Виталий КОРОТИЧ
экс-главный редактор журнала “Огонек”
Ненависть распылена в воздухе, рассыпана по магазинным очередям, по страницам газет. Фундамент коммунистического мира, куда зависть и ненависть к тем, кто живет лучше, входили скрепляющим цементом, треснул, и пыль его соединилась с едой и воздухом. Со стороны кажется, что люди, привычно старавшиеся прищемить друг друга дверью в московском метро, вдруг заметались в поисках новых целей.
Эту концентрацию ненависти я ощутил еще в бывшем союзном Верховном Совете; помню, как все эти идеальщики орали Сахарову: “Цукерман – вон!” Там ненависть изматывала, как изводит беспрерывный рев в соседней квартире. Мне казалось, что мы исцеляем больное общество, а на поверку вышло: лечили насморк у больного раком. Система разрослась в сознаниях, приучила многих к себе. Она разъела души и парализовала ядом страха и ненависти страну.
Мне уже поднадоела мученическая гримаса на лицах у тех, кто вроде собирается обустроить Россию, но в то же время разными способами декларирует, что из всех чувств мы богаче всего ненавистью, а кроме того, жить по-человечески не обучены и не равны другим. Нам бы уж хлебца кусочек. И каждому – одинаковый, независимо ни от чего. Дальше идет перечень несчастий и рассуждения об извечно горькой нашей судьбе. О том, что патриотизм в идеале это прежде всего не любовь, а нелюбовь. К американцам, чеченцам, евреям, масонам – кому угодно. Ненависть стала для многих прибыльным и даже единственным всепоглощающим занятием их жизни. В принципе это та же самая сталинская “любовь к трудовому народу”, основываясь на которой, миллионы тружеников загнали в концлагеря и застенки.
Двум (или скольким?) Россиям договориться труднее, чем всей ООН. Черные с белыми в Южной Африке договариваются проще. Пролистывая сборник интервью “Их Кремль”, я не готов поверить, что все фигуранты книги, включая вашего покорного слугу, живут в одной и той же стране и в одно время: таков градус взаимного недоверия, что невольно на ум приходит словосочетание “гражданская война”. Хотя это все советские люди.
Сие неудивительно. Такое существо специально выводили, селекционировали, как барана-мериноса. Многие из этих людей остались во власти или в системах, обеспечивающих власть; некоторые вылетели на обочину, но талант ведь у всех них прежний – исключительно к рукоплесканиям или воплям отчаяния. И к зависти. Вот слепите-ка их в одну общность с Россией и человечеством! А ведь пробуем…
Диктатура – это власть, рожденная из ненависти. Если кто-то без конвоя не может, пусть застрелится, но не долдонит бесконечно о том, что мы погибаем, а дни Руси сочтены. Надо по-доброму оглядеться в доме – нам здесь жить. Кто хочет, может жить и в другом месте. Но не обязательно верить всем байкам о райских кущах, куда нас не пускают. И чужестранство пора бы уже не воображать как местность, поглотившую все вершинные умы себе на пользу: и наши, и ненаши – неправда это. Да, много уехало от нас достойных людей, не нашедших себе места в стране, разобиженных, изболевшихся. Это личный выбор каждого. Но эмиграционная волна понесла за рубеж и немало мусора; в США вышли целые исследования о русской мафии. Россия разделена и в удалении от России.
И вообще это не главная тема; кто-то уехал, кто-то приехал. Мир невелик. Надо найти в нем место, где можно заниматься тем, что умеешь. А кому нужна трепня вместо дела, те тоже должны обрести свое место, но в самом дальнем углу. Объединения всех со всеми не будет, и слава Богу! Но и в резне нет спасения. Когда мы наконец поймем, что разные люди могут жить вместе – как в большинстве стран мира они живут?
Мы не выживем, если нормальные критерии не придут на смену стенаниям, от которых уже зубы болят. Авось начнем уяснить взаимосвязанность того, как живем и как трудимся, научимся сотрудничать с теми, кто работает. Люди должны ощущать собственную причастность к бытию, а не желание от него защититься. Немыслимого братства всех со всеми не бывает. Но в демократическом обществе могут выжить самые разные люди: они спорят, и закон помогает им в поисках истины. При диктатуре же выживают лишь те, кто прав. Или те, кто лев. Смотря чья это диктатура.
Весь мир вокруг нас трудится повседневно и тяжко. Если твое право быть личностью поощряется, твое достоинство защищено, а твой труд тебя кормит, – чего еще надо?
Если кто-то без конвоя не может, пусть застрелится…
