Впервые в России основной принцип фаллократии (“власти фаллоса”) был популярно сформулирован и донесен до массового сознания в скандально известном спектакле Романа Виктюка “М.Баттерфляй”. “Представь себе! – говорила одна из героинь пьесы Дэвида Хуана французскому дипломату Рене Галлимару на заре его сексуальности. – Миром правит горстка мужчин, у которых эта штука размером с кнопку!” По бурной реакции зала можно было понять, как публика озадачена неожиданной простотой и убедительностью этой мысли. Таким образом примитивная, казалось бы, реплика обнажила один из самых мощных механизмов идеологии, существовавший с тех пор, как начала существовать власть и политика.
Советская пропаганда чрезвычайно тупо и примитивно спекулировала на фаллических мотивах всегда, когда речь заходила о нужной трактовке тех или иных исторических фактов, о выгодной идеологической оценке тех или иных политических фигур. Достаточно было навязчивого намека на сексуальные проблемы последнего российского императора, не сумевшего якобы без “посторонней” помощи обзавестись сыном-наследником, чтобы оправдать и свержение его режима, и расстрел царского семейства. Тупая «утка» о том, что А.Ф.Керенский сбежал из Зимнего Дворца в женской одежде, дала Маяковскому основания назвать Александра Федоровича Александрой Федоровной, придав тем самым всей деятельности Временного правительства некий травестийно-извращенческий характер.
Валентин Пруссаков, первый русский “гитлеровед”, в книге «Адольф Гитлер (штрихи к портрету)» пишет: «Историки, занимавшиеся изучением жизни бывшего венского бродяги, ставшего идолом Германии, разумеется, не могли не затронуть сексуальной сферы. Чего только они не понаписали! Одни, говоря об особой близости, существовавшей между ним и Рудольфом Гессом, обвиняли в гомосексуализме; другие, исходя в основном из собственной кипучей ненависти к “самому страшному монстру нашего времени”, лезли из кожи вон, чтобы доказать, что он был импотентом, мазохистом, патологическим извращенцем…»
Конечно, советская пропаганда не могла позволить считать врагов нормальными в сексуальном отношении людьми. Еще чего! Ведь сексуальная неполноценность, по мнению отечественных идеологов, – верный признак и главная отличительная черта врага, самое убедительное доказательство этого в подсознании миллионов. И не случайно импотента Николая должен был “выгодно оттенять” супергигант секса Григорий Распутин, у которого, согласно свидетельствам современников, была редкая болезнь, симптомом которой являлась постоянная эрекция. Примеров таких множество.
Краткая история советской фаллократии. Ее можно поделить на четыре периода: бесшабашная подростковая гиперсексуальность 1917-1924; юношеское воздержание 1925-1937; славная и героическая зрелость 1938-1964; климакс 1965-1985.
Естественно, что сексуальный характер каждого периода определялся прежде всего сексуальным имиджем политического лидера. Тем не менее, именно при “дедушке” Ленине с его утвердившейся в массовом сознании бесполостью, асексуальностью (действительно, какая сексуальность может быть у дедушки?), с его анекдотической внешностью (полтора метра с кепкой и ноль мужских достоинств), с его подозрительной любовью к детям (“Ленин так любил детей, что не мог им отказать”), с его бездетностью (ибо жена “председателя общества чистых тарелок”, незабвенная Надежда Константиновна, – товарищ и соратник, и здороваться с ней надо за руку, а по ночам петь дуэтом революционные марши), – именно при “старике Крупском” была возможна та сексуальная свобода, которая реально существовала на заре советской власти.
“В годы обостренной гражданской войны и борьбы с разрухой для любовных “радостей и пыток” не было ни времени, ни избытка душевных сил. Господином положения на время оказался несложный естественный голос природы – биологический инстинкт воспроизводства, влечение двух половых особей. Мужчина и женщина легко, много легче прежнего, проще прежнего сходились и расходились. Сходились без больших душевных эмоций и расходились без слез и боли. Проституция, правда, исчезла, но явно увеличивалось свободное, без обоюдных обязательств, общение полов, в котором двигателем являлся оголенный, неприкрашенный любовными переживаниями инстинкт воспроизводства. Факт этот пугал некоторых. Но на самом деле в те годы взаимоотношения полов и не могли складываться иначе. Классу борцов в момент, когда над трудовым человечеством неумолчно звучал призывный колокол революции, нельзя было подпадать под власть крылатого Эроса”. Так писала А.М.Коллонтай, “дипломат и куртизанка”, в 1923 г. в письме к трудящейся молодежи “Дорогу крылатому Эросу!” Уж кто-кто, а она-то знала толк в любовных “радостях и пытках!”
Именно такие фигуры, как Коллонтай, определяли и воплощали в себе основные постулаты молодой советской фаллократии. Удивительно, что с этакими-то левацкими замашками и воззрениями, близкими к радикал-анархизму, она сумела просуществовать на политической сцене (причем – международной, представляя “лицо” коммунистического секса в мировом масштабе) до самой смерти, благополучно пережив и “юношеское воздержание” СССР, и начало героической “зрелости”.
“Вас удивляет больше всего, что я схожусь с мужчинами, когда они мне просто нравятся, не дожидаясь, когда я в них влюблюсь? – вопрошала Александра Михайловна в рассказе “Любовь пчел трудовых” из цикла “Революция чувств и революция нравов” (1923). И сама же отвечала: – Видите ли, чтобы “включиться”, на это надо досуг, я много читала романов и знаю, сколько берет времени и сил быть влюбленной. А мне некогда. У нас в районе сейчас такая ответственная полоса. Да и вообще, когда был досуг у нас все эти годы? Всегда спешка, всегда мысли полны совсем другим…”
О, бесшабашная советская гиперсексуальность! О, простота и незатейливость рабоче-крестьянских связей! Все это могло существовать только при дедуле. Ильич все спускал с рук, по ночам распевал революционные марши, а вся страна зачитывалась новой литературой и шла по дороге крылатого Эроса!
Когда очередь разоблачений дошла и до “картавого”, появились навязчивые намеки не только на его умственную неполноценность, но и на кое-какие сексуальные отношения. И бездетность стали объяснять уже не базедовой болезнью или щитовидной железой пучеглазой супруги вождя, а его собственной импотенцией вследствие хронического (и, возможно, наследственного) сифилиса, от которого Ильич безуспешно лечился на протяжении всей жизни. Бедная, бедная Инесса Арманд! Она так хотела иметь детей от Володи. Но – не судьба, не судьба. (Кстати, неизвестно еще, каким был бы наш политический строй, если бы тов. Ульянов-Ленин стал счастливым папашей. Диктаторам свойственно доверять власть по преимуществу своим отпрыскам. Если их нет – гори все синим пламенем!)
“Служебный роман” с Инессой Арманд заставил Ленина сформулировать свое отношение к модной в то время в революционных кругах теме “свободной любви”: “Даже мимолетная связь и страсть поэтичнее, чем поцелуи без любви пошлых и пошленьких супругов”. Так Вы пишете. И так собираетесь писать в брошюре. Логичное ли противопоставление? Поцелуи без любви у пошлых супругов грязны. Согласен. Им надо противопоставить… что?.. Казалось бы, поцелуи с любовью? А Вы противопоставляете “мимолетную” (почему мимолетную?) “страсть” (почему не любовь?). Выходит, по логике, будто поцелуи без любви (мимолетные) противопоставляются поцелуям без любви супружеским. Странно. Не лучше ли противопоставить мещански-интеллигентски-крестьянский брак без любви пролетарскому браку с любовью?” (24 января 1915 г.).
В другом письме Арманд Ильич пишет: “Требование “свободы любви” советую вовсе выкинуть. Это выходит действительно не пролетарское, а буржуазное требование. Дело не в том, что вы субъективно хотите понимать под этим. Дело в объективной логике классовых отношений в делах любви” (17 января 1915 г.). И опять ей: “Если уж непременно хотите, то и мимолетная страсть может быть и грязная, может быть и чистая”. В вопросах секса и любви вождь мирового пролетариата был строг и категоричен. Но свое -мнение держал при себе. А если с кем и делился, то уж во всяком случае не с Наденькой.
Семейная жизнь Ленина носила политический характер (“муж и жена – одна сатана!”), и Н.К.Крупская пребывала в имидже и ранге “бабушки русской революции”. Сталин, быстро вошедший в суперсексуальный образ “отца народов”, был обречен олицетворять собой сверхчеловеческую брутальную мужественность. Символической его супругой в подсознании его “детей”-народов могла быть сама Мать сыра-земля, Родина-мать, которая и по сей день куда-то зовет.
Что касается неполитической, гражданской жизни Иосифа Виссарионовича, то в “Сталиниаде” Ю.Борева можно найти апокрифический рассказ о женитьбе Сталина на машинистке Совнаркома Н.С.Аллилуевой вследствие ее изнасилования в поезде. “Романтическая” завязка отношений, быть может, спровоцировала и трагическую концовку самоубийство Аллилуевой. Что касается потомства, то, как известно, с детьми у Сталина были непростые отношения. Он горячо любил Светлану, ‘Якова отдал на заклание, принес в жертву, отказавшись вести с немецким командованием переговоры о его обмене и вызволении из плена. Один Василий имел реальную перспективу политической карьеры, которая стала невозможна из-за его беспутного характера, а также по причине развенчания культа папаши.
Когда пришло время свалить “усатого”, у него тут же обнаружилась и рыжая рябая физиономия, и сухая рука, и проблемы с “властью фаллоса”. И это – несмотря на народные предания, согласно которым Сталин был фантастический мужчина. В той же “Сталиниаде” есть рассказы о сталинских оргиях с нагими вакханками и большим моржовым фаллосом, висевшим под потолком, о том, как Сталину, словно шварцевскому Дракону, приводили молодых девушек, и многое другое. Но – тиран мертв, и его сексуальная магия мгновенно меркнет. На его место фаллократия выдвигает нового кумира.
Но даже после того, как культ исчерпан, в массовых сексуальных фантазиях продолжают бытовать россказни о тех или иных “героях своего времени”. И чаще всего это также монстры, как Распутин или Берия, тоже “выгодно оттенивший” Иосифа Виссарионовича с его интимными проблемами.
Вдова Берии в интервью вспоминает: “А в один день надзиратель рассказал мне, что 760 женщин признали себя любовницами Берии. На самом же деле эти женщины были его сотрудницами, информаторами и только с ним имели непосредственный контакт. У Лаврентия была феноменальная память, и он все, что касалось его служебных связей, держал в уме. А потом они заявили, что были его любовницами! А что им было делать? Признать обвинение в агентурно-подрывной работе?”
Как бы то ни было, в остросюжетные душераздирающие истории про то, как Берия наводил на всю Москву сексуальный террор, как специально для него похищали молоденьких школьниц, какими утехами с ними он занимался, как в сверхсекретном режиме для него изготавливали невиданные и немыслимые гигантские презервативы, как он даже перед расстрелом, сидя в изолированном бункере под охраной целого полка, требовал себе бабу, и многие другие, – наверное, долго еще будут будоражить умы и сердца современных Пикулей, а также миллионов их поклонников. И все это – живая вода на мельницу фаллократии, служившей опорой всех режимов в истории человечества.
Вообще сексуальный террор – неотъемлемая часть любой диктатуры. В мирное время его жертвами становятся граждане государства. Во время войны террору подвергается враг. Причем характерно, что если, к примеру, фашисты устраивали массовые изнасилования какой-нибудь Маши Петровой или какого-нибудь Пети Иванова, и последние автоматически причислялись к лику святых пионеров-героев, то исполнение приказа советского командования изнасиловать немецких женщин, когда наши оказывались на германской территории, расценивалось как исключительная воинская доблесть. Так, ротой солдат освободителей на глазах мужа была изнасилована известная немецкая певица Тиана Лейбниц.
За 70-летнюю историю Советской Империи через состояние “опущенности” прошла большая часть населения. Вот когда проявился глубинный смысл выражения “отдать честь”! Свою честь отдавали не только люди в погонах, но и пионеры, комсомольцы, коммунисты, беспартийные. Можно вспомнить и про “сыновей полка”, которым приходилось особенно туго. “Первым делом, первым делом – самолеты. Ну а девушки? А девушки – потом!” – как пелось в популярной песенке из кинофильма “Небесный тихоход”. Кстати, в этом же фильме прозвучала и характерная реплика предводительницы женской эскадрильи: “Мы решили с девчатами, что до конца войны не будем влюбляться!”
Как только дело доходит до террора, соображения морали вытесняются из массового сознания и “работает” национальная мудрость, которая гласит, что “настоящий мужчина – тот, кто пьет все, что горит, и еб@т все, что движется”. На войне как на войне. И поскольку государство “имеет” всех и каждого, и никто не может “иметь” государство,, то граждане, познавшие на себе прелести фаллократии, используют войну для того, чтобы выместить на враге собственное унижение, “опустить” и унизить другого.
Сталин был богочеловеческим олицетворением своей эпохи, брутальным “вождем, другом и учителем”, суперсексуальным “отцом”, паханом, хозяином, символом садизма советской системы. И хотя он не оставил наследия на темы секса и свободной любви, как Ленин, но и в личной жизни он старался оставаться “настоящим мужчиной”.
Его преемник Хрущев, несмотря на свой юмористический облик, был способен на сильные мужские поступки. Наверное, именно при Никите Сергеевиче появилась частушка: “Не ходите’, девки, замуж за Ивана Кузина. У Ивана Кузина – большая кукурузина!” Насильственное и повсеместное насаждение кукурузы, этого характерного фаллического символа, стало приметой новой сексуальности.
Пообещав Западу показать “Кузькину мать” и стукнув ботинком по трибуне в ООН (для пущей убедительности серьезности своих намерений), Хрущев наделал большого шухера. Это был настоящий мужской жест, достойный великой державы. Сейчас уже можно вспомнить об этом с усмешкой, но тогда-то все прекрасно понимали, что Кузькина мать находится в прямом родстве с Иваном Кузиным, за которого замуж выходить не рекомендовалось никому.
Посетив в декабре 1962 г. знаменитую авангардную выставку в Манеже, Никитка совершил еще один мужественный поступок, выведя на чистую воду всех «абстракцистов и пидарасов”. В таких незначительных, казалось бы, эпизодах и проявлялась замечательная фаллократическая преемственность наших государственных мужей. Подобным же образом Ленин собирался дискредитировать швейцарского социалиста Роберта Гримма, объявив его педерастом (кстати, это единственное указание на то, что вождь мирового пролетариата вообще подозревал о существовании гомосексуализма). Было это задолго до установления советской власти, и изобретенный Ильичем метод расправы с идеологическими врагами смог эффективно использовать спустя более чем полвека Н.С.Хрущев, насадивший-таки повсеместно свою “большую кукурузину”. Но – навязчивый фаллический символ не прижился в сознании масс, и потешного “кукурузника”, свалившего с пьедестала после XX съезда своего покойного пахана, самого сковырнули вполне демократическим путем его же соратники.
Началась эпоха Бровей, принесшая застой и климакс. И не стало в Советском Союзе секса. Вернее, официально его не было и до этого, но Л.И.Брежнев и К0 олицетворяли собой климакс фаллократии перезревшего социализма. Ильич Второй фигура трагикомическая, утеха геронтофила, извращение в недочеловеческом обличье. Сам процесс его помпезного гниения во власти – страшный символ эпохи, когда “верхи хотят, но не могут, а низы могут, но не хотят”.
Брежнев – карикатура на мужчину-политика, и беда в том, что никто из окружения не был способен “выгодно оттенить” его в глазах и сознании граждан. Если прокрутить записи с речами дорогого Леонида Ильича на убыстренной скорости, в них можно разобрать только невразумительное почмокивание, которое и было содержанием советской фаллократии последнего периода.
Сексуальные диссиденты подтачивали режим изнутри, пытаясь вырваться наружу. Вырвались. Андропов и Черненко, смертельно больные типы, олицетворяли агонию. Они с трудом выполняли даже нехитрые ритуалы, предписанные им богатыми фаллократическими традициями империи, они делали вид, что правят 1/6-й, будучи не в состоянии доказать никаких своих мужских достоинств. Народ наш таких вещей не прощал никому. Идеологи политического секса поняли, что нужно что-то менять. И появился Горбачев.
Если придерживаться существующей теории о чередовании лысых и волосатых правителей СССР, то Горбачев, лысый “Мишка меченый”, воплощал в себе многие черты своих лысых предшественников. С него начался новый период фаллократии – демократический.
Он стал руководителем государства в 54 года, в то время как Ленин именно в 54 закончил свой земной путь. Он довел до логического конца многие прогрессивные начинания Хрущева и Андропова. Он правил страной шесть с половиной лет, как и Ленин, причем последние полтора года фактически был лишен власти, но не из-за болезни, как основатель Советского Союза, а по вине предательства своего окружения, в основном волосатого.
Горбачев стал первым политиком, перенесшим на отечественную почву традиции западной фаллократии, адептом которой он, посути, и являлся. Этим объясняется его бешеный успех на Западе, сопутствующий ему до сих пор, и непопулярность на родине. Нам нужно было привыкнуть к его раскованности, болтливости, улыбчивости, к его манере одеваться и держать себя. Нам в диковинку был жанр любовных посланий первому президенту, распространившийся сразу, как только появилась эротическая пресса. Нам так непривычно было обнимать и прижимать к себе этого картонного манекена, с которым перефотографировались не только тысячи женщин, но и мужчин тоже. Как это можно, чтобы власть, государство разрешалось лапать руками!
Мы привыкли к другому. Наши отношения с государством были отношениями заключенного и надзирателя, жертвы и насильника (как в романах Жана Жене), они носили вынужденный характер, в них не было даже жалкого подобия взаимного чувства и симпатии. Мы так свыклись со своей ролью, что она стала нам нравиться, мы полюбили ее и истосковались по “сильной руке” садистической власти. И как только политический, государственный и фаллократический садизм исчез из нашей жизни, нас бросило в другую крайность, и об этом подробно и убедительно писал Эдуард Лимонов в нескольких статьях, где речь шла о явных мазохистских наклонностях инициаторов перестройки.
Нам и невдомек было, что иллюзия доступности государственных ласк – высшее достижение политического искусства. Нам больше пришелся по сердцу популярный на Западе лозунг “Государству не место в постелях граждан!”, который является чистой декларацией, поскольку никакое государство западной фаллократии не ставит перед собой цели раскрытия интимных тайн населения. Напротив, оно (государство) зовет своих граждан в собственную кровать, каковой и является, по существу, политическая “арена”.
Возмущению советских телезрителей не было предела, когда года два назад Роман Калинин, лидер либертарианской партии сексуальных меньшинств, баллотировавшийся на пост президента России, оценил отечественных политиков с точки зрения сексуальной привлекательности, по принципу “я бы с ними на одном поле не сел!” Ситуация, вполне нормальная для Запада, но наших граждан шокировал тогда, видимо, не столько ‘”подход” к вопросу, сколько сама оценка, ее полная адекватность и абсолютная убедительность. Возможно, именно для пресечения подобных поползновений и был принят “Закон о защите чести и достоинства Президента”, породивший массу шуток типа: “Президент наш, словно целка. Чести лишить любой может!”
Все, что хотят западные избиратели от политиков – это доказательство их мужского достоинства, их самцового права на власть. И не случайно президентом два раза избирался Рейган, актер, знакомый миллионам прежде всего как настоящий мужчина, обладающий великолепными самцовыми данными.
Как только возраст взял свое и внешние данные американского лидера перестали удовлетворять американцев, Рейган потерял доверие своего народа.
Наоборот, чем больше появляется слухов и сплетен, связанных с личной жизнью любимца нации Джона Кеннеди, ставшего символом американской фаллократии, тем обширней становится его популярность. Конечно, пуританское общественное мнение Америки не могло не осудить столь бурную и насыщенную сексуальную жизнь убитого президента, а его роман с другим секс-символом эпохи Мерилин Монро – до сих пор порождает массу кривотолков, но все это работает на сексуальный имидж власти, значит, ей это нужно и выгодно.’
