Народный артист СССР, кинорежиссер Эльдар РЯЗАНОВ приехал в Казань на IV Международный фестиваль мусульманского кино «Золотой Минбар» потому, что его «всегда интересовало кино, которое объединяет людей, а не разъединяет их». Наш специальный корреспондент побывал в столице Татарстана и взял интервью у всенародно любимого режиссера, которому, кстати, был вручен “Приз за вклад в киноискусство” (на фото).
– Эльдар Александрович, как вы относитесь к самой идее проведения фестиваль мусульманского кино?
– С одной стороны, мне очень нравится, что «Золотой Минбар» называется фестивалем мусульманского кино, с другой стороны, меня это немного настораживает. Потому, что когда я вижу христианский фестиваль или католический фестиваль, я сразу вижу некое обособление от остального человечества. С этими терминами надо обращаться очень деликатно, очень нежно. Это, в первую очередь, человеческий фестиваль. Вот если это есть, то он может быть каким угодно – мусульманским, католическим, ацтекским. Главное, что нас должно сближать, – это человечность. И я думаю, что «Золотой Минбар», в первую очередь, человеческий фестиваль. Несмотря на стилистику, фильм должен быть понятным и близким людям разных национальностей, он должен иметь точки соприкосновения и для мусульман, и для евреев, и для православных, и для католиков – так как все мы люди. Особенно сегодня, когда произошла «разбежка» по национальным квартирам. Кинематограф всегда занимался сближением людей. Только по-настоящему влюбленный в свою страну, в свой народ режиссер может передать эту любовь другим.
– А насколько вам близка идея полного исключения из программы фильмов, пропагандирующих насилие, межэтническую рознь, разврат, «высокие отношения» между особями нетрадиционной ориентации»?
– Открою вам свой самый страшный секрет: я – нормальный человек. Я всегда чешу левое ухо левой рукой, а не тянусь к нему правой. Я нормален настолько, что меня передергивает, когда на экране льется кровь и фаланги пальцев отрубаются по частям. Считается, что режиссер никогда не должен признаваться в том, что он абсолютно нормален. И напротив, он должен делать вид, что в его голове живут какие-то «тараканы», что он – не от мира сего, и его гениальность, увы, недоступна мозгам современников, ибо он опережает свое время. Так что в этом смысле я на «Золотом Минбаре» наконец-то нашел единомышленников.
– В вашем последнем фильме «Андерсен. Жизнь без любви», который вы вынашивали в течение двух десятилетий, тоже есть идея, созвучная духу «Золотого Минбара»…
– Я рад, что вы это увидели. В фильме действительно есть эпизод, без которого вся картина для меня не имеет смысла. Андерсен, надев волшебные «калоши счастья», из собственной сказки переносится на сто лет вперед – в Данию во времена фашистской оккупации. И дальше рассказывается история – то ли подлинная, то ли легенда, – которая до сих пор у нас не была широко известна. На примере Дании фашисты хотели показать, как замечателен их новый порядок. Жизнь в стране идет по-прежнему, а немецкая армия – всего лишь, якобы, гости народа и короля. И только один нюанс: все евреи должны были, по замыслу фашистов, надеть желтую звезду и зарегистрироваться. А что дальше с ними будет, датчан касаться не должно. Но вся страна Дания, по примеру своего короля, надевает желтые звезды, а моряки и рыбаки вывозят евреев в нейтральную Швецию. Картина начинается с еврейского погрома и заканчивается эпизодом, который показывает, как нация впитала все добро, которое несли светлые сказки Андерсена. В советское время такой эпизод в фильме был бы невозможен. А я без него не стал делать картину. Ждал двадцать лет!
– Когда все-таки вам легче работалось – в годы засилья партийных цензоров или сейчас?
– Как ни парадоксально прозвучит, но тогда было легче. Да, конечно, в фильмах что-то вырезали, убирали, заставляли переозвучивать, калечили, одним словом. Но мы уже понимали ту систему и то, как ее можно обмануть, обойти, сгладить острые углы. Если раньше была идеологическая цензура, то теперь появилась цензура толстого кошелька.
– Однажды вы сказали, что после съемок душа режиссера напоминает выжженное солнцем поле… Как вы предпочитаете отдыхать?
– У нас есть весьма скромная рыбацкая хижина в одной из деревенек на Валдае. Каждое лето стараемся съездить туда. Обязательно выбираемся в Великий Новгород, бродим по его улицам, заходим в книжные магазины, в старые кафешки… Организм после съемок должен «залечить раны». Отдыхаешь таким образом – и вдруг ловишь себя на мысли, что завидуешь тем, кто сейчас в производстве. В голове начинают роиться новые идеи, сюжеты, образы, хочется снова очутиться в павильоне – снимать, кричать, нервничать. И это означает, что процесс восстановления душевных и физических сил подошел к концу и можно снова их тратить без оглядки.
– Эльдар Александрович, в какой стране вы хотели бы жить, если не в России?
– Я рожден в России и не представляю себе, где бы я мог еще жить. Конечно, есть страны более симпатичные, с хорошим климатом. Но эти вопросы меня давно уже не мучают. Я бывал в разных местах, но меня там хватает на две недели. Да, для меня имеет значение, фашизм ли в стране, демократия или коммунизм. Или невнятный капитализм, такой, как сейчас у нас. Но я не могу жить в другой языковой среде, без своих друзей, без нашей природы.
– А что, на ваш взгляд, самое трудное в профессии режиссера?
– Ограничивать себя и уметь отказываться от снятых кадров и эпизодов. Съемка всегда стоит неимоверных усилий, огромных нервных затрат, больших денег. И вдруг выясняется, что сцена, которой так гордился, тормозит движение всей картины. Вот тут и надо найти в себе мужество и принести в жертву эту небольшую часть, чтобы выиграло целое.
Андрей БУЛОВ.
