ГРУСТНЫЕ УРОКИ ИСТОРИИ ГРАЖДАНСКОЙ ВОЙНЫ
Восемьдесят лет минуло после жестокого и безумного 1919-го. Для всего мира это был первый послевоенный год, для России – второй год кровавого лихолетья всеобщей русской смуты. Как бы нам того ни хотелось, но уроки гражданской войны не канули в Лету, многое из того, что сегодня происходит в русском обществе, до боли напоминает исторические картины из нашего нелегкого прошлого. Примеров хоть отбавляй. Раскол общества на «красных» и «белых» (слава Богу, что хоть не на уровне непосредственно гражданской войны), непрерывный рост сепаратистских настроений, охватывающий самые разные регионы Российского государства, постоянно возникающий соблазн довериться «крепкой национальной диктатуре», причем на роль диктатора периодически прочат известных российских военных. Вот на последнем и хотелось бы остановиться подробнее. История небольшевистской России периода гражданской войны преподносит нам множество показательных примеров такого рода. Рассмотрим некоторые из них.
Росту популярности генералов в «белой» России немало способствовало большевистское правительство, заключившее в марте 1918 г. сепаратный мир с Германией и ее союзниками. Державы Антанты тогда начали бурную деятельность по созданию нового антигерманского восточного фронта. Выступая против Германии, российские генералы опирались на поддержку самого могущественного ее противника – Англии, и сегодня порой трудно разобрать, когда их действия отвечали национальным интересам России (в генеральском понимании), а когда были продиктованы конъюнктурными соображениями русско-английского союзничества. Разворачивались события, которые вошли в отечественную историю под грозным именем «интервенция».
Поначалу вмешательство Антанты в российские дела не выглядело агрессией. Напротив, инспирированное В.И. Лениным отстранение России от общей борьбы, сама мысль о том, что страдания и жертвы, принесенные на алтарь общей победы, оказались напрасными, вызвали бурю протеста самых широких кругов российской общественности. Лозунг защиты Отечества, сопротивление наложенным по условиям Брестского мира на Россию аннексиям и контрибуциям на какое-то время сплотили на антибольшевистской основе даже совершенно антагонистические силы – от партии социалистов-революционеров (эсеров) до адмирала Колчака.
8 июня 1918 г. при содействии чехословацкого корпуса, сформированного из бывших военнопленных, в Самаре был создан Комитет членов разогнанного большевиками Учредительного собрания (Комуч), где подавляющее большинство составляли эсеры. Комуч провозгласил открытие восточного (волжского) фронта борьбы с Германией и большевиками. Всероссийское временное правительство (или Директория), организованное на основе Комуча, служило центром притяжения небольшевистских сил. В Директорию входили и руководители географически отдаленных районов, имевших собственные, местные правительства, например председатель Северного правительства народный социалист (энес) Николай Чайковский, человек с богатой революционной биографией, бывший народоволец, отвергавший большевизм столь же страстно, как ранее он отвергал монархический режим.
К тому времени Антанта уже серьезно расширила свое участие в российских событиях. С территории Ирана английские войска вошли в Туркестан и Закавказье, одновременно появились в Крыму и высадились на севере, где захватили Онегу, а затем вытеснили большевиков из Архангельска. Их действия все меньше напоминали антигерманский фронт, сопровождаясь прямым вмешательством во внутрироссийские дела. Англичане показали себя отнюдь не демократами и даже не либералами, несмотря на все их хваленые «вековые либерально-демократические традиции».
18 ноября Директория была свергнута «русским Бонапартом» адмиралом Колчаком, который ничтоже сумняшеся провозгласил себя «верховным правителем». И никаких левых! Английским генералам, конечно же, гораздо проще было иметь дело с коллегой-диктатором, нежели с социалистами, которые допекали их и в собственной стране (кстати, в то время одним из самых активных участников бушевавшей в Англии кампании «Руки прочь от Советской России!») был Эрнст Бевин, будущий министр иностранных дел в лейбористском правительстве К. Эттли).
Сценарий, успешно отработанный в Сибири Колчаком, не был, однако, оригинальным. Еще до провозглашения Колчака «верхоным правителем», в ночь на 5 сентября в Архангельске капитан Георгий Чаплин совершил свой переворот, арестовав и сослав на Соловки членов социалистического Северного правительства. Переворот произошел с молчаливого одобрения английского генерала Фредерика Пуля. По словам эсеров, члены его штаба активно помогали белым офицерам. Но интервенты просчитались, поставив на «сильную офицерскую руку». В Архангельске вспыхнула всеобщая забастовка протеста, из близлежащих деревень двинулись крестьянские отряды в поддержку министров-социалистов – и генерал Пуль приказал вернуть членов низложенного было правительства в Архангельск. Перечить могущественному союзнику «патриоты-монархисты» не могли, им пришлось смириться с поражением.
Демократический Запад вообще был не слишком щепетилен в выборе средств для проведения своей русской политики. Во время колчаковского переворота не меньшую, если не большую, чем англичане, помощь адмиралу оказали чехи, бывшие, казалось бы, последовательными соратниками русской демократии (у эсеровского лидера Виктора Чернова даже сложились личные дружеские отношения с первым и вторым президентами Чехословакии Томашем Масариком и Эдуардом Бенешем; последний в рассматриваемый период занимал пост чехословацкого министра иностранных дел). В ходе дальнейшего развития гражданской войны командующий чехословацким корпусом генерал Р. Гайда изменил свое отношение к Колчаку. Именно выдача чехами в январе 1920 г. Колчака иркутскому Политическому центру, где преобладали эсеры и меньшевики, на смену которым позже пришли представители большевистской партии, привела в конечном счете к расстрелу бывшего «верховного правителя».
Военные перевороты, сопровождавшиеся самыми неприкрытыми интригами со стороны союзников, стали одним из основных факторов победы большевизма почти на всем постимперском пространстве. Этот исторический опыт, конечно, показателен. Неслучайно среди многих современных российских национал-патриотов и либералов-антикоммунистов популярны такие фигуры, как Франко или Пиночет. Устанавливая военные диктатуры в своих странах, они тоже опирались на иностранную поддержку, а потом сполна ее отрабатывали. При ином военно-политическом раскладе отрабатывать пришлось бы и их российским «коллегам». Не думаю, что диктатура в духе Колчака была бы чем-то лучше сталинской тирании. Скорее, наоборот. При власти белых генералов Россия вряд ли сумела бы сохранить подлинную национальную независимость, не говоря уже о том, чтобы превратиться в «сверхдержаву». Наверное, над этим стоит крепко призадуматься сегодняшним сторонникам «военно-патриотических» диктатур. Нельзя же все время наступать на одни и те же грабли.
Алексей АНДРЕЕВ
