Я и бригада

На страницах раскрытой перед вами газеты вы уже наверняка читали сб эротических сновидениях нашего специального корреспондента. Необычные и яркие сны посещают порой “акул пера” – людей, чья профессия недаром считается второй древнейшей на земле. В “МП” от 23 июня обозревательница нашего издания отправлялась в ночное секс-путешествие с известными политическими деятелями родного Отечества. 13 октября мы опубликовали эротические сны журналистки в паре с популярными телеведущими. А сегодня дежурная сновидица рассказывает о своих “любовных похождениях”, переносящих ее в волшебный мир искусства, а точнее – в объятия звезд эстрады и кино.

Сон первый: смехунчик

Этот приходит почему-то вместе с женой. Без нее, предупреждает он, будет несмешно. Жена выкатывает глаза, пищит. Ничего другого, кажется, и не умеет.

Как всегда, когда при тебе несмешно острят, очень быстро становится неловко. Ждешь, что они уже что-то начнут делать, но они все никак. Только смотрят друг на друга, показывают пальцами и дико хохочут. На карманном магнитофоне при этом включают смех целого зала – за кадром.

Евгений Ваганович, – пытаюсь я прервать их веселье. – Может, мы это… А то я чувствую себя какой-то неудовлетворенной.

Всю страну удовлетворяем, а вас не удовлетворяем? – пищит его жена и выкатывает глаза окончательно. – Вы знаете, у него какой?

– Что – «какой»?

– Не догадываетесь?

– Нет. Боюсь.

– Женя, покажи!

Он показывает рейтинг. Действительно огромный. Откуда такой берется – непонятно. Я такой видела только у президента, в самом эротическом сне.

Но я не удовлетворена, – упорствую я. – Размер рейтинга – не главное. Главное – искусство, понимаете? Это же тоже надо уметь, раз уж природа и РТР наградили вас таким…

– Да? – удивляется он. – Чтобы оценить такое искусство, у женщины должен быть Гэллап. Где у тебя Гэллап?

Я щупаю себя, глажу, ищу Гэллап. Нахожу много интересного, но Гэллапа не наблюдается.

– Неправильная ты какая-то, – обижается он.

Но пока я искала Гэллап, я уже довела себя до такого состояния, что теперь и Ваганович с женой мне не особо нужны. Я даже и не замечаю, как они исчезают.

Сон второй: красавчик

Приходит тоже с женой. Что-то они все повадились появляться с женами. Та вдобавок беременна. В глубине сознания я помню, что она вроде уже родила, но во сне почему-то снова беременная. Наверное, слишком долго появлялась в прессе только в таком виде.

Коля, – робко начинаю я, – жена-то зачем?

– А ты иначе не поверишь, – отвечает он.

– Чему?

– Тому, что я не этот. Не такой. Никто не верит, вот везде и таскаемся. Ей дома надо сидеть, в ее-то положении. А приходится, видишь, таскаться.

– Да я поверю! Давай мы это… того… И я сразу поверю.

– Нельзя мне с кем попало, – скучнеет он. – Я должен себя беречь. У меня золотой.

– Быть не может!

– Точно тебе говорю. Золотой этот самый России. Меня иначе уже и не называет никто. Меня позвать в гости – знаешь сколько стоит? На свадьбу там или день рождения. Я семьдесят пять тысяч долларов беру, не меньше.

– Но ты же сам пришел! – упорствую я.

– Мало ли что сам. Все равно денег стоит.

– Батюшки, Коля! – восклицаю я. – Что же ты такого делаешь за эти деньги?!

– Очень интересная поза, – оживляется он. – «Памяти Карузо» называется.

– Это как?

– Как, как… Я пою, ты плачешь, потом нас кормят. Потом мы уезжаем, а ты остаешься обогащенная истинным искусством.

– А другого ничего не можешь?

– Позу Ленского пробовал, – он эффектно поднимает руки. – Не пошло. Говорят, дыхалки не хватает. Ну что, раздевайся, я запеваю.

– Не надо, Коля, – вздыхаю я. – Очень мне жалко.

– Денег, что ли? – спрашивает он презрительно.

– Нет, – говорю. – Карузо жалко. Уезжай, Коля.

Сон третий: счастливчик

Этот без жены, но с Аллой Пугачевой. Я уж и не верю, что кто-нибудь из них придет один.

– Макс, – недоумеваю я, – а как же мы будем при ней?

– Извини, дорогая, – на шаг отступает он, – но я никак не могу ее оставить. Если уйду, подумают, что у нее сейчас никого нет. А ей этого нельзя, она национальное достояние.

– Ладно, – соглашаюсь я. – Это даже эротичнее, что вы в паре работаете. Я с тобой еще кое-как могу себя представить, но с ней даже не мечтала. А как ты больше любишь?

– Ой, – тут же зажигается он, – я столько всего умею! Могу как Новодворская.

– Неинтересно, – вяло реагирую я. – Не в моем вкусе. Я же не Боровой.

– Ну ладно. Могу как Литвинова.

– Вспомни, я не Земфира!

– Ну… как Жириновский могу.

– Да ты за кого меня держишь?!

– Слушай, на тебя не угодишь.

– Почему не угодишь? – искренне негодую я. – Я хочу с тобой! Чтобы ты – как ты!

– Это очень трудно, – сразу грустнеет он. – Я этого почти в общем и не умею.

– Но постарайся! Ты же мой кумир!

Ну, хорошо, только это не для всех. Сначала надо правильно ответить на вопрос. Расставьте по старшинству пятерых японских композиторов: Ким Шин, Ютака Такахаси, Акутагава Ясуси, Ирино Есиро и Китаро.

В первый момент я прихожу в отчаяние. Беру помощь зала, но зал ничего не может. Просыпаюсь и с тоски беру звонок другу. Друг немедленно приезжает – и в эту ночь я больше не сплю.

Сон четвертый: бригадир

Этот приходит не просто не один, а с целой компанией. Их трое. Ближайшие друзья.

Мы, – говорит, – поклялись поврозь никогда ничего не делать. У нас врозь никогда и не получается.

– Почему же? – удивляюсь я.

Да как-то так. Я вот, который Белый, решил в большое искусство пойти. Есенин там, Пушкин. Но не пошло: чего-то, говорят, не хватает. Они все теплые малые были, конечно, но что-то у них было еще, чего у меня нет. Космос вон стал вроде тоже интеллектуал, профессорский же сын, – но почему-то получаются сплошные жмурки. Иногда и начнет стихи читать, а в середине все равно не выдержит и пырнет. Привычка. А Пчела вообще как-то сдулся, у него потом ни одного нормального предложения не было. Понимаешь, чего ни начнем – все получается «Бригада». Только там органика была. Так что мы по отдельности теперь не работаем.

Интересно, – на секунду задумываюсь я. – Никогда у меня такого не было, чтобы со всей бригадой.

Да ладно, – Космос говорит басом и улыбается так нежно, так дебильно. – Все когда-то бывает в первый раз.

– Ладно, давайте попробуем. А как вы будете это делать?

– Известно как, – Белый говорит. – Двое держат, третий режет. Мы иначе никогда и не работали, потому что мы ж бригада.

– Бригада! – хором поддакивают ребята.

– Но это, вы же понимаете, это же совсем не любовь…

– Извини, подруга, – улыбается Белый. – Любовь у нас не получается. Мы как-то в силу нашей природы не можем ее изобразить. Не умеем мы этого, понимаешь?

– Ну, получалось же у тебя с этой, со скрипачкой-то, с Гусевой.

Это у Гусевой получалось, – Белый вздыхает. – И с Дункан ничего уже не вышло. Никто не поверил. А вот когда я там дрался в кадре – это все поверили, это органика поперла! Так что извини, милая, и давай. Мы сейчас тебе покажем лучший отечественный сериал.

А ни про что другое лучший отечественный сериал нельзя было снять?

Нельзя, подруга. Какое отечество, такая и классика. Ну, не тормози.

Слушай! – тяну я время. – Как же ты с женщинами-то обходишься? Ты же, значит, вообще с ними не можешь?

Да, конечно, – соглашается он. – В лучшем случае получается такая же муть, как «Поцелуй бабочки». Приходится как-то без вас обходиться. Что ж у меня, руки отсохли? Я же не безрукий какой-нибудь. Это только фамилия у меня такая.

И так мне становится страшно, что я просыпаюсь с бешено колотящимся сердцем. И клянусь никогда, никогда больше на него не смотреть.

Но не получится. Он теперь везде.

Сон пятый: нерешительный

Этот раньше был агентом национальной безопасности, но теперь попал в серьезное вроде кино. Сначала я его видела прапорщиком в «Девятой роте», а теперь вот «Связь». Он приходит как раз такой, какой он там, у Дуни Смирновой.

Ну, давай, – расслабленно шепчу я. – Всегда о таком мечтала.

Да ну? – радостно оживляется он. – Но у меня же семья.

– Ну и что, у меня тоже семья.

– И у тебя тоже? – не верит он. – Вот вечно так напарываюсь! У меня семья, у нее семья, сойтись не можем, разойтись тоже.

– Какая же это любовь? – недоумеваю. – Делай же что-нибудь!

– Да ну, – сразу скисает он. – У меня бизнес.

– И у меня бизнес!

– Да? Серьезно? Ну, ты смотри, у всех бизнес! Нельзя нам с тобой, стало быть. Но друг без друга тоже трудно.

– Миш, – прошу я. – Ну забудь ты про бизнес! Вот же я, любящая женщина.

– Да у меня жена дома, – не сдается он. – Хорошая такая. Я всю жизнь ей поломал, сука.

– Ты думаешь, ей легче будет, если ты сейчас уйдешь?

– Не знаю я, – тоскливо смотрит он. – Я вообще ничего не понимаю. Я плоский такой персонаж, потому что меня придумала Дуня Смирнова. Я делать ничего не могу, только маюсь. Такая у нас с тобой связь.

– Знаешь что, Миша, – говорю я. – Иди, пожалуйста, знаешь куда?

– Нет, не знаю, – уныло отвечает он.

И я объясняю. И последний кадр этого сна – его нерешительная сутулая спина. Стоит Миша и думает: то, куда я его послала, – это налево или направо?

Наталья ДУРАЛОВА.


 Издательский Дом «Новый Взгляд»


Оставьте комментарий

Также в этом номере:

Красное сырье
Защитная бомба
Расчет плюс инстинкт


««« »»»