Шагнув одиннадцать лет назад в Его прохладный полумрак, я почувствовал, как неведомая сила, подхватив, понесла меня вверх по белым ступеням, к бездонным и мудрым сводам, видавшим на своем веку…
И всякий раз, открывая вновь тяжелую дверь, я словно попадал в другое измерение.
И вот теперь – эпилог.
…Московский Государственный Университет был основан по замыслу и плану М.В.Ломоносова указом императрицы Елизаветы Петровны 12 янв. 1755 в составе юрид., мед. (функционирует с 1764 – 1765) и филос. ф-тов и гимназии (существовала до 1812 г.), открыт 26 апреля 1755. В 1779 при Университете был основан Университетский пансион (с 1830 – гимназия), в 1804 – 1859 работал Пед. ин-т. В 1804 в Университете стало 4 факультета: физико-матем., мед., словесный, нравств. и полит. наук…
…Тогда, в 1985, получив зачетную книжку Школы юного журналиста, я, будучи еще совсем юным, смог вкусить все прелести гуманитарной тусовки. Горящие сумасшедшим огнем глаза студентов, никому не понятные манеры, экстравагантная одежда. И что самое главное во всем этом – полное отсутствие каких-либо банальностей.
Помнится, я сразу и с радостью принял здешние правила, жить в соответствии с которыми было легко, весело и до безумия интересно. Вернее, даже соответствия и правил как таковых и не было. Была незнакомая тогда еще никому свобода.
…Первоначально Университет размещался в здании на Красной площади (на месте современного Исторического музея). В 1786 – 1793 на углу ул. Б.Никитской и Моховой для него построено специальное здание (арх. М.Ф.Казаков), перестроенное после пожара 1812 арх. Д.И.Жилярди в 1817 – 1819.
В том же 85-м довелось мне впервые испытать на себе понятие “творческого конкурса”, что, надо заметить, далось без труда, но с большим удовольствием.
Далее вышеуказанное объемлющее понятие разбилось на составные – сочинения, темы которых, довольно простые внешне, заключали в себе гигантский труд мысли и фантазии.
К примеру, “Пружина”. Или “Окно”…
И мы писали. С улыбкой и совершенно серьезно. В стихах и в прозе. На одном дыхании…
Шли дни, недели, месяцы. Информация поглощалась со скоростью компьютера.
Появились новые друзья, многим из которых не суждено было прожить и 30…
Катя Кравченко…
Мы обошли с ней всю Москву. Стихи вполголоса в булгаковском подъезде на Патриарших… Веселые панковские тусовки на “гоголях”… Желтые фонари Арбата… Она – с длинными распущенными волосами и холщовой сумой через плечо. И я, с волнением глотающий каждое ее слово…
…Она ушла от нас. Ушла как Святая, навсегда оставив в памяти задумчивые грустные глаза на иконописном лице.
Дима Абросимов…
Я помню, как восторженно вслух читал он произведения наиболее талантливых своих сокурсников…
У него было много друзей, и каждому он хотел сделать что-то хорошее.
И пускай не всегда получалось. Важно главное – он желал нам добра…
Он умер совсем молодым, многого так и не успев…
В 1833 – 1836 на противоположном углу Моховой и Б.Никитской ул. создано на основе строений усадьбы XVIII в. т.н. новое здание ун-та (арх. Е.Д.Тюрин), перед которым в 1957 установлен памятник М.В.Ломоносову (скульптор И.И.Козловский)…
…Преподаватели. Профессора, кандидаты, доценты, аспиранты…
Их консервативные в большинстве своем взгляды сочетались подчас с потрясающей способностью очаровывать.
Лекции многих из них и лекциями назвать трудно – настолько захватывающими и впечатляющими они были.
…Журфак встретил меня снова в 90-м. Позади СА. Позади цветочные столики в переходах метро…
Сомнений в вероятности моего поступления была масса. Но не у меня.
ШЮЖ дала достойную закалку. И на очередном творческом (вступительном) я смог доказать это.
Факультет стал тогда (впрочем, о чем это я – он всегда и был таковым) одним из наиболее престижных вузов. Конкурс, знаете ли, повышение спроса на дипломированных журналистов. Да и журналистика поменяла к тому времени уже свое лицо. Полностью.
Словом, тем было что-то около шести. Да все такие, честно говоря, нетворческие. Типа “Человека года” и т.д.
Лишь одна, “Заметки из одиннадцатого ряда”, возбуждала мое воображение.
Хотя сразу я не остановился ни на одной, а начал с присущим мне в ситуациях такого рода (я никогда не волнуюсь ни на экзаменах, ни перед ними) спокойствием и злорадным любопытством рассматривать конкурентов.
Кто-то плакал (дамы)…
Кто-то с усердием грыз авторучку.
Кто-то умудрялся что-то “сдувать” со “шпор” (непонятно)…
…Прошел час – половина из отпущенного времени. Пик моего удовольствия пришелся как раз на этот момент, ибо я с удовлетворением отметил, что сижу именно в ряду с табличкой “11”.
“Сам Бог велел”, – подумал я и принялся активно описывать происходящее вокруг.
Не хвастаясь (т.к. считаю, что сие заслуженно), замечу, что мой шедевр занял достойное место на пьедестале…
Остальные экзамены “сдались” (игра слов) без осложнений, и моя студенческая пора наступила.
…Ходил среди студентов 80-х анекдот, звучавший примерно так: “Что нужно для того, чтобы факультет стал домом терпимости? Две минуты дабы поменять фасадную доску, да две копейки, чтобы позвонить декану и сообщить, что, мол, наше заведение переходит на легальное положение”.
Не был он правдой, этот анекдот.
Просто атмосферу, царившую в коридорах и аудиториях, а потом и в уютном тенистом дворике можно было назвать одним словом: “Легко”.
Легкость эта была во всем. В обсуждаемых темах, в искреннем заразительном смехе, в глазах будущих журналистов, которые излучали такую жизненную энергию…
И не было тогда всеобщей озабоченности материальными вопросами, бестолковой болтовни “о делах”.
Все было гораздо проще…
И глубже…
Что это? Ностальгия?..
Прошли шесть лет, которые стали для меня сплошным творческим конкурсом.
Смысл его был не в зубрежке и не в предсессионной суете…
Надо быть откровенным – не любил я читать учебники и программки никогда.
А потому приходилось сдавать древнерусскую литературу раз восемь, а порой играть в шахматы. С преподавателями.
Приходилось беседовать часами на философские темы и читать стихи.
Приходилось совершать безумные поступки и просто улыбаться.
…Еще до поступления, продавая на улице розы, я понял, что весь кайф этого занятия был для меня в общении с людьми.
И потом, на Моховой, я убедился в этом окончательно, когда удивлялся и удивлял. Когда слушал, жадно впитывая каждое слово преподавателя.
Когда каждая минута, проведенная ТАМ, становилась праздником.
Я благодарен за это всем тем, кто был рядом. Одним из этих людей стала милая, добрая женщина – Акритова Татьяна Яковлевна, ведшая нас, словно маленьких телят, все эти шесть лет и переживавшая вместе с каждым его удачи и неприятности.
Позади. Позади пухлая от оценок зачетная книжка. Позади долгие споры и сдачи “хвостов”.
Позади шестьдесят страничек диплома и усыпанный цветами госэкзамен…
Я вхожу, потянув на себя тяжелую дверь, в эти прохладные, отзывающиеся эхом шагов коридоры. И становится грустно.
Грустно оттого, что нет боле той необъяснимой возвышенности, той неповторимой жизненной искры во взглядах сегодняшних студентов…
Грустно от банановых ошметков у ног Ломоносова…
Грустно от спиленных тополей, от совершенно неуместных коммерческих палаток, от броневика на “задах” и от надписей на стенах…
Тогда тоже писали. Но ЧТО! Один из таких шедевров сохранился в моей памяти и по сей день. Он в стихах:
Окропите меня тишиной,
Проявите такое участье.
Пусть останется в сердце моем
Ожиданье грядущих ненастий.
Окрестите меня соловьем
И церковным набатом мятежным,
Пусть всегда остается со мной
Моя старая глупая нежность.
Пусть она остается со мной,
Как с монахом в пустующей келье,
Где весною волнуют порой
За окном соловьиные трели.
И не гневитесь на меня, мои милые учителя, за фото, здесь публикуемые. Ибо грустно мне. Грустно, что ухожу. И покидаю самое лучшее учебное заведение на земле – ЖУРФАК.
И еще: спасибо за конкурс.
Творческий конкурс длиною в жизнь.
Максим ЛЯДОВ,
ваш выпускник.
