В конце лета 1811 г. седой адмирал Петр Иванович Пущин пришел к министру просвещения Алексею Кирилловичу Разумовскому в сопровождении своих внуков Ивана и Петра, чтобы представить их для обучения во вновь открытый Императорский Царскосельский Лицей. В этот же день маленький Ваня познакомился с кучерявым живым мальчиком Сашей. У них и фамилии были похожи: Пущин и Пушкин.
Ваня и Саша сблизились еще до поступления в Лицей, так как жили недалеко друг от друга на набережной реки Мойки. Да и в Лицее комнаты приятелей тоже рядом: у Пушкина под тринадцатым номером, а у Пущина – под четырнадцатым.
19 октября 1811 г. было официальной датой открытия Лицея. С этого дня началась прекрасная жизнь лицеистов, которая оставила неизгладимый след в жизни каждого из них. Тема Лицея прослеживалась в пушкинских произведениях на протяжении всей его жизни. Иван Иванович Пущин вкратце описал лицейскую жизнь в “Записках о Пушкине”. Вот, что он отметил: “Невозможно передать вам всех подробностей нашего шестилетнего существования в Царском Селе: это было бы слишком сложно и громоздко – тут смесь дельного и пустого. Между тем вся эта пестрота имела для нас свое очарование”.
8 января 1815 г. на публичном экзамене в Лицее присутствовал патриарх русской поэзии Гаврила Романович Державин. Вот как описывает это событие Александр Сергеевич: “Он дремал до тех пор, пока не начался экзамен по русской словесности. Тут он оживился, глаза заблестели; он преобразился весь. Разумеется, читаны были его стихи, поминутно хвалились его стихи. Он слушал с живостию необыкновенной. Наконец вызвали меня. Я прочел мои “Воспоминания в Царском Селе”, стоя в двух шагах от Державина. Я не в силах описать состояние души моей: когда дошел я до стиха, где упоминаю имя Державина, голос мой отроческий зазвенел, а сердце забилось с упоительным восторгом.
Не помню, как я кончил свое чтение, не помню, куда убежал. Державин был в восхищении. Он меня требовал, хотел меня обнять… Меня искали, но не нашли…”
К столетию основания Царскосельского Лицея Илья Ефимович Репин написал на эту тему картину. Она сейчас хранится во Всероссийском музее А.С. Пушкина в Санкт-Петербурге.
Быстро пролетели шесть лицейских лет. В стихах поэта чувствуется грусть расставания. Вот что писал Пушкин в альбом Пущина:
Ты вспомни быстрые минуты первых дней,
Неволю мирную, шесть лет соединенья,
Печали, радости, мечты души твоей,
Размолвки дружества и радость примиренья, -
Что было и не будет вновь…
И с тихими тоски слезами
Ты вспомни первую любовь.
Еще в лицейские годы Иван Иванович Пущин посещал “Священную артель”, в 1817 г. вступил в “Союз спасения”, а затем и в “Северное общество”. О посещении тайных организаций Пущин не рассказывал своему другу, в “Записках о Пушкине” он писал: “Я уже не решался вверить ему тайну, не мне одному принадлежащую, где малейшая неосторожность могла быть пагубна всему делу. Подвижность пылкого его нрава, сближение с людьми ненадежными пугали меня”.
По окончании Лицея друзья стали встречаться реже, но дружба их осталась по-прежнему крепкой. Пушкин полностью погрузился в поэзию. Его стихи стали отличаться высокой гражданственностью, патриотизмом. Достаточно прочитать некоторые строки, чтобы убедиться в этом. Вот, например, “Вольность”, написанная в 1817 г.
Тираны мира! Трепещите!
А вы мужайтесь и внемлите,
Восстаньте, подлые рабы!
А вот “Деревня”, 1819 г.:
Увижу ль, о друзья! Народ неугнетенный
И рабство, падшее на манию царя,
И над Отечеством Свободы просвещенной
Взойдет ли наконец прекрасная заря?
В 1820 г. молодого поэта за стихотворение “Деревня” и другие вольные стихи Александр I ссылает подальше от столицы, на юг.
К этому времени Пушкин закончил поэму “Руслан и Людмила”. Жуковский, прочитав поэму, послал молодому поэту свой портрет с надписью: “Победителю ученику от побежденного учителя”.
После южной ссылки Пушкина перевели на жительство в псковскую губернию в родовое имение Михайловское под надзор местной власти.
Так было угодно судьбе, что Пущин в начале 1825 г. поехал в Псков к сестре, а узнав, что Пушкин находится в Михайловском, завернул к опальному другу.
“Я оглядываюсь, вижу на крыльце Пушкина босиком, в одной рубашке, с поднятыми вверх руками. Не нужно говорить, что тогда во мне происходило. Выскакиваю из саней, беру его в охапку и тащу в комнату. На дворе страшенный холод, но в иные минуты человек не простужается. Смотрим друг на друга, целуемся, молчим!” Так описал Пущин эту встречу. Обратите внимание на конец цитаты. Стоит восклицательный знак! А писаны “Записки о Пушкине” в 1858 г., за год до смерти Ивана Ивановича. Этим Пущин через тридцать с лишним лет подчеркнул огромную значимость для друзей встречи. Ведь это было их последнее свидание, о чем друзья не догадывались, но, вероятно, чувствовали. Может быть, это было последнее прости перед вечной разлукой. Они просидели не сомкнув глаз всю ночь. Было много разговоров, воспоминаний о былом, о друзьях-товарищах. Были выпиты три бутылки клико. Рядом с ними хлопотала няня Арина Родионовна.
“Между тем время шло за полночь. Нам подали закусить, на прощание хлопнула третья пробка. Мы крепко обнялись в надежде, может быть, скоро свидеться в Москве. Шаткая эта надежда облегчила расставанье после так отрадно промелькнувшего дня. Ямщик уже запряг лошадей, колоколец бряцал у крыльца, на часах ударило три. Мы еще чокнулись стаканами, но грустно пилось: как будто чувствовалось, что последний раз вместе пьем и пьем на вечную разлуку!” Позднее эту встречу запечатлел на своей картине в 1875 г. художник Николай Николаевич Ге. Это полотно теперь находится за границей, в Харьковском государственном музее изобразительных искусств.
Декабрьские события на Сенатской площади в Петербурге разлучили друзей навсегда, но связь между ними осталась. В Сибирь были переправлены стихотворения Пушкина “Мой первый друг, мой друг бесценный” и “Во глубине сибирских руд”.
Весть о смерти Пушкина дошла до заключенных декабристов с опозданием. Как реагировал Пущин на потерю друга? Вот что писал Иван Иванович из Туринска товарищу по Лицею Ивану Васильевичу Малиновскому 17 июня 1840 г.: “Могила Пушкина. Кажется, если бы при мне должна была случиться несчастная его история и если б я был на месте К. Данзаса, то роковая пуля встретила бы мою грудь: я бы нашел средство сохранить поэта-товарища, достояние России…”
Евгений ИВАНОВ
