Пока мы ищем «национальную идею», аналогичными поисками занимаются и другие государства на территории бывшего Советского Союза. Наиболее показателен в этом плане опыт Казахстана.
В этом году отмечается десятилетие Астаны – Столицы (поскольку Астана по-казахски и значит столица). Древняя Акмола, имперский, а потом советский Акмолинск, хрущевский Целиноград, вновь Акмола и, наконец, Астана в центре Акмолинской области. Новая Астана на левом берегу Есиля выстраивается заново по проекту японского архитектора Кисе Курокавы. Особое внимание уделяется и двум знаковым зданиям культового британца Нормана Фостера – пирамиде Дворца мира и согласия и еще не законченному шатру универсального жилого и рекреационного центра.
Хотя проекты нескольких сооружений пронизаны национальной символикой (с характерной присказкой: по идее первого президента Казахстана Нурсултана Назарбаева), общее впечатление ближе к транснациональному космополитизму, о чем свидетельствует и выбор архитекторов. Эта новая часть города производит впечатление кукольного макета, лишенного (пока?) реальной жизни. Однако стоит перебраться в старый город, на территорию Целинограда-Акмолы, как ощущение искусственности исчезает – вокруг настоящая повседневная жизнь: люди, автомобили, магазины и очереди…
В столице прошел юбилейный пятый кинофестиваль «Евразия», некогда порожденный геополитической ситуацией распада Советского Союза, а ныне нашедший свою идентичность (то есть самобытность) как фестиваль фильмов Центральной Азии – Казахстана, Кыргызстана, Узбекистана, Таджикистана и Туркменистана.
Национальная идея в программе выделена специально – премьерой фильма «Мустафа Шокай» (или Чокай на казахский манер). Фойе самого большого кинотеатра в городе «Самрук» переполнено. У входа давка. Зарубежные гости вспоминают премьеру фильма Копполы «Апокалипсис сегодня» на Каннском кинофестивале, где для стимулирования ажиотажа открыли всего одну дверь и в результате чуть не задавили беременную женщину. В зале яблоку негде упасть. Все лестницы забиты. Выступления официальных лиц то и дело прерываются аплодисментами то ли восторга, то ли вежливости, то ли возмущения (чтобы поменьше говорили). Зато по окончании фильма вполне искренняя волна оваций – биография не так давно реабилитированного идеолога туркестанского национализма, ненавидевшего большевиков и сотрудничавшего с фашистами ради спасения соотечественников, была очевидно воспринята как актуальное послание независимо от собственно художественных качеств картины. Зарубежные гости фестиваля были скорее озадачены такой реакцией на фильм, снятый в лучших традициях советского историко-революционного кино 30-х годов с той лишь разницей, что большевики из героев и мудрых политиков превратились в кровавых злодеев.
Схематичность центральных персонажей – самого Шокая и его русской жены – ограничивала возможности сопереживания, а их жизнь как бедных политэмигрантов в Париже не вызывала особого сочувствия на фоне кровавых событий революции, Гражданской и Второй мировой войн. Национальная идея, в отличие от центра Астаны, в этой форме оказалась лишенной транскультурных смыслов, а заодно и непосредственной эмоциональности.
В совершенно ином ракурсе национальная специфика была представлена в фильме «Тюльпан», который демонстрировался на открытии кинофестиваля и был выдвинут от Казахстана на соискание премии «Оскар». Быт простых чабанов, с исключительной достоверностью показанный выходцем из Чимкента, известным документалистом Сергеем Дворцевым, столь удачно дебютировавшим в игровом кино, дополнялся сверхактуальной идеей возвращения молодого героя из армии не в город, а в родные степи – родину кочевников. Кульминацией фильма стал эпизод, где неумелый вчерашний матрос удачно принимал роды у овцы. Вот и она, гуманная идея из Казахстана, эмоционально убедительная в мировом масштабе.
Кирилл РАЗЛОГОВ.
Полная версия статьи опубликована в журнале “Компания” (www.ko.ru) №34 (527) за 2008 г. (главный редактор Евгений Ю.Додолев).
