Рената Литвинова о фильме «Последняя сказка Риты»

Рубрики: [Додолев]  [Интервью]  

Рената ЛИТВИНОВАПредлагаем читателям «МП» интервью Ренаты ЛИТВИНОВОЙ ведущему проекта «ПРАВДА-24» Евгению Ю. Додолеву, которое зрители канала «Москва-24» могли видеть в прямом эфире.

I. Земфира за один рубль

– Все ведутся на лесть, поэтому я прямо с лести и начну. Ларс фон Триер заявил, что когда он скинул своего ужасного «Антихриста», он избавился полностью от меланхолии. Можно ли предположить, что ваша последняя лента избавит вас от одержимости темы смерти?

– Темы смерти. Ну, кстати, Ларс фон Триер избавился, но он других нагрузил этой своей меланхолией. Потому что я когда смотрела, все сбежали, я осталась в одиночестве, уже под конец хохотала, в конце этого фильма, когда заговорила…

– Вы хохотали в конце?!

– Да, когда заговорила лисица, но это уже превратилось в какой-то абсурдизм такой. Настолько это было без тени юмора вообще и так серьезно, что это превратилось… этот минус уже превращался в какую-то немножко, немножко, как сказать, пародию некую. Там вот в этом смысле. А я думаю, что, да, я наконец рассталась с этой моей темой, потому что, видимо, она как кристалл внутри жила и вот эти вот сколько-то лет разрывала, как говорится, мои органы.

– А сколько лет этой одержимости смертью, ну чуть ли не с детства?

– Но если говорить, что какой-то зарисовкой из этого сценария была уже где-то в институте, и потом она вот так, видите, и наполнила меня такой одержимостью все-таки снять эту картину..

– Во ВГИКе вы ведь играли, собственно, главную роль.

Маргариту. Но дело все в том, что тогда это была моя однокурсница, но у нас всех хватило только..

– Однокурсница в качестве режиссера? А вы в качестве сценариста, исполнителя главной роли?

– Но вообще мы там и снимали как бы так вместе всегда. Знаете, как бывает, такое соратничество, когда все собираются и пытаются снять какой-то фильм. Но тогда нас хватило только на несколько смен, потому что это была пленка «Кодак», это было достаточно. Мы снимали на фотоаппарат «Марк-2», и, в принципе, это дает большой простор для людей талантливых, но у которых нет большого бюджета.

– На фотоаппарат снимали из соображений экономии?

– Только бюджета. Потому что пленка – очень дорого. Это же нужно тебе брать в аренду камеру, которая в день стоит по тысяче, а если это очень хорошая камера, то стоит еще дороже. Ну и все такое прочее: обработка пленки, определенный свет, очень дорогой оператор, тра-та-та. Все это, конечно, за собой тянуло…

– Но зато актеры вам обошлись, в общем, на шару, насколько я понимаю?

– Ну вот «на шару» – неправильное слово, потому что Оле Кузиной (главная героиня у нас мать-одиночка), мы платили, когда могли. А тем, кто побогаче, они благородно отказывались. Они же видели, в какой мы ситуации находимся.

– Татьяна Друбич побогаче?

Таня, да, благородно отказалась, но мы пытались ее усладить всякими другими подарками: платья, то-се.

– Зато, я знаю, что саунд-трек вам обошелся в один рубль.

– В один рубль. Но это был мой самый главный соратник – Земфира. И она, она была сопродюсер этой картины. То есть она вместе со мной прыгнула в эту бездну. И когда уже я сняла все, что видно, она отвечала за все, что слышно. И это был тоже отдельный… период, когда ты уже нанимаешь профессиональную студию, делаешь озвучание и сталкиваешься с людьми техническими, которые стоят какие-то немыслимые деньги, и аренда каких-то студий тоже немыслимые деньги, профессионалов крайне мало. Если Земфира видит рассинхрон, а человек, который должен понимать это все, он не видит. Она говорит: у вас торопится. Он переделывает. У вас губы идут быстрее, чем звук. А он говорит: вот я исправил. Она говорит: но теперь он у вас отстает, и еще хуже. И они, они этого не видят. И когда они, например, компрессируют и ставят какие-то эффекты на голос, она говорит: а откройте мне ваши плагины, покажите, какие вы эффекты ставите. И она разбирается, они, конечно, обалдевают и дальше уже они в таком трепете и страхе находились, но, конечно, очень мало творческих профессиональных людей, и зато очень алчные.

– Где мало? В отрасли, стране, в мире?

– Но у нас в принципе, отрасли, нет, нет, все-таки актеры, они как-то вот готовы за искусство, вот они готовы участвовать там любой ценой, видимо, они так измочалены какими-то плохими проектами неинтересными.

– А это хороший и интересный проект?

– Я уверена, что, да, это искусство.

– «Последняя сказка Риты» – это искусство?

– Это абсолютный арт, это именно то, что мы делали не за деньги, бескомпромиссный, независимое арт-кино.

– И как это у нас искусство по жанру, это что у нас? Это «фильм Ренаты Литвиновой» – вот жанр какой?

– Мне кажется, что это может быть такая комическая трагедия и одновременно это сказка в современных условиях нашего города. Для кого-то это сказка, для кого-то это быль, как, например, для меня, потому что я совершенно верю в неких существ, которые курируют человека, даже в таких мегаполисах, когда человек может сбежать там с места преступления и думать, что он будет безнаказан. То есть все отслежено.

– Вот здесь вот, с этого места поподробнее, какие там существа курируют?

– Да, нас курируют какие-то существа свыше. И в принципе, если покопаться в древней истории, когда были боги, когда были некие духи, сама смерть приходила, есть же очень много поверий о том, уважает ли смерть человека перед его уходом туда, она его даже предупреждает в снах. Просто мы все это забыли. Но они-то о нас не забыли. И все это продолжается, все та же тонкая связь. А человек просто, наверное, ну, он не хочет об этом помнить. У него не хватает, какая-то суета.

– Я сейчас слушаю вас и вообще не могу понять – вы гоните? Дима Быков говорил, что вы привили себя, как врач может прививать себе какой-нибудь недуг для того, чтобы его исследовать, что вы привили себе сумасшествие.

– Согласитесь, но на самом деле норма – это же, это же как бы а-а, как сказать, анти-искусство. То есть очень много нормальных, и конечно…

– То есть искусство – это анти-норма тогда?

– Искусство это, да, нормально. Если я скажу, что вот вы нормальный, самое главное оскорбление. Нормальных имеем легион. Конечно, безумцы делают искусство, и, конечно, им это интересно. А вы вообще видели картину?

– Да, я видел картину. И у меня есть свое мнение, но я им слишком дорожу, чтобы вот делиться с миллионами зрителей. Я вам потом скажу, если вас это заинтересует. Я все-таки вернусь к балабановскому подходу по кастингу.

– Нет, это совпало. Конкретно с Таней Друбич это совпало. Но она была столь давно задействована в этот проект когда-то, тогда в те несколько съемочных дней, наверное… Еще во ВГИКе, наверное, ей была какая-то судьба в этом поучаствовать. Вот иногда волей-неволей думаешь, что какой-то человек, который начал тянуть эту песню, его все-таки, видите, нить судьбы на этом ковре притягивает опять же к этой теме. Она, наверное, должна была сыграть в этой роли.

– Она легко согласилась?

– Таня, да. Таня в этом смысле…

– Хорошо, Таня – да, а кто – нет, кого пришлось уговаривать?

– Вы знаете, того, кого приходится уговаривать, не было, тогда я отказываюсь от них. Вот что значит, я вот вам говорю, что я хочу работать с теми, кто хочет работать со мной. И если есть какая-то доля такого как бы высокомерия, если человек как бы не отвечает, тем более в таких, в общем, боевых условиях, некоммерческих, то, конечно, лучше не настаивать.

II. Фанатский лжесайт

– Но а с вами легко работать?

– Мне кажется, я очень требовательная, но я отвечаю за результат. Я очень люблю актеров, я никогда их там не обижу никак. Наоборот, я очень их нежно люблю. Это, в принципе, единственное, кого видно в кадре. А ко всей съемочной группе, конечно, я требовательная.

– Но вы не только к своей съемочной группе требовательны. Я знаю, что когда вы снимаетесь у других режиссеров, вы тоже там, в общем-то, права прокачиваете. Я читал, во всяком случае, о фильме «Девушке и смерть», где вы сыграли.

– А вы поймите, что меня там заковывали в корсеты, а если бы вы хоть раз в жизни надели корсет, вы бы поняли, как это тяжело. И когда одевают парик, а он приковывается какими-то железяками к голове, и вот когда ты сидишь час, два, три, четыре, и голова начинает уже просто гудеть, а при этом у меня стоит съемка, и мне нужно делать монтаж картины, и когда ты сидишь, конечно, твое эмоциональное состояние, что ты думаешь, я же не актриса, я хочу скорее сняться и уехать.

– Вы не актриса?

– В принципе, мне кажется, я не могу претендовать.

– А кто вы? Вы сценарист? По позиционированию вы кто? Вот у вас есть ваш персональный сайт, и там есть биография.

– Это не мой сайт.

– RenataLitvinova.ru это не ваш сайт?

– Ну, наверное, это какой-то фанатки сайт, но я никак не присутствую в сетях.

– Но, кстати, я считаю, что очень существенно тогда донести до зрителей информацию, что это не ваш официальный сайт, потому что он считается вашим как бы официальным сайтом. Здесь такие чудовищные вещи вам приписываются. Ну то есть как бы ваша прямая речь – просто без содрогания читать нельзя. Зная, что вы человек, который заточен на эпатаж, маргинал абсолютно такой какой-нибудь, я решил, что это вы сами так решили.

– Знаете, я прям сейчас это изучу, что там за содрогающие вещи. Я, честное слово, его не читала.

– Вас действительно ведь привлекает, ну, будем считать, что смерть это такая окончательная патология, то есть это болезнь, которая не лечится?

– Нет, дело все в том, что если вы думаете, что смерть – это патология, то вы сами заблуждаетесь, вы себя обманываете. Но это же ваш финал. Вы же знаете, что вы на нее обращены.

– Не мой, нет, у меня не будет финала, но это опять же не об этом тема.

– А мне кажется, что вы тоже гоните. Как это у вас не будет финала? Вы считаете, что вы не умрете никогда?

– Душа бессмертна абсолютно, у тех, у кого она есть.

– Да, я говорю про именно смерть оболочки.

– Вот ваш персонаж… Некое мистическое существо, ангел смерти, который ведет охоту за…

– Ну, охотник за красивыми душами.

– Да, и вот почему-то, что меня удивило в ленте, обязательно нужны какие-то порталы для отправки вот этих субстанций, душ.

– Ну да, где ты можешь передавать какую-то информацию. Это момент такой сказочности.

– Да, вы неоднократно высказывались по поводу…

– Я в каком-то гневе пребываю от того, что у нас сносились эти прекрасные исторические здания, эти архитектурные преступления совершались, и даже…

– Прям преступления?

– Я считаю, что это, да. Да, мы связались с Архнадзором и взяли вот прямо вот такой том вот этих постановлений. Ну это была большая кипа бумаг, где было написано «По личному распоряжению мэра Лужкова», или там «По личному распоряжению правительства Москвы» снесено огромное количество исторических красивейших зданий. Но я же не видела, как они выступали и говорили, ну мы сломали плохой некрасивый дом, а мы построим намного лучше и красивее. И это какое-то ужасное сооружение из пластмассы и какая-то тень того, что они снесли.

– И, кстати, я еще обратил внимание, когда готовился к эфиру, что вы сказали, что вот эту ленту свою последнюю вы снимали нелегально, без разрешения. Я, честно говоря абсолютный дилетант, объясните мне.

– Но где-нибудь на улице, ну там на улице проходы были. Оказывается, на них чтобы снимать, тоже нужно брать разрешение.

– То есть вы тоже этого не знали, это не то, что я настолько необразован.

– Нет, я знаю, что везде нужно давать деньги, для того, чтобы снимать картины. Не знаю, как тогда.

– Давать деньги кому?

– Как, властям московским. Ну, чтобы они перегородили тебе дорогу, чтобы они дали тебе возможность там, сям. Мы пытались снимать так, чтобы не мешать проезду и проходу.

– Вы сами считаете, что лента получилась ваша?

– Ну, да, я считаю, что это вполне внятная история.

– Она очень претенциозная.

– Но это уже вам судить. В данном случае я проявляю кротость. Вы можете как угодно к ней относиться.

– И там с цветами такая вот непонятка, потому что эти уличные сцены, про которые вы говорите, они совершенно какие-то такие блеклые и в то же время игра с цветами, когда появляется ваш персонаж. Это осознанно?

– Нет, но все-таки, конечно, это недостаток, конечно, нет хорошего оператора.

– А, то есть хорошего оператора все-таки не было?

– Было очень много операторов, и я как бы очень много переснимала, и в этом смысле, да, я признаюсь, что мне хотелось буйства красок, но в связи с тем, что…

– Нет, буйство красок, оно местами присутствует.

– Именно в павильоне, где могли хоть как-то контролировать это. Но на улицах Москвы, конечно, тяжело контролировать буйство красок.

– И вот этот вот контраст, вот он, вот я обратил на него внимание, и меня он обломал.

– Вас это как-то резануло?

– Ну, меня это просто обломало, то есть мне показалось, что вот лента в этом смысле как-то, ну, не доделана.

– Но это цветокоррекция, но тогда нужно было все делать таким же серым, как эта улица. А это неправильно.

– Ну, вам виднее, что правильно, что неправильно, вы же классик жанра, жанра Ренаты Литвиновой, в этом жанре все-таки…

– Я вовсе не классик. Вы знаете, я занимаю такую свою маленькую камерную нишу вот этого… экстрима, конечно. Просто, может быть, я как-то медийна, как персонаж, сама того не ведая, потому что я не участвую ни в каких таких медийных проектах.

III. Платье из крыс

Ой, ну перестаньте. Вы являетесь ньюсмейкером, вы все для этого делаете. Я когда начал готовиться к эфиру, хотел прочитать отзывы на вашу последнюю работу, на премьеру, которая только-только состоялась на днях. И вот 80% отзывов – про прикид, в котором вы пришли на премьеру. То есть вот в этих крысах вы…

– Слушайте, но тогда получается, что вы не понимаете искусство моды…

– Я – нет. И я, кстати, очень рассчитывал, что вы в этом платье придете, потому что хотел рассмотреть, это действительно крысы были?

– Но это специально сделанные крысы, это платье снималось в моей картине. И это прекрасное платье я вырезала из сцен. Но мне казалось, оно столь талантливо сделано нашим художником. Его сделала Катя Сычева, мы совещались, и я хотела именно этих крыс… Она у нас художник по костюмам была, и мы вместе разрабатывали вот эти все костюмы. И мне хотелось, чтобы ее работу увидели. Потому что я ею искренне восхищаюсь, и мне это нравится. Но я не могу отвечать за массы, которые делают из этого какой-то идиотский вывод, что я обвесилась дохлыми крысами. Но это же маразм, это же никакие не дохлые крысы, это арт-платье.

– Ясно. Это не дохлые крысы, это арт-платье. А где вот эта вот грань, в какой момент дохлые крысы становятся арт-платьем, в тот момент, когда их берет Катя Сычева?

– Дело все в том, что если я вам объяснять должна это?..

– Нет, не должны, нет, нет, не должны.

– Тогда не о чем говорить, понимаете. И ты же не объяснишь, вот как можно отличить фейк от настоящего. Но если вы не понимаете, то тогда пусть ваше мнение будет при вас, я же не могу настаивать на этом, я не могу вас воспитать или сказать, что это прекрасно, а вы считаете, что я сумасшедшая.

– Я у себя в Фейсбуке перед эфиром попросил знакомых…

– Поглумиться надо мной, да, давайте.

– Нет, нет, ну какие-то вопросы, какие б они вопросы задали вам, если б у них была такая возможность. Вот. Почему она, то есть, вы не приехала, не приехали, стало быть, на Одесский кинофест, нехороший такой человек. «Тут ее ждал большой зал, полный журналистов».

– Просто очень плохие организаторы. Дело все в том, что, понимаете, организаторы эксплуатируют и врут, что ты приедешь, для того чтобы привлечь публику. Но на самом деле они врут и обманывают публику. А ты даже не в курсе. Потому что я изначально сказала, что я не смогу приехать туда.

– Хорошо. Думала ли она, опять же вы, когда-нибудь сменить имидж, придуманный для нее, для вас, Рустамом Хамдамовым?

– Дело все в том, что придуманный мой имидж приписывают и еще нескольким людям.

– Знаете, вашу последнюю ленту смотрел, все время Хамдамова вспоминал, просто вот все вот, вот этот головной убор с этими перьями.

– Дело все в том, что вот то же самое говорят и про Киру Муратову, что она тоже кому-то там подражает, и может ли она изменить свой стиль. То же самое говорят и про Рустама, что он тоже кому-то подражает. На самом деле, это очень типическое явление, обязательно обвинить тебя в каком-то плагиате. Но я не согласна с этим.

IV. Диагноз от Димы Быкова

– Алексей Стаценко спрашивает: готова ли она, вы, встретить старость?

– Ну а как, куда мне деваться. Я ее встречаю.

– Не знаю, люди находят выходы, вы знаете, это вот как бы, которые очень много думают о смерти, они находят.

– Покончить с собой, нет, я не собираюсь кончать с собой.

– Ну вот, кстати, вот то, что вы, это уже вопрос от меня, так были запарены (и, я говорю, что были, потому что мы договорились, что вы с этой темой покончили), темой Тонатоса, может, это потому, что с Эросом как-то не складывалось?

– Вы знаете, в какой-то момент моей жизни, наверное, эта тема не так стала сильно для меня остра. Это период какой-то молодости, когда нужно ею интересоваться. Но сейчас в этом моменте я спокойнее. И поэтому у меня нет какой-то невостребованности в этой, как сказать, как-то вот комплекса или чего-то. Человек требует только любви, мне кажется. Всем не хватает только этого.

– И какой любви вы хотите, вы же зрительской любви не хотите, вот любви масс, вы же живете в достаточно узком социуме киношном, важно, что говорят…

– Все равно у меня единственная мотивация, что ты все делаешь для близких, для тех, кого ты любишь.

– Но вы же не делаете ленту для близких и для тех, кого вы любите?

– Секундочку. Нет, все равно ты делаешь для себя. Потом ты имеешь в виду своих любимых, чтобы они тебя одобрили. Мне кажется, все равно ты делаешь для них. А если это нравится еще и публике, то это уже отдельное дополнительное счастье. Но я не могу просчитать то, что понравится публике, поймите. В том же Голливуде считают-считают, но даже самые грандиозные блокбастеры проваливаются, а какие-то там маленькие картины собирают большие кассы. Это нельзя просчитать.

– Ну, некоторые люди не просчитывают. Вы знаете, тот же Балабанов, которого мы упоминали, он тоже вот маргинал, так же как вы, и тоже, в общем, такой…

– Ну, маргинал, дело в том, что они, маргиналы, они и делают тенденцию. Они и ведут потом за собой большинство.

– Вы ведете большинство куда-то?

– Я говорю про маргиналов, а вы меня туда причислили.

– Вы не считаете себя маргиналом?

– Ну, хорошо, вы меня считаете маргиналом, я согласна с этим.

– Нет, нет, это был вопрос. Вы себя не считаете маргиналом?

– Я вообще, кстати, не анализирую, кто я в этом смысле. То есть я вот такой вот автор, который сидит в своей нише и доволен вот этим своим местоположением.

– Нет, но вы прежде всего автор проекта под названием «Рената Литвинова». Вы сами говорили, что…

– Понимаете, это ваше частное мнение об этом, обо мне.

– Нет, я позволю себе процитировать вас. Вы сказали, что вы над собственным имиджем работаете гораздо больше времени чем, допустим, над литературой и над написанием сценария.

– Неправда, я никогда не говорила таких заявлений.

– Это значит злые журналисты вам приписывают все время.

– Вы знаете, у меня и сейчас вот даже несколько было случаев, мне не дадут соврать, я открываю журнал или вижу себя на обложках каких-то жутких изданий с кривой физиономией. Я читаю интервью, которое я никогда не давала. Я не могу дозвониться даже до главного редактора. Но вот такие вещи, у нас так страна устроена, что ты не защищен от прессы, и если даже они сочинили, да, это, то они заплатят какой-то крошечный штраф, а что они напечатали, твоя репутация никого не беспокоит. Но я никогда не давала этих интервью, никогда не делала таких заявлений.

– Ну очень хорошо, что у нас сейчас интервью как бы телевизионное, вы не сможете отказаться от того, что вы сегодня произнесли, я надеюсь, и не будете отказываться. Я считаю, что вы произнесли достаточно для того, чтобы вот, ну, поставить вам тот диагноз, который поставил Дима Быков, который вами восхищается.

– В отличие от вас. Дима – очень талантливый человек, я его тоже очень люблю.

– В отличие от меня, опять же.

– Но я не читала ваших повестей, стихов и статей.

– Так, может, оно и хорошо. Ну что ж, я смотрел ваши фильмы. Я пожелаю вам, чтобы вы действительно избавились от вот этих заморочек с темой смерти и чтобы новых не обрели, чтобы все у вас было…

– Мне кажется, наоборот, твои комплексы, они тебя двигают куда-то, и наоборот, надо минусы превращать в плюсы.

– Хорошо. Тогда я пожелаю вам успешной работы над вашими комплексами, по развитию их и совершенствованию, чтобы ваши комплексы были столь же совершенны, как имидж Ренаты Литвиновой.

– Спасибо большое.


Евгений Ю. Додолев

Владелец & издатель.

Один комментарий

Оставьте комментарий

Также в этом номере:

Под (не)здоровый смех   
Коротко
Праздник еды
Джонни, возвращайся!
DVD-обзор
Тайна крокодиловой фермы
Кинофорум в стиле ретро
Серфинг как смысл жизни


««« »»»