Вот есть такой писатель-публицист-критик Виктор Топоров. Такой мощный старик Солженицын, только с другой стороны баррикад, но тоже неприятный. В смысле – вот если бы сделать президентом страны Солженицына или Топорова, то я бы даже растерялась сделать ставки – кто из них первым бы пол страны бы расстрелял бы. Топоров у меня был председателем госкомиссии на защите. У меня пять баллов, если кто думает, что я про это. Так вот я помню, как его все боялись – не студенты, преподаватели. Мне так был удивителен этот страх. И вот я его сейчас читаю в “Известиях” регулярно – и тоже боюсь. В нем спокойная такая, страшная, смертная убежденность в лишности всего и всех, кто ему не нравится. А не нравятся ему почти все и почти все. И даже там, где я могла бы быть с ним согласной – я не могу, я его боюсь. В его несогласии нет воздуха для не то чтобы дискуссии – для любого “но”. Фанатичная, страшная, каменная упертость
