Когда однажды в далеком 77-м году скандальный панк Сид Вишес при встрече подколол Фредди Меркури “Ну что, Фредди, все несешь романс в массы?”, то в ответ Меркури, не думая обижаться, расплылся в улыбке: “Стараемся, дорогуша, стараемся!”
Лена ВАСИЛЬЕВА, наоборот, не шибко любит постоянных в последнее время сравнений ее с такими известными популяризаторами немассовых жанров, как Волочкова и Басков. И тем не менее факт остается фактом: она прямо-таки ворвалась в шоу-бизнес. Васильева умудрилась не только открыть романс поколению, от него далекому. Но и сняться в одном проекте с Дмитрием Нагиевым и Игорем Лифановым, а заодно стать героиней “желтых” газет. Сегодня Ленины концерты проходят в модных клубах, а песни качают на рингтоны. Осенью увидит свет ее автобиография.
– Лена, говорят, по-настоящему счастливы те люди, кто исполнил свою детскую мечту. Ты стала кем хотела?
– Да. Я мечтала петь в Петербурге. И я пою. А вообще в детстве я хотела стать то актрисой, то певицей или – что обычно случалось после походов в цирк – воздушной гимнасткой, чтобы лететь на трапеции высоко под куполом. Дело в том, что мы жили в Витебске. Этот белорусский город, в котором развернулась история, использованная Пушкиным для романа “Дубровский”. Настоящая фамилия прототипа главного героя – Островский. О судьбе этого белорусского дворянина, вынужденного стать разбойником, поэту рассказал его друг П.В.Нащокин. Первоначально роман назывался “Островский”. Ту же фамилию носила моя бабушка, которая часто рассказывала мне о том, что приходится правнучкой тому самому Островскому. Роман “Дубровский” остался незавершенным, но, по словам бабушки, герою Пушкина удалось тогда сбежать из острога в Псковскую губернию. Здесь родился его сын Иосиф, мой прапрадед. Эта легенда передается в нашей семье из поколения в поколение, и очень может быть, что я являюсь потомком благородного разбойника. Во всяком случае, некоторые черты его характера во мне явно присутствуют.
– Это какие же?
– Страсть к авантюрам и смелость.
– Можешь привести пример?
– Расскажу одну историю. Мое решение поступать в Гнесинку на самом деле объяснялось тем, что к тому времени я всерьез собралась замуж. Юра Муравьев был двумя годами старше меня и уже успел окончить школу и стать студентом Московского института электронной техники. И мы, разумеется, хотели жить в одном городе. Возможно, так бы всё и случилось, но произошло непредвиденное. За две недели до свадьбы я сбежала в Витебск и заявила родителям, что раздумала выходить замуж.
– Но почему?
– Я прекрасно относилась к этим людям, но все же не могла поступить по-другому. Потому что потеряла голову и отчаянно влюбилась в капитана дальнего плавания, который был на 40 лет старше меня. Немудрено, что для родителей моя внезапная любовь стала трагедией. Папа заперся в комнате и не желал ни с кем разговаривать, мама с веником носилась за мной по квартире. Примчался из Москвы отставленный жених, с которым мы прорыдали всю ночь, выясняя отношения. Созванные на семейный совет родственники убеждали меня одуматься. Под этим прессингом я сдалась. Мы поехали в Москву. Всю ночь в поезде я не смыкала глаз, пытаясь осмыслить происходящее. В московской квартире я тут же провалилась в сон, а едва открыв глаза, поняла: свадьбы не будет.
– Лена, а почему ты выбрала Питер? Хотела же в Москву.
– Питер был мне по духу ближе. Приехав в Петербург, я подала документы в три вуза сразу: музыкальное училище, консерваторию и театральный институт. И не поступила никуда. В театральном мне даже удалось пройти три тура. Как и другие абитуриенты, я дневала и ночевала на Моховой, а свободное время проводила в кафе напротив института. Сюда я пришла и после того, как срезалась на последнем экзамене. Увидев в кафе преподавателя, на курс которого пыталась поступить, я набралась смелости и подошла к нему, чтобы спросить, стоит ли мне повторять эту попытку. “Сколько вам лет?” – спросил он. Услышав в ответ – двадцать, мэтр придирчиво посмотрел на меня и сказал: “Деточка, приобретайте профессию, а потом приходите к нам”.
Но время шло, а надежда на то, что я поступлю в консерваторию и буду жить в Петербурге, становилась всё призрачнее. Всё чаще случались черные дни, когда казалось, что ничего этого не будет. Жуткое напряжение нервов давало себя знать: стоило задуматься о будущем или вспомнить прошлое, как дело заканчивалось истериками. Чтобы не оказаться в психиатрической клинике, мне необходимо было переломить судьбу. Оставаться в Витебске я не могла.
– Амбиции?
– Не в этом дело. Этот тихий зеленый городок был дорог мне воспоминаниями детства, но когда я думала о том, что мне придется провести в нем всю жизнь, у меня холодело сердце. Возникало ощущение, что надо мной медленно опускается могильная плита, на которую сверху сыплется еще и песочек, а я отчаянно, но беззвучно кричу: “Не надо, я – живая!” Желание вырваться отсюда и изменить судьбу превратилось для меня в идефикс. Подобно лягушке, которая, не желая тонуть, барахталась в кувшине с молоком, я не отказывалась ни от каких предложений – лишь бы уехать и начать новую жизнь. Но эти отчаянные попытки ничего не дали, вожделенный “кусочек масла”, с помощью которого лягушка сумела выбраться из кувшина, так и не сбился. Работа сиделки в семье композитора в Германии была явно не для меня. Я поехала туда по протекции близкой подруги моей тети, муж которой был немец. В семье 80-летнего композитора Свиридова я проработала пару дней, после чего его жена очень вежливо объяснила мне, что в моих услугах больше не нуждаются. Не знаю, увидела ли во мне эта пятидесятилетняя женщина потенциальную угрозу своему семейному счастью или руководствовалась иными причинами, но сиделки и няни из меня не вышло. Я даже не успела выяснить, является ли этот Свиридов родственником прославленного композитора. Подобный поворот событий огорчил меня только потому, что дешевый самолет летал только раз в две недели.
– Как говорится, заграница нам поможет?
– (улыбается) Столь же неудачной оказалась и поездка в Гонконг, куда я отправилась с приятелем в надежде за что-нибудь зацепиться. Самым ярким воспоминанием о недельном пребывании в этом городе осталась ночь в гостинице, когда я вспоминала свою любимую подругу Свету Гордиевич, вместе с которой мы часто проводили ночи на маленькой кухне моих родителей за бесконечными разговорами и бесконечным чаем.
– И как же ты вышла из этой ситуации?
– На помощь пришел дедушка. Когда-то он купил любимой внучке пианино, теперь ради меня продал свою квартиру в Витебске. Еще немного добавил друг, и в декабре 1999 года я стала обладательницей квартиры у станции метро “Елизаровская”. Этот унылый район ничем не напоминал мой любимый Васильевский остров, но первый рубеж был взят: я жила в Петербурге и отныне могла называть этот город своим. Дальнейшие события напоминали страницы волшебной сказки, словно добрая фея, вспомнив обо мне, взмахнула своей палочкой. Только её вмешательством можно объяснить тот непостижимый факт, что в агентстве недвижимости, куда я обратилась, чтобы снять жилье, пока на “Елизаровской” шел ремонт, мне предложили квартиру на Большом проспекте. Я увидела в этом некое мистическое совпадение и подумала, что праправнучка Островского – Васильева неотделима от Васильевского острова. Глядя из окон этой съемной квартиры на верхние этажи соседнего дома, я часто ловила себя на мысли, что хочу жить там. Тогда я и представить себе не могла, что вскоре так и произойдет. Кто-то невидимый читал в моем сердце, и в компенсацию за прежние неудачи маятник судьбы понесся в другую сторону. Летом 2000 года я поступила в консерваторию. Это было счастье. О большем не приходилось и мечтать.
– Свой первый большой успех ты помнишь?
– Я стала обладательницей Гран-при самого авторитетного в России конкурса “Весна романса”. Выпустила два диска, стала собирать аншлаги на своих сольниках. В общем, втиснулась в ряды шоу-индустрии и пытаюсь продвигать в массы романсы и духовность. А 10 февраля 2006 года в Театре Эстрады состоялся мой сольный дебютный концерт. На нем прозвучали не только известные романсы и произведения Баснера, Окуджавы и Петрова, но “Метель” Юрия Шевчука и сделанная в романсовой стилистике песня “Сто часов счастья” из репертуара Аллы Пугачевой. Зал был полон. Мне аплодировали, подносили цветы, и, стоя на сцене, я вспоминала свою давнюю мечту о том, что непременно буду петь в Петербурге.
– Лена, твоя исполнительская манера вызывает массу споров у критиков. Сама ты к кому себя относишь – к классикам или новаторам?
– Как-то Анну Павлову ученицы попросили показать фуэте. Она показала и сказала им гениальную вещь: “Это все техника, но танцуют не ноги, а душа”.Так вот для меня то же самое. Важно петь душой. И тогда песня бомжа в переходе превращается в произведение искусства и всех заставляет останавливаться и слушать. Поэтому я не стремлюсь загонять себя под принятые рамки жанра. Я нахожусь в поиске и хочу внести в этот жанр нечто новое.
– Это непросто сделать в сегодняшних условиях. Тем более, что жанр романса никак нельзя назвать популярным. А чтобы еще и нововведения какие-то туда включать…
– Очень верное замечание. В какую бы дверь я не входила, говорят одно и тоже – не формат. Пытаются слепить из меня “фабричную” артистку и заставить работать по тому же принципу, как все. Но для меня важна лирика, мелодика, душа. Поэтому я не намерена продавать ее дьяволу и его опричникам! К тому же у меня уже имеются результаты и силы. Так что если предстоит война форматов – я к ней готова. И еще мне кажется, наступит время, когда вся сегодняшняя поп-мишура станет неинтересной, а люди потянуться к живому и настоящему!
– Звучит вызывающе. А ты знаешь, что о тебе ходит множество сплетен, музыкального творчества не касающихся?
– Обо мне всегда много чего говорят. Видимо, я магнит для сплетен и интриг.
– Как ты прокомментируешь слух о своем романе с Димой Нагиевым, якобы случившемся на съемках? И то, как певица Таня Буланова внесла тебя в списки своих “кровных врагов” после того, как ты “увела” у нее роль в этом проекте?
– Вражды с Булановой у нас нет. По крайней мере, я ее не ощущаю. В этот кинопроект я попала без протекции, да и вообще случайно. Действительно, на главную роль предполагалась Татьяна Буланова. Но потом продюсеры поставили условие, что нужна девушка с другим тембром голоса и внешностью. Вот так я попала в этот фильм. Это был мой первый опыт в кино, и волновалась я очень сильно.
– А каковы твои эмоции от работы с Нагиевым и Лифановым?
– Когда они на площадке появились, я была близка к обмороку. Первый съемочный день проходил в Выборге. Было холодно, и Дима с Игорем позвали меня к себе в вагончик. Пока переставляли на площадке свет, мы с ними много шутили, рассказывали о себе. Я, правда, в основном помалкивала. А потом режиссер тихонько мне сказал: “Ребятам ты понравилась”. Мне стало полегче. С каждым днем я играла все лучше и лучше. Раскрепостилась, стала увереннее. К тому же Дима и Игорь давали мне советы по работе и это мне очень помогло освоиться в актерской профессии. Я им очень за это благодарна. Сегодня у нас прекрасные приятельские отношения. Что же касается романа, то он сугубо творческий. На большее рассчитывать не стоит.
Виктор СМИРНОВ.
