ПОЧЕМУ МЫ НЕ ПОЕМ ПЕСЕН О РОДИНЕ?

С ДМИТРИЕМ РОГОЗИНЫМ, ДЕПУТАТОМ ГОСУДАРСТВЕННОЙ ДУМЫ, ПРЕДСЕДАТЕЛЕМ КОНГРЕССА РУССКИХ ОБЩИН БЕСЕДУЕТ НАШ ОБОЗРЕВАТЕЛЬ ТАТЬЯНА СУХОВА

– Год назад, в интервью нашей газете, Вы сказали: в 2000-м году на президентских выборах должен выдвинуться лидер-патриот. Именно с патриотической идеей Вы связывали тогда надежду на возрождение страны. А сейчас Борис Березовский говорит, что самая большая опасность – это усиление национал-патриотизма в России. Согласитесь, между двумя этими высказываниями возникает достаточно интересная интрига – Вы с Березовским оцениваете одно и то же явление абсолютно противоположно.

– Через год я буду говорить то же самое. А вот Борис Абрамович будет согласен с моей точкой зрения.

– Да..? Объяснитесь, пожалуйста.

– Посмотрите на тональность последних выступлений средств массовой информации. Пусть сдержанно, но стали говорить о таких понятиях, как честь и достоинство страны, граждан этой страны, соотечественников за рубежом. Возникла достаточно интересная реакция на события в Латвии – такая, которую мы даже и не ожидали увидеть. Ведь происходящее в Латвии ничем не отличается по сути от того, что постоянно происходит в Эстонии, Литве, Казахстане…

Второе – кто-нибудь из претендующих на политическую перспективу, может позволить себе сейчас непатриотические высказывания? Нет! Все используют патриотическую риторику и лексику. При таких тенденциях у нас будет даже не один, а десяток патриотических лидеров. Только выбирай!

– Вашими устами да мед пить.

– Наконец, даже действующая власть вынуждена была задуматься о государственном идеологическом обеспечении. Попытки “придумать” национальную идею, при всей их одиозности, говорят о многом.

Идеи только тогда начинают оказывать свое действие, когда после длительной переработки они преобразовались в чувства, проникнув в область бессознательного.

Гюстав Лебон, французский социолог

– С национальной идеей возникает, на мой взгляд, некоторая двусмысленная недоговоренность. Идея не может существовать без народа – носителя этой идеи. Не может действовать без ее осознания массами, без пробуждения у них национального достоинства. Прежде всего, это касается государствообразующего русского народа. Но даже попытки обсуждать эту тему пресекаются как непристойность. Тут же возникают ярлыки национализма-экстремизма-фашизма.

– Это вполне объяснимо, поскольку власть, и политическая, и финансовая, принадлежит в значительной мере представителям малого народа. Естественно, они опасаются роста национальных настроений у народа-большинства, осознания этим большинством собственного положения.

– А Вам не кажется, что если бы “владельцы заводов, газет, пароходов” носили фамилии Иванов-Петров-Сидоров, малоимущее большинство относилось к ним с равной неприязнью. Может быть, конфликт сознательно переводится в область межэтнического. А по сути он носит социальный, политический, наконец, классовый характер.

– Не совсем так. Любая малая народность, которая находится в чужой среде, начинает замыкаться на своих внутренних проблемах, то есть становится закрытой структурой. А всякая закрытая структура, в том числе национальная община, всегда вызывает подозрение большинства народа. Это реально существующий порядок вещей. Когда мы говорим о бытовом антисиметизме или антикавказских настроениях, или антивьетнамских и прочих “анти”, не надо думать, что такое происходит только в России. Так происходит везде. Равным образом в Соединенных Штатах существуют антирусские настроения: пресловутая “русская мафия” не сходит с телеэкранов.

Это плохо. Но на нынешнем этапе культурного развития труднопреодолимо.

Второй момент – эти настроения сейчас резко усиливаются абсолютно непропорциональным представительством малых народностей в руководстве государства. Причем, они даже не понимают, что в этом кроется возможный ущерб для них самих. Сколько же должно быть интернационализма в русском народе, чтобы это терпеть! Любой другой народ, те же англичане, давно бы поставили все на свои места. Кстати, недоверие к правительству Мейджора во многом было связано и с тем, что в его Кабинете было много неангличан.

Грань здесь весьма зыбкая. Нужны мера, здравый смысл, разум. Потому что национальность не может определяться только расовой принадлежностью, кровью, это скорее культурно-языковая принадлежность. Можно быть арапом по лицу и русским по сердцу. Я не знаю более русского, более национального поэта, чем Пушкин. А вспомним Фонвизина, Лермонтова, Багратиона, Даля… Русский народ всегда был внутренне, структурно многонациональным, точнее – полиэтничным. Он так формировался: славянская составляющая переплеталась с тюрскими, финно-угорскими культурами. Посмотрите на древние города Нечерноземья: даже по названию они финно-угорские. Муром, например.

– У Ильина мне встретилось: “Быть русским значит воспринимать Россию сердцем, видеть любовью ее драгоценную самобытность…” Такое впечатление, что “восприятие России с любовью” становится все более и более редким качеством. Заметьте, перестали петь песни о любви к Родине. Кажется, последним, кто писал и пел такие песни, был Игорь Тальков.

– Почему, а ДДТ? “Еду я на родину, пусть кричат: “Уродина…”

– Все-таки это очень своеобразная любовь, а я говорю о чувстве простом, естественном и искреннем.

– А за что эту Родину любить сейчас?

– ..?

Счастливую и великую родину любить не велика вещь. Мы ее должны любить именно когда она слаба, мала, унижена, наконец, глупа, наконец, даже порочна. Именно, именно когда наша “мать” пьяна, лжет и вся запуталась в грехе, – мы и не должны отходить от нее…

Василий Розанов, русский философ и писатель

– Давайте зададим вопрос: почему русский народ не борется сейчас за свое собственное государство.

– Почему?

– А потому, что государство сейчас ему враждебно. Знаете, печальный вывод я сделал из своей поездки на Северный Кавказ. Обнаружилось, что в основном русские настроены скорее уезжать, чем защищать ту землю, на которой их деды и прадеды воевали и жили. “Черкесы” давят, и они уезжают. Потому что видят: государство враждебно, равнодушно к их судьбе. Отсюда самое страшное, что может произойти: нигилистское отношение к собственному государству у большинства русского народа.

– Разве можно отождествлять государство и действующую, преходящую, государственную власть?

– Подождите! Государственная власть, государственное устройство – это форма государственности. У нас национальные республики имеют в 3 – 4 раза больше прав и льгот, чем остальная Россия. Многие субъекты Федерации, например Татарстан, не только идут прямым путем к отделению, принимая законы о гражданстве, но перестают платить налоги. Война с Чечней – это не война между абстрактным субъектом Федерации и федеральным Центром. Это война между чеченцами и русскими, причем, на самом деле начатая чеченцами на волне оголтелого национализма, унижения, выдавливания русских граждан. Почему это стало возможным? Потому что государство, которое могло и обязано было заступиться за своих граждан, этого не сделало должным образом – достойно и сильно.

Отчужденность государства проявляется на самых разных уровнях. Когда я пытаюсь общаться с администрацией президента, такое ощущение, что с разбега натыкаешься на вату.

Нет государства – нет власти. Государством никто не управляет. Есть некоторая внутренняя жизнь всех этих политиков, но с реальной жизнью она не соприкасается.

– И все же, Дмитрий Олегович! Когда в электричке или кухонной дискуссии я слышу патетические возгласы о таком-сяком русском народе и растакой России – это одно. Это запальчивая риторика. Но когда Вы, председатель Конгресса русских общин, произносите фразу “А за что любить сейчас эту Родину”, это звучит пугающе.

– Пугаться тут нечему. В чем состоит патриотизм сегодня? Не в том, чтобы защищать то государство, которое существует, – с его порочной властью и негодным государственным устройством. С его правилами игры, когда белое – это черное, а черное – это белое. Такое государство мне противно и неинтересно. А я государственник – по рождению, воспитанию, традициям семьи. Поэтому главной проблемой я считаю кризис российской государственности. Для его разрешения не существует простых рецептов: нельзя просто поменять Пупкина на Соскина и посчитать, что все изменится. Нужна кардинальная революционная реформа государственности и системы власти. Необходимо новое государственное устройство, при котором Россия действительно была бы едина и неделима. Нужна реальная государственная патриотическая пропаганда, которая восстановит уважительный взгляд на прошлое страны, напомнит имена тех, кому можно и должно подражать. Разве мало таких людей было в истории России? Даже и сейчас есть – те самые российские солдатики, которые бросались под пули самых отпетых бандитов в Чечне…

Нужна национальная идея, которая опишет будущее России, причем без напыщенности и фанфар, а достаточно строго и жестко, но оптимистично. Вернее, оптимистичными должны быть меры по переходу к этому будущему. А будущее у России сложное, слишком много было сделано ошибок.

На каждом этапе, каждом рубеже государство должно предъявлять своим гражданам реальные цели и результаты и честную программу действий. Те же китайцы, скажем, создали программу развития своего государства до 2050-го года поэтапно, четко прописав, что должно быть достигнуто на каждом этапе.

Конкретный пример – военная реформа. Тот законопроект военной реформы, который выдвигается на рассмотрение Государственной Думы, читать несерьезно. О военной реформе вообще не может быть речи до тех пор, пока власть не опишет стратегию развития государства: территорию, границы, окружение, экономический потенциал, демографию… Отсюда – необходимую численность и структуру Вооруженных Сил. Нельзя действовать в политике без формулировки цели, ресурсов, стратегии. Поэтому патриотизм русского народа прежде всего в том, чтобы заставить сам русский народ думать о собственной судьбе.

– Что, с Вашей точки зрения, первично? Изменения снизу – в настроениях и оценках, способные заставить власть проводить другую политику? Или изменения могут пойти сверху: сменится лидер, государственное устройство, содержание пропаганды? Объясните, как философ, с чего начать?

– Это примерно такой же вопрос, как первичность сознания или материи.

На самом деле, должно происходить и то, и другое – в диалектике. Государство должно проводить такую культурную экспансию в отношении собственного народа, которая позволила бы ему осознавать себя в мире, почувствовать собственную особенность, перспективу и исторические корни. Эта абсолютно самостоятельная задача, без которой не могут быть достигнуты никакие экономические цели. Что касается экономических задач, то они должны продумываться не абстрактно, а исходя из конкретного геополитического положения России и существующих в мире политических реалий. Россия не просто великая, это северная держава. Чтобы такое государство работало нормально, оно должно иметь 500-миллионное население. Нынешних 150 миллионов безусловно мало. Поэтому в пропаганде и политике должна быть опора на семью. Главная идея России – это идея семьи.

– Это тема вашей докторской?

– Нет, тема моей докторской – национальная безопасность. Но идеи внутреннего смысла, которые закладываются семьей в молодого гражданина, экономики семьи, экономики коллективизма – это фундамент государственной стабильности и безопасности.

Настоящих буйных мало, вот и нету вожаков

Владимир Высоцкий, поэт

Кстати, последняя антикризисная программа настораживает тем, что там опять все сформулировано в терминах технологий, а не в терминах заботы. Как будто страна – это механизм, станок, где нужно подвинтить десяток гаек, а не целостный живой организм. Не чувствуется государственного осознания и радения.

– И не может быть. Лучшая антикризисная программа состоит в том, чтобы просто выгнать тех, кто этот кризис создает. И навести порядок. Арестовать в одну ночь всех бандитов и коррупционеров.

– Тюрем не хватит…

– Ничего, стадионы для этого есть. Установить самую жесткую ответственность за исполнительскую дисциплину, выявить все гнезда мафиозных группировок. Изменить систему налогообложения, смысл экономики. Надо заниматься не пирамидостроением, а реальным сектором экономики – промышленностью, селом. А чтобы власть смогла ко всему этому приступить, она должна получить огромный кредит доверия населения. Она должна показать, что способна предложить не что-то свеженькое, а кардинально новое.

Власть дается от Бога, а не от Ельцина. В православном русском понимании лидер – сосредоточение справедливости, это арбитр земных властей. А кто сегодня президент? То ли глава государства, то ли глава исполнительной власти. Гарант Конституции? Это пустая формулировка, которая ничего не выражает. Нужен вождь, лидер, которому бы верил народ. Он должен вести себя подобающим образом, а не, извините, писать на самолетное шасси. Веру в лидера нужно создавать целенаправленно и мудро.

Высокие требования. Вы видите среди возможных претендентов человека, который им отвечает?

– Люди должны сами его почувствовать. Но хочу сказать, что будущие президентские выборы – рубеж очень серьезный. И кандидатами должны выступать значительные фигуры с очень крупными организационными, финансовыми и интеллектуальными ресурсами и абсолютной узнаваемостью. Таких людей мало. Реальных претендентов на серьезную борьбу и победу двое – это Лебедь и Лужков. Один из них обязательно будет выступать как патриотический кандидат.

– И кто же именно?

– А здесь уже вмешивается технология. Лебедь имеет очень хорошие шансы, если сможет изображать из себя лидера протестного электората. Как выяснилось после Красноярска, нет фиксированных голосов избирателей даже у КПРФ. Тот, кто будет наиболее буен, тот и соберет протестные голоса. А их становится все больше и больше. К тому же, Красноярские выборы показали, что за Лебедем стоят не только крупные внутренние, но и внешние силы.

Лужков. Это человек, возможности которого значительно выше, чем у других региональных лидеров. Москва есть Москва: не Лужков создал эту ситуацию, но он ею блестяще воспользовался. Юрий Михайлович – компетентный руководитель с достаточно высоким уровнем харизмы и ощущением своей роли в истории. Я думаю, у Лужкова есть очень большой шанс стать следующим президентом. Но при одном условии, которое от него даже не зависит: если Россия поймет, что руководитель Москвы (а Москву в регионах не любят) может стать лидером всего государства. И если ситуация в стране будет достаточно стабильной.

Если же возникнет война всех против всех, у Лебедя появятся реальные шансы охватить всю люмпенизированную публику своим приятным баритоном.

– Как-то безнадежно мы заканчиваем нашу беседу. Скажите, Вы лично способны верить “вопреки”?

– Как человек православный я абсолютно убежден: каждый должен честно делать свое дело, а результат – в руках Господа. Главное, не замыкаться на кухонном патриотизме, а действовать. Планка терпения у русских очень высока, но время просвещает людей. И я вижу главную задачу в том, чтобы говорить правду. Если видишь, что король голый, не нужно ждать, когда об этом скажет мальчик.

Россия не человеческая пыль и не хаос. Она есть прежде всего великий народ, не промотавший своих сил и не отчаявшийся в своем призвании. Не хороните же его преждевременно! Придет исторический час, он восстанет из мнимого гроба и потребует назад свои права!

Иван Ильин, русский философ


 Издательский Дом «Новый Взгляд»


Оставьте комментарий

Также в этом номере:

Килограмм на стебле
Народные приметы
Хорош квас смолоду для окрошки с холоду
Кризис в России, в чем его нынешняя суть?
ПРОЗРЕЛИ ОКОНЧАТЕЛЬНО
Я МИЛОГО УЗНАЮ ПО ПОХОДКЕ…
УПРЯМАЯ ТРАВА
В здоровом теле здоровый дух
Мартин Шаккум: Им бы день простоять да ночь продержаться
Как Вы оцениваете программу антикризисных действий правительства?
Прямая речь
Куда не кинь – везде кризис
Сорожиное счастье
ПОЗИЦИЯ ОПРЕДЕЛЕНА ЧЕТКО
ЧТО ДЕЛАТЬ
ЛОВУШКА ДЛЯ ПРЕЗИДЕНТА
Я БОЛЬШЕ НЕ ЖИВУ
Сирота Казанская в Арканзасе
СКАЖИ МНЕ, КТО ТВОЙ ДРУГ?
ШАХТЕРСКИЙ ПИКЕТ
ПОДДЕРЖКА


««« »»»