Много лет назад на заре туманной юности мне в руки случайно попало пособие по сексологии, изданное в Великобритании в 1936 году. Я, естественно, его внимательно изучил и пришел в ужас. Если все, что было там сказано, – правда, то я в свои неполные 17 лет должен был бы умереть или, по меньшей мере, стать импотентом, лишиться перспектив на потомство, а заодно и зубов во рту и волос на голове. И это практически без реального эротического опыта, не считая мастурбации. В то время, помнится, я приводил родителей в изумление вопросами типа: «Все в этом фильме хорошо, только непонятно, зачем он ее раздевает?»
Я вспомнил об этом смехотворном пособии неслучайно. Его позицию почти слово в слово повторяет семь десятилетий спустя иерарх Русской Православной церкви, по мнению которого, «будет поздно спохватываться, когда сегодняшние подростки и даже дети, забивающие голову эротикой, дорастут до поры создания семьи и окажутся перед лицом своей неспособности к семейной жизни, неспособности душевной и, может быть, даже физиологической, ведь известно, что распутная жизнь истощает и обессиливает человека».
А ведь за это время в жизни человека и человечества (в том числе сексуальной) произошли весьма существенные изменения. Подростковый онанизм из патологии был переведен в норму. Девственность в значительной мере потеряла свою ценность. Медициной и социальной практикой были признаны правомерными любые формы взаимного удовлетворения взрослых половых партнеров. И, самое главное, в подавляющем большинстве экономически развитых стран, на опыт которых ссылается вышеупомянутый иерарх, массовая культура стала ведущей силой общественного развития, приняв на себя важнейшую функцию гармонизации психической жизни людей, ранее, в традиционном обществе, безраздельно принадлежавшую религии.
В этом и коренится исходное противоречие: реальная жизнь в постиндустриальном информационном обществе пришла в противоречие с традиционными представлениями, в том числе и в эротической сфере.
Правда, культ семьи, воздержания и супружеской верности в какой-то степени возродился благодаря эпидемии СПИДа, который иные представляли как божью кару за безнравственность. Но внедрение презервативов вернуло все на свои места – в условиях рыночной экономики сексуальность из механизма воспроизводства человечества превратилась в одну из важнейших сфер развлечения, важнейших потому, что в ее основе лежит не только социальный, но и биологический механизм. Универсальность эротического импульса привела к его гиперраспространению в сфере рекламы (лучше быть богатым и здоровым, чем бедным и больным), а психоаналитические исследования значительно расширили наши представления о корнях и опасностях либидо.
Наконец, виагра вроде бы решила проблему сексуальной активности стареющего человечества.
Расширение присутствия эротики в СМИ и особенно на экране явилось могучим противовесом процессов торможения влечения под воздействием нервных перегрузок и стрессов современной жизни, противовесом значительно более эффективным, чем параллельное ему распространение наркотиков. Поэтому я и не могу согласиться с теми, кто утверждает, что «порнография и даже эротика отличаются от героина разве что тем, что героин порабощает и разрушает человека быстро, а эротика и тем более порнография медленно приводят человека, особенно молодого, к мрачной зависимости от телесного низа, унынию и бессилию». Скорее, наоборот, повсеместное подстегивание либидо – один из главных стимулов решения важнейших для выживания нашего государства демографических проблем.
Кирилл РАЗЛОГОВ.
Редуцированная версия статьи опубликована в журнале “Компания” (www.ko.ru) №27 (470) за 2007 г. (главный редактор Евгений Ю.Додолев).
