ночь как время вдохновения, лирика как форма самовыплеска.
Неофициальное название этого логова – “у Вулыха”.
Итак, прежде чем перейти, собственно к поздравлениям в честь юбиляра, приуроченным к 5 февраля сего года, можно порассуждать о феномене Вулыха. Начнем с имени. Что пишут про Александров вообще Ифигения и Гурий Галицкие в своем эзотерическом труде “РОЗА ИМЕНИ”?
“Александр обладает, как правило, мужским членом средних размеров, но прытким и целеустремленным. Он благороден, обаятелен и элегантен. Редко встретишь Александра, нецензурно бранящегося на людях, но уж если изречет он …бтвоюмать, то каждый из присутствующих втайне пожалеет, что не его.
Александры щедры и милосердны, однако их врожденная ирония и остроумие способны иногда перейти в ехидство и цинизм. Но в постели это случается крайне редко. Александр – прекрасный любовник, если не страдает импотенцией. Нет такой женщины, которая бы ни разу за всю жизнь не мечтала отдаться тому или иному Александру.
Саши влюбчивы и впечатлительны. Они склонны к мистификациям, военным действиям, красным сухим винам, а также к сочинительству. Последнее занимает большую часть их жизни, несмотря на лень и сибаритство (либо благодаря им). Тем не менее спектр профессий, избираемых Александрами, достаточно широк: они становятся журналистами, актерами, торговцами недвижимостью, полководцами, ночными сторожами, библиотекарями, грузчиками, видными политическими деятелями…”
“Александр – это я, – сказал однажды Гурий Галицкий, задумчиво поигрывая моей левой грудью, – вспоминает Ифигения. – То есть я мог бы быть им, но стал Гурием”.
Впрочем, о Вулыхе, в частности, есть и более компетентное мнение. Предваряя публикацию стихотворения Александра Вулыха в антологии русской поэзии “Строфы века”, Евгений Евтушенко пишет: “Живет в Москве, занимается журналистикой, довольно широко печатается. Легко, естественно выдышанные стихи”.
Далее приведены “естественно выдышанные стихи”:
На душе как на вокзале, где не ждешь, не провожаешь…
Когда-то он показал это произведение одному редактору отдела поэзии популярного журнала в надежде на публикацию. “Неудачные стихи, – сказал мэтр. – На вокзале делать нечего, если ты не ждешь и не провожаешь…”
Только время дало ответ на подобную отповедь. Стихи стали “строфами века”, сам Вулых – признанным московским поэтом. Одна из его самиздатовских поэм – “Бубновый туз”, которую знала наизусть игроцкая Москва 70-х, целиком опубликована в Энциклопедии азартных игр “Игорный дом” наряду с купюрами из Лермонтова и Куприна, благодаря гениальному мастеру поэтического перевода Евгению Витковскому.
Это признание, или, скорее, то, что называется широкой известностью в узких кругах. Или то, что является незримой трагедией, в общем-то, для широких кругов: вы не читали Вулыха? Вы много потеряли…
Юрий Федорович Маликов:
– Я, например, могу только пожалеть, что мы с Сашей так поздно познакомились. Наверное, поэтому мы до сих пор не записали вместе ни одной песни. Мне его стихи нравятся – яркие, самобытные, искрометные. Сам Александр – человек приятный во всех отношениях – отзывчивый, чуть сентиментальный и добрый. Иногда нам говорят друзья, что наши характеры похожи – “бываете немного безалаберны”. Это нормальное состояние для поэта.
Люблю, поздравляю, всего наилучшего.
Крис Кельми:
– Что можно пожелать поэту? Чтобы талант расцветал. Мы записали несколько песен, потому что мне показались близкими его стихи – “Лунное огниво”, “Не жалей”, “Дамоклов меч”. Да, в них не всегда оптимизм, мажор, но есть размышление, романтизм. Эти стихи могут существовать отдельно от музыки. Это уже говорит о том, как он работает.
По поручению Марины Хлебниковой, продюсер ейный Алексей Савельев:
Вулых. Как много в этом звуке,
И не прибавить, не отнять,
В нем и российской свет науки,
В нем и промышленности стать.
В нем и культура и искусство,
Да что там попусту брехать,
Ведь даже самолетик Руста
Мне в этом звуке услыхать.
Скажу, не злоупотребляя
Мне данным родиной стихом, –
Я жизни правильность сверяю
Не кем-нибудь, а Вулыхом!…
Игорь Саруханов:
– Много здоровья. Творческого удовлетворения. Чтоб не иссяк родник, чтобы не наступали на горло песне. Когда-то Игорь Тальков написал для меня “…и чтоб твои дураки не мешали”. Я бы хотел переадресовать. Потому что это важно.
Андрей Мисин:
– Хочется пожелать, чтобы он этой даты не заметил. Чтобы бесконечно совершенствовал перо. Писать стихи – это уже некоторая аномалия, отклонение от того, что принято называть просто жизнью. Но он не может иначе. Это его воздух, его смысл. И его поэзия – прекрасна. Точи перо, мой друг!
Николай Фохт (журналист и философ):
– Мы познакомились в пустыне. Палящее солнце, пески, ни травы, ни воды, ни людей. Я был российским летчиком, потерпевшим крушение. Первое, что я увидел в этой пустыне, – Вулых в роскошном бедуинском облачении. Он стоял и смотрел на закат.
– Эй, – окрикнул я его.
Он повернулся, посмотрел добрыми глазами:
– Что надо тебе?
– Воды…
Он дал мне воды. Я не спрашивал, откуда он взял ее в этой пустыне. Я выпил. А он отвел меня в свой оазис, познакомил с гаремом. Починил самолет. Дал денег, алмазов, горючего.
– Когда захочешь, возвращайся, – сказал он мне.
И каждый месяц я возвращаюсь.
Карен А.Кавалерян, поэт-песенник, как автора слов одноименной песни Вулых его называет “индеец Ночное Рандеву”, а тот называет Вулыха “индейцем Лунное Огниво”:
“Индейцу Лунное Огниво”
Скажу во сне и наяву
Живи богато и счастливо!
(Индеец “Midnight Randezvous”).
Владимир Петрович Пресняков выслал из Штатов, где он находится с деловым визитом, ноты. В этих нотах содержится поздравление Александру Вулыху с юбилеем. Музыка оптимистическая, жизнеутверждающая. Предполагаем, что Владимир Петрович желает Вулыху счастья в личной жизни.
А в целом цифра 40 обязывает. Напрашивается обстоятельный разговор на тему “место Александра Вулыха в русской поэзии”. Понятное дело, это место не под солнцем. Поскольку социальные ориентиры его творчества слабовыражены: где здесь чувства к Родине, где гражданская позиция, где борьба за нравственную чистоплотность общества? Нет, Александр сознательно уводит своего героя в ирреальный мир, в котором его окружает извращенная система ценностей:
“Дымится полночь на шампуре с кусками уксусной зимы… Какая ж родина без дури? Какая ж пьянка без чумы? И я как гражданин Содома, живу, посудою звеня. Нельзя России без дурдома, нельзя дурдому без меня…”
В его строках сквозит социальная апатия и полное отсутствие жизнеутверждающих мотивов. По-моему, такая поэзия просто вредна. Потому что в любом произведении, как в метро, должен быть выход. Автор должен отвечать на поставленный вопрос, а не заводить читателя в тупик. В то время как А.Вулых поднимает тематику “закрытых дверей”, намекая, вероятно, на отсутствие социальной справедливости.
На любой аргумент существует факт. Последний – ниже:
Какой от неба нынче прок, когда оно так безыдейно? Как много пройдено дорог, как мало выпито портвейна! Уже пришла пора латать мечты о том, что все успею, а я по-прежнему летать, как змей зеленый, не умею. Да что там этот самый змей, моя душа не в том калибре – я не могу, как воробей, и не умею, как колибри, чирикать ночью у окна при потаенном лунном свете о том, что жизнь надежд полна, о том, что есть любовь на свете.
Когда закрыта в небо дверь, и в сердце нету воспаренья, не мерь мне, милая, не мерь в стоячем виде оперенье. Я выйду ночью на Твербуль, вербуя в душу равновесье, но на душе стоит июль и не пускает в поднебесье. Лучами-пальцами Кремля зажата грудь в объятьях острых: мне не сыграть “полет шмеля” – я не Укупник и не Ойстрах. И крылья бабочки ночной не возвратят в былое лето следы любви… хотя, постой… не улетай. Не ты ли это, бренча гитарной тетивой, забыв о подвиге Икара, над перегарной мостовой паришь с бутылкой “Солнцедара”? В какие недра пустоты летишь меж солнцем и луною? Хмельная юность, это ты?.. Не улетай, побудь со мною! Забудь со мною наобум про все, о чем не помним толком, давай рванем “текилы-бум”, давай рванем в Мытищи к телкам! Давай испробуем любви, пока здоровье из железа, кричи сильней: “Спартак, дави! Ура, взлетаем, “кам тугезе”! Какой там год? Какой там счет? Как ночь светла! Как плоть упруга! Ты хочешь? Ну давай еще, давай еще!.. Ты где, подруга?
Ты где?.. Ведь ночь еще тепла, еще душа согрета тайной… Остались только два крыла от этой бабочки случайной… Осталось лишь плеснуть винца в свое разбитое корыто… На пальцах высохла пыльца. Как жаль, что в небо дверь закрыта.
В какой-то мере Вулых – это Шекспир. В его стихах, бесприютная, как тень отца Гамлета, проносится неистребимая мысль: печально бытие поэта, когда от женщин нет ответа.
В какой-то мере Вулых – это Чайковский. Сборник его стихов можно было бы назвать “Времена года”. В зависимости от температурного режима меняется и его настрой. К сожалению, копирайт принадлежит Чайковскому. К сожалению, сборника стихов А.Е.Вулыха нет. Потому что ему лень заниматься самопродюсированием. Или просто надеется, что эти элегии, которые ежемесячно публикует в качестве передовицы газета “Ночное рандеву”, кто-то соберет в копилку. Как золотишко, приберегая на случай душевного кризиса.
Александр Вулых – изобретатель принципиально нового в современной поэзии жанра. Определение которому дадут потомки, но попытки делаются уже сейчас: “Вонзенный стяг поэзии российской”.
Только говорить о жанре – не время и не место. Я уступаю газетное пространство его стихам, его “временам года”, его редакторским колонкам, безыдейным как муза, грациозным, как музыка.
