На белой стене укреплена полированная доска, к ней приклеены четыре слегка раскрученных бобины упаковочной клейкой ленты. В полые сердцевины бобин скотча вставлена ветка, кажется, тополя, над которой произведено насилие – обрублены сучья. Бывшие места вырастания последних сияют ныне свежестью пустоты. В статье Иосифа Бакштейна “Что такое “Ветка” Монастырского” читаем: это “…конечно, не ветка Палестины, а скорее ветвь власти, которой обладает Монастырский…” Ветвь без веток и листьев – это власть, которая более не властна. Концептуализм более не царь и бог и возвращается в узкие рамки секты, не под гром литавр и шелест всеобщего внимания, а с тихим, подобным уходу на пенсию, боем. Для самого искусства обратное привыкание к истинной жизни – процесс, безусловно, положительный. Но в человеческом отношении – это слом или ампутация. Ампутированной выглядит и ветка Монастырского, несмотря на общее профессиональное изящество жеста.
Московский романтический концептуализм являет в этой работе образ строгий и печальный, но и изящный как классицистическое надгробие. Этакое рафинированное эстетство в суровом и бедном стиле эпитафии.
Выставка была устроена сразу же после феерии ленинградского лидера и теоретика красоты Тимура Новикова, и контекст не может не отбрасывать тени. Последовательность выставок в XL Галерее поистине великолепна: город дворцов встречается с эстетизмом столичной помойки. Пустые стены выставочного зала дышат только что исчезнувшими золотыми завитками коллажей Новикова. В памяти все еще музыка Чайковского и Вагнера, но это обман. Теперь послушайте след от звука раскручиваемых скотчей.
Выставку освещали многие издания, ведь это событие очень значительное. (Не так-то часто в Москве устраиваются выставки одного произведения. Очевидный пример: “Явление Христа народу” или “Ночь над Днепром”). Такой пиитет оправдан именем. Андрей Монастырский (Сумнин) – классик московского концептуализма, направления, последние двадцать лет не мыслившего себя иначе, как “классическим” (истинной ценностью искусства), рассчитанного только на музей и суперподготовленного зрителя. Основатель и лидер группы “Коллективные действия”, Монастырский знаменит среди любителей современного искусства. Но это особая слава. Достоверно о том, что он делал и чем прославился, знают только ближайшие коллеги и друзья, члены Клуба авангардистов. Всем остальным достался только миф. Миф созданный не столько художником (что обычно), сколько молвой (что редкость). Произведения ничуть не добавляют ясности, они сами не цель творчества, а след. Творчество же располагается в области ментального, а не визуального, и принадлежат изобразительному искусству по традиции или по недоразумению. Если когда-нибудь опубликуют архив МАНИ (Московский Архив Нового Искусства), миф о сером кардинале московского концептуализма будет или подкреплен, или развенчан – во всяком случае, он обретет плоть.Навык восприятия концептуальных произведений еще не потерян, но жить ему осталось не долго, уж слишком эзотерическое это знание. Приходя на выставку Монастырского сейчас, мы, еще понимая и восхищаясь, говорим себе: не будем пускаться в анализ, ведь что бы мы не сказали, все это будет “не та музыка”, “не совсем то”, что говорил или хотел сказать классик. И более чем возможно, что вскоре никто не увидит этой возможности чтения скрытых смыслов и игры взаимопересечений простых вещей и таинственных текстов.
