Эдгард Запашный о девушках и кошках

Сегодня, завтра + послезавтра = последние дни шоу К.У.К.Л.А. Как написано на официальном сайте: «У «К.У.К.Л.Ы.» совершенно нет души, но она заденет в вас те струнки, про которые вы сами давно забыли и, возможно, находитесь в поиске». «Цирк братьев Запашных» на Малой Спортивной Арене «Лужников» с 22 декабря 2012 по 13 января 2013 года представляет спектакль, который подготовил знаменитый семейный дуэт. Накануне этого шоу-марафона со страшим из братьев, Эдгардом ЗАПАШНЫМ, в студии проекта «Правда-24» (канал «Москва-24») побеседовал медиаидеолог Евгений Ю. Додолев.

I. Гендир + худрук

– Что за «Кукла»?

– Наше новое шоу. Кукла – это аббревиатура. После каждой буквы стоит точка.

– И это работа брата?

– Брат – главный режиссер и автор сценария. То есть я в большей степени исполнительный продюсер этого всего. Ну, основная мысль, мы ее не скрываем, – бойся своих желаний. Но по-настоящему ведь, если мы можем анализировать собственную жизнь, то, к сожалению, не все мечты, к которым мы пришли, привели нас к счастью. Вы согласны?

– Я не знаю, у всех по-разному.

– Ну, вот смотрите. Самый популярный сейчас вопрос, который мне задают мои же коллеги: Эдгард, ты стал счастливым, что ты возглавил Большой Московский цирк? Я еще ни разу искренне внутренне не порадовался. Вот прямо, чтобы я вышел на улицу и сказал: я красавец, мне это удалось, я молодец. Знаете, почему? Потому что работы прибавилось. Потому что ответственности прибавилось. Потому что во многом это иллюзия, что вот тебе дали предприятие, Большой цирк, работай.

– Самый большой.

– Самый большой цирк в Европе. Престиж. Тебе всего 36 лет. Но я-то понимаю, что я живу цирком, а не доживаю в нем. И ближайшие 10 – 20 – 30 лет я должен показать результаты. Я должен делать все для того, чтобы то уважение, к которому я стремлюсь, от публики, от коллег, оно должно приумножаться.

– Есть неуверенность в своих силах?

– Нет, ни в коем случае. Наоборот, это цель жизни. То есть, вот сейчас мне дали здание, которому уже больше 40 лет. Во многом оно в плохом состоянии. Требуются гигантские средства. Требуется полное переосмысление, переосмышление людей, которые работают в цирке. Потому что кто-то прикипел к своим креслам за 20 с лишним лет. А кто-то, вы знаете, рассуждает не так, как я считаю правильным. В течение первого месяца, пускай обижаются на меня артисты Большого Московского цирка, всего два человека подошло и задало мне самый нужный вопрос: Эдгард, скажите, пожалуйста, когда начнется ремонт помещений для животных? А второй вопрос был более конкретным – когда отремонтируем мойку для лошадей? Два человека из 700. Смотрю и думаю. Вот большие профессионалы, заслуженные артисты, народные артисты…

– Может, просто робеют? Стесняются? Не, ну, подходить к новому начальнику – это подхалимаж, может, так думают некоторые.

– Так в том-то и дело, если ты к новому начальнику подойдешь и скажешь: Эдгард, мои собаки живут в помещении, а там окон нету, мне кажется, ты тем самым больше уважения вызовешь у того же начальника. Потому что ты так относишься к своим собственным животным. Но я-то понимаю, что всех буквально, всех волнует вопрос зарплаты: вот лишу я их премии под Новый год или не лишу я их премии под Новый год. Будет ли у нас 13-я зарплата в полном объеме или не будет.

– А кто сказал, что будет легко? Это ваше любимое выражение.

– Это моя фраза, да. И надо теперь, наверное, даже в какой-то степени учить людей немного по-другому относиться к своей профессии, к своим партнерам. Мне стыдно это говорить, потому что там люди есть во многом старше меня, которые видели меня, еще делающим первые шаги в цирке.

– Будете увольнять?

– Нет, нет. Если человек профессиональный, если человек великолепно выполняет свою работу как артист, наверное, надо этот вопрос либо решать за него – я имею в виду создавать благо для его же собственных животных. Либо просто-напросто заставить его задуматься. Может быть, даже через это интервью. Чтобы он действительно встряхнулся и подумал, что в течение месяца думал только о собственной зарплате. А ни в коем случае не об удобстве посещения публикой этого же здания. Не об аварийных дверях, которые заварены. И в случае пожара как вывозить клетки с гепардами или с медведями на улицу? Понимаете?.. Я надеюсь, что мне это удастся.

– Смотрите, вы в конце ноября стали гендиром. И спустя два дня назначили своего брата худруком.

– Нет, брата я назначил художественным руководителем сразу после официального увольнения Леонида Леонидовича. Это произошло 8 декабря. Я просто на собрании сказал. Потому что я уже знал к тому моменту, что бывший художественный руководитель не готов со мной работать и подал заявление об уходе, не поставив меня в известность, и даже не выйдя со мной на какой-то откровенный разговор.

– Это обычная история.

– Просто человек принял решение.

– Ну, смотрите, теперь, что получится. Ваш коллектив называется Цирк братьев Запашных. Теперь цирк на Вернадского тоже фактически цирк братьев Запашных будет для всех. Надо менять, наверное, название вашего коллектива.

– Менять ни в коем случае нельзя. Дело в том, что мы сейчас занимаемся как раз неким ребрендингом этого цирка. И полное название его – Большой Московский Государственный цирк на проспекте Вернадского. Я говорю: ребят, ну, это слишком длинно. Иностранцу переводить, так это вообще с ума сойдешь. Мы оставляем Большой Московский цирк. Big Moscow Circus. Это не надо долго объяснять. Это для тех людей даже, кто, может быть, не любит или не знает московский цирк, слово «большой» все равно ассоциируется с чем-то очень качественным. Потому что Большой театр знают во всем мире. Будем заниматься раскруткой бренда Большого Московского цирка. Тем более, что цирк братьев Запашных будет существовать параллельно. Я не отказываюсь от творчества. Да, я могу использовать эту площадку для показа иногда, ключевое слово – иногда – собственных программ. Вот и все. Но ни в коем случае в моей работе, тем более, что со мной подписали контракт на пять лет. Через пять лет приходит другой министр, который, может, искренне не любит Эдгарда Запашного. Мне жмут руку и говорят: спасибо за работу. Все.

II. Деньги & стриптизершы

– Я думаю, что вы за пять лет сделаете так, что любой другой министр, который придет на это место, будет искать вашего покровительства скорее. Тем более, что вы ведь теперь и доверенное лицо президента Путина. Тоже нельзя скидывать со счетов…. Скажите, вот это ваш сайт – www.zapashny.ru?

– Да.

– Вот здесь написано, что у вас с братом большая мечта – стать богатыми и знаменитыми. Ну, и создать грандиозное цирковое шоу. Вы же создали уже.

– Да.

– И стали знаменитыми.

– И богатыми стали.

– Получается не актуальная инфа. Надо проапдейтить. Тем более здесь еще написано, что вы любите ходить по стрип-барам.

– Вы первый спросили: я прямо ожидал, думаю, вот кто этот умный журналист, который меня подколет с этим. Да. Ну, во-первых, я этого не стеснялся никогда. То есть, когда я первый раз в интервью сказал: да, я хочу стать богатым и знаменитым, на меня посмотрели, мол, ты сумасшедший вообще это озвучивать. Это же неправильно.

– То есть, все хотят, но никто не готов продекларировать…

– Я никогда не стеснялся. Да, я не такой богатый, как Абрамович, и не такой знаменитый, как Майкл Джексон…

– Но тигры – это не нефть.

– Но есть к чему стремиться. Владелец цирка Cirque du Soleil сделал себе состояние не на нефти.

– Но там и артисты по 80 миллионов в год зарабатывают.

– Да, но он буквально создал целую империю. И вопрос, а что нам мешает это сделать? Что нам мешает раскрутиться до такой же степени? Что нам мешает делать такие же качественные программы? Что нам мешает выводить бренд цирка братьев Запашных, Большого Московского цирка на действительно мировой уровень?

Что касается вопроса про стрип-бары. Мне 36 лет, и я правильной ориентации. Меня так воспитывали родители. Хотя я ни в коем случае не отношусь к людям нетрадиционной ориентации с жесткой позиции: мол, с вами я не общаюсь, вы для меня не люди. Нет, это не так. А ходить и любоваться женским телом: почему нет – это ведь уже даже некоторым образом спорт. На шоу «Кукла» мы с братом взяли четырех девочек вот из этого…

– Они с шестом будут работать?

– С шестом. Там чемпионки Европы. Девчонки делают такие крутые вещи. Другое дело, как они в этот момент будут одеты. Будут ли это тоненькие стринги, или это может быть любой костюм в контексте самого шоу. Вот и все. У нас нет желания пугать мам, сидящих с собственными детьми.

– Ну, вы знаете, сейчас же все маркируется возрастом, там, 6+, там, 16+ . У вас какая маркировка тогда будет?

– 6+.

– То есть, уже с первого класса можно смотреть на стриптизерш?

– Я могу сказать, мы даже 6+ поставили не потому, что у нас девушки по шесту ползают, а потому, что мы пиротехнику используем. И мы очень часто слышим детский мат…

– Ха-ха.

– …испуганных детей. Просто предупреждаем родителей о том, что, если дети ваши не готовы к подобного рода эффектам, пока рановато к нам.

– Я, кстати, насчет травматичности хочу спросить. Пару лет назад была информация, что вы об раковину, мол, серьезно обрезались, еле спасли вас. И все говорили, на самом деле это тигры задрали, разодрали руки, а просто артист не хочет признаваться, говорит, что порезался о сантехнику.

– Это хорошая версия. Версия, которую я читал, что мы с братом по пьяни кинулись друг на друга с мечами, потому что дома у нас полно холодного оружия. Значит, и он меня искромсал. Писали, что я наркоман. И вообще Максим Юрьевич Никулин частый гость, и мы там зажигаем все по полной программе. То есть все цирковые нечистые на руку. Хотя Максим Юрьевич никогда у нас дома не был. И даже, наверное, не знает, где мы живем. Ну, то есть, такое вранье. Что касается вашей версии, то я бы даже хотел бы, наверное, в глубине души, чтобы меня вот так порвали тигры. То есть, те шрамы, которые у меня есть сейчас на руках, 65 швов мне наложили, значит, было бы гораздо круче, если бы мне все это досталось от тигров. И я герой, в Склифе лежу. И врачи борются за мои сухожилия, пальцы. Но это не так.

– Ну, помимо Склифа, вы же в Германии оперировались, по-моему?

– Не имею почему-то положительного опыта общения с нашими врачами. Пусть они меня простят. К нашим врачам у меня очень много вопросов.

– Именно к травматологам или вообще?

– Вообще. То ли я такой невезучий. То ли я все эти истории в себе могу копить. Девочке в нашем коллективе поставили диагноз рак мозга. Ей 31 год. И она две недели жила с этой мыслью. Пока не оказалась в Германии. Немцы два раза проверяли и говорят: где они обнаружили рак? Не понятно. Как это потом предъявлять нашим врачам? Понимаете, вот это тоже напрягает в российской медицине. Наказали бы этого врача, так может быть, он в следующий раз как-то более ответственно ставил диагноз. А ответственности никакой! Взятки гладки. Да, да, да. Я, мол, ошибся, томография была не того цвета. И все. И таких историй очень много. Поэтому я лечусь в Германии.

– А это у вас семейное или только у вас такая практика?

– Я первый, кто обратился в Германию. У меня было три неудачных операции по восстановлению связок колена. Причем я оперировался у вице-президента Артроскопического общества, профессора Королева. А потом мне пришлось в Германии все это переделывать.

– Но все эти травмы были связаны с работой или нет?

– Да, с работой связаны. У меня колено с менисками было разорвано как раз в Большом Московском цирке. Ровно пять лет назад.

– При каких обстоятельствах?

– На финальном трюке. Я исполнял прыжок на лошадь. Лошадь бежала галопом, а я запрыгивал на нее, некоторое время стоял с российским флагом в руках. Лошадь бежала дальше, и я спрыгивал с бегущей галопом лошади в манеж. Но неудачно приземлился. Сустав и разорвался.

– На репетиции было?

– Нет, на представлении. Да, это было буквально за четыре дня до окончания наших полугодовых гастролей. То есть я чуть-чуть не доработал.

III. Siegfried und Roy

– У вас же есть прыжок фирменный на кошке, ну, в смысле верхом на льве. Это кто-нибудь еще делает?

– Из российских дрессировщиков время от времени пытаются братья Шатировы делать. Другое дело, что тот номер не исполняется на действительно опасных высоких тумбах. Мой брат работает на высоте два метра. В мире больше попыток никто не предпринимает.

– А Зигфрид и Рой разве не делают?

– Зигфрид и Рой иллюзионисты.

– Они же работают с кошками, стали известны именно благодаря своим представлениям с белыми тиграми.

– Нет, нет, они уже закончили свою карьеру дрессировщиков.

– ?!

– Да, к сожалению, Рой попал в беду. На одном из его шоу тигр напал на него. И вцепился ему в шею. Его парализовало наполовину. И он очень долгое время восстанавливался. Те люди, которые близкие к Зигфриду и Рою, говорят, что окончательно он уже не восстановится. Шоу закрыли. Вот. Но у них пожизненный контракт с этим казино в Лас-Вегасе. То есть они уже несколько лет не работают, но продолжают получать зарплату.

– Вам приходилось бывать в Лас-Вегасе?

– Меня зовут, многие туда зовут.

– Выступать?

– Выступать нас звали туда однажды. Но не брали весь коллектив. Брали конкретно братьев Запашных. Мы отказались. На два года контракт нам предлагали.

– Отказались почему? Потому что понимали, что вы потеряете команду или?..

– Потеряем команду – раз. Второе – мы не сможем развернуться. То есть приехать туда и работать на чужой бренд, просто быть частью шоу – это не наше. Вы знаете, я однажды услышал фразу, и я понял, что она во многом мне может помогать в жизни: «Если не можешь победить зло, возглавь его».

– Интересный тезис.

– Вот. И если я не смог добиться хорошего контракта у американцев, почему бы мне не сделать собственное шоу и не привезти его в Америку? Я буду работать над этим.

– Прошлый год был вашим годом, годом Дракона?

– Я честно, не слежу за этим, гороскопов не читаю. Но однажды, лет 10 назад осознал, что я – типичный дракон. Про, это я, наверное, последние 5-6 лет как-то перестал заморачиваться. Мне больше нравится следить по месяцам, а не по годам. Так вот Эдгард Запашный – это дракон. Причем, я династийный дракон. У меня папа дракон. Теперь я дракон. Я буду надеяться, что у меня будет сын, и он тоже будет драконом.

– Надо подгадать соответствующим образом.

– Дракон – властный, сильный человек. Справедливый. Потом драконы совсем не агрессивные. Дракон – это красивое мифическое существо. Это не Змей Горыныч.

– А ваш брат, стало быть, Змея? Потому что он в год Змеи родился.

– Он – Весы, конкретней не бывает. У него все хорошо, все стабильно, он спокоен. Но как только чаша перевесит в какую-либо сторону, он меняется. И из этого положения его выводить ой как тяжело. Если он упирается, если он злится, или, если он влюбляется, он ничего не видит, ничего не слышит.

– Я думаю, ведь не на ровном месте взялись домыслы про ваши травмы, что они из-за махалова с братом. Вы же с ним дрались, и не раз.

– Я и сегодня с ним в цирке так крепко «пообщался»…

– То есть, у вас конфликты доходят до…

– Работа.

– Разминаетесь так?

– В быту мы не деремся. Мы не деремся из-за пустяков каких-то. То есть, если мы реально уперлись по поводу работы: я считаю, что вот это можно сделать так, а он считает, что надо сделать так…

– Дракон всегда на своем настоит, да?

– Например, он какого-то артиста лоббирует, потому что он ему просто нравится, как человек. При всем при этом я понимаю, что степень его профессионализма далеко не такая, как нужно, а брат пытается защищать его. Тут-то мы и можем сцепиться.

– Я так понимаю, что гендир всегда худрука нагнет.

– Это так, но директоров снимают, а худруки остаются.