НЕКОТОРЫЕ РАЗМЫШЛЕНИЯ ОБ ИСТОРИИ РУССКОГО СОЦИАЛИЗМА ПОСЛЕ ЮБИЛЕЯ ОТЕЧЕСТВЕННОЙ СОЦИАЛ-ДЕМОКРАТИИ
Эта статья безусловно спорная, но редакция сознательно идет на ее публикацию. Мы стремимся отразить растущий интерес общества к судьбе социалистической идеи и стратегии ее развития. И хотя позиция Алексея Андреева откровенно пристрастна, в его пристрастности содержится своя доля исторической правды. Если у автора появятся оппоненты, редакция охотно предоставит им слово на страницах газеты.
Нынешней весной немало говорилось (и в средствах массовой информации, и на различных общественно-политических мероприятиях) об истории отечественной социал-демократии. Еще бы – в марте исполнилось 100 лет РСДРП, точнее исполнился бы, доживи эта политическая партия до наших дней. Нисколько не желая подрывать авторитет современных российских эсдеков, напомню, что даже в эмиграции оргструктуры былой РСДРП до наших дней не сохранились, и можно говорить лишь о какой-либо идейной преемственности. И то весьма условно – слишком большой путь проделала мировая социал-демократия, чтобы отождествлять ее нынешние социально-политические позиции с “рабочим социализмом”, да еще российским, образца 1898 г.
За воспеванием осанны РСДРП где-то в тени осталось другое, гораздо более массовое социалистическое направление, вошедшее в нашу историю под названием партии социалистов-революционеров (ПСР).
1.
В восприятии обычного советского человека ПСР обычно ассоциировалась с бесконечными терактами, с Фанни Каплан и Борисом Савинковым, с фильмами “6 июля” и “Операция “Трест”. Между тем, возникшая на 3 года позже, чем РСДРП, на базе объединения социал-революционных союзов эсеровская партия была мощным политическим институтом. Со временем в ПСР стали вливаться целые заводы и деревни, литературные и художественные организации, клубы и т.д., люди, объединенные желанием совместить революцию, социализм, демократию и патриотизм. Ближайший сподвижник эсеров, русский писатель Дмитрий Мережковский шел еще дальше, провозглашая: “Не против Христа, а со Христом – к свободе. Христос освободит мир – и никто кроме Христа. Со Христом – против рабства, мещанства и хамства. Хама грядущего победит лишь Грядущий Христос”. Заметим, что в партии эсеров состоял какое-то время и такой выдающийся русский религиозный философ, как Павел Флоренский. Словом, партия не случайно набрала 49% голосов на выборах в Учредительное собрание; Варлам Шаламов называл ПСР “партией миллионеров” – ее численность в 1917 г. приближалась к миллиону.
2.
Да, эсеры совершали теракты. Но террор являлся лишь ответной реакцией на монархо-бюрократический деспотизм. ЦК партии запретил боевой организации всякую террористическую деятельность вскоре после обнародования царского Манифеста от 17 октября 1905 г., “даровавшего” русскому народу минимальные демократические свободы. Позже ситуация вновь изменилась – но позже был и объявлен столыпинский террор. Не стоит забывать, что выражение “столыпинские галстуки” (по поводу замаячивших по стране виселиц) принадлежало даже не революционерам, а члену партии кадетов дворянину Федору Родичеву. Что касается Фанни Каплан, то она никогда не являлась членом эсеровской партии, и эсеры никогда не давали ей санкции на убийство Ленина. Все это было доказано еще на знаменитом “процессе эсеров” 1922 г. Насквозь лживый фильм “6 июля” вообще рассказывает не о ПСР, а о левых эсерах-интернационалистах, вышедших из эсеровской партии в 1917 г. История их псевдомятежа 1918 г. – вообще совершенно отдельная тема. Попутно замечу, что я, например, склоняюсь к тому, что июльские события были инспирированы большевиками с целью разгрома последней серьезной социалистической оппозиции. Герой другого фильма “Операция “Трест”, “супербоевик” Борис Савинков, несмотря на все его прошлые заслуги, был исключен из ПСР в горячем 1917 г. после того, как затеял запутанную интригу с генералом Корниловым, пытаясь, по его словам, “связать с демократией” мятежного военачальника. В дальнейшем пути Савинкова и эсеров и вовсе разошлись. Последние никогда не могли согласиться с тем, что в антибольшевистском угаре Савинков шел на союз с самыми реакционными силами.
3.
В социал-демократах эсеров всегда отталкивал их “механистический подход” (по выражению “бабушки русской революции” Екатерины Брешко-Брешковской) к обществу, к историческому процессу. Марксисты мерили мир сплошь классовыми категориями. Какой там “Земской собор”, упоминавшийся в Программе ПСР?! Все это архаичные народнические выдумки! Практика разгона Учредительного собрания большевиками наглядно показала их отношение к социалистическому в большинстве своем соборному политическому институту.
Вся, сначала внутрипартийная, а затем межпартийная война большевиков и меньшевиков не сильно влияла на отношение эсеров и к тем и к другим. Меньшевики и большевики дискутировали лишь в рамках строго марксистских концепций. Кстати, ни Мартов, ни Плеханов, ни иже с ними не отказывались от идеи диктатуры пролетариата, их концептуальный спор с большевиками касался в основном оттенков, но не сути предмета.
“Механистическое” конструирование исторического процесса оставляло где-то за бортом демократию как таковую. В то время как “нельзя забывать, что демократия социальная есть только последовательное развитие демократии политической”. Слова эти принадлежат Александру Федоровичу Керенскому, увы, совершенно непонятной фигуре в отечественной истории. Хотя говорилось и писалось о Керенском всегда много. Известно пресловутое “женское платье”, в котором он якобы бежал из Зимнего, притчей во языцех стала его “амбициозность” и пр. и пр. Советская историография обвиняла Керенского чуть ли не в союзе с генералом Корниловым, ныне из либерального лагеря на него сыпятся упреки в том, что устраняя “хорошего генерала-путчиста”, Керенский содействовал-де большевикам.
4.
Керенский-идеолог малоизвестен. Поначалу депутат Государственной Думы от Трудовой группы (то есть от крестьянства), адвокат Керенский затем пришел к союзу с народными социалистами. В 1917 г. Керенский переходит в партию эсеров. “…В социализме не все и вся есть класс… в социализме кроме того есть и самостоятельное значение личности, затем признание волевого момента, двигающего историю через личность; во-вторых, признание необходимости для социализма объединять в понятии трудового народа не только рабочий класс, а действительно трудовой народ в целом, пролетариат, интеллигенцию и крестьянство”. Сегодня последняя фраза одного из выступлений Керенского звучит тривиально, но в период противодействия безудержному идейному напору марксистских догматиков все это было чрезвычайно актуально. Кроме того, Керенский считал, что первая мировая война доказала “важность момента национального”, наличие надклассовых, общенациональных интересов.
Александр Керенский, Виктор Чернов, другие члены эсеровского ЦК пришли к пониманию “интегрального социализма” задолго до того, как свои формулировки “демократического социализма” дал Социнтерн. Уже в эмиграции, на одном из партийных совещаний в Берлине в 1922 г., Чернов утверждал, что гегемония марксистской идеологии (в любой из ее социал-демократических вариантов) во Втором Интернационале уходит в прошлое. На смену шел “синдикальный” Интернационал, в котором объединялись левые, покинувшие старый Социнтерн, но не преемлевшие и промосковский Коминтерн (Третий Интернационал). Этот “синдикальный” Интернационал вошел в историю как “Венский” или “2 1/2 Интернационал”. Виктор Чернов говорил об “индустриальной однобокости” синдикализма, наиболее ярко проявлявшейся в английских лейбористах, об ошибках “индустриального трудовизма” (производное “наоборот” от концепции русских трудовиков, не видевших никого, кроме крестьянства). Для Чернова это были все те же “ослиные уши” диктатуры пролетариата, в наиболее смягченном, правда, варианте.
Пропаганда русскими эсерами “интегрального”, основанного на общенациональных ценностях социализма, в дальнейшем сыграла немалую роль в объединении Второго и “Венского (2 1/2) Интернационалов. Мешала заграничная делегация (или зарубежное представительство) РСДРП (то есть меньшевиков) во главе с Рафаилом Абрамовичем. В то время как в России, отправляя в тюрьмы эсеров и анархистов, меньшевики “конструктивно” сотрудничали с большевиками, Абрамович находил друзей среди западных леваков, обвинявших эсеров в “антикоммунизме”. В пылу полемики Керенский как-то обозвал весь лагерь догматиков “гальванизированным мертвецом, марксистскими останками”.
5.
Кто бы мог предполагать среди социалистов-эмигрантов, что коммунистическая власть в России затянется на долгие десятилетия?.. Помимо желания продолжать борьбу, всегда оставалась надежда на эволюцию режима к подлинному социализму. Показательна судьба эсеровского героя гражданской войны, видного деятеля эсеровской эмиграции, казака по происхождению, полковника Федора Махина. С апреля 1941 г. он воевал среди югославских партизан; до конца войны в чине генерал-майора находился в штабе Иосипа Броз Тито. Он верил в постепенную демократизацию советского режима и в конце войны посетил СССР. Вскоре по возвращении в Белград, в июне 1945 г., Махин неожиданно умер. Сразу пошли слухи о “неслучайности” этой смерти, о мести со стороны сталинских спецслужб за прошлый антикоммунизм. История темная. Похоронили же Федора Махина как национального героя Югославии.
Можно привести немало похожих историй. Сталинский режим не эволюционировал. И не рушился…
6.
Отношения между эсерами и меньшевиками значительно потеплели после войны. В 1925 г. даже состоялось их организационное объединение. К тому времени уже существовал Социнтерн в его нынешней форме, уже весь независимый от СССР, действительно идейный марксистский лагерь на Западе превратился просто в несколько маргинальных сообществ. Сами русские эмигранты-социалисты постарели, многих запальчивых ораторов уже не было в живых. Остро не хватало молодежи. 18 марта 1925 г. в Нью-Йорке 14 русских социалистов, среди них эсеры, меньшевики (в том числе давние оппоненты Чернов и Абрамович) и несколько беспартийных, подписали совместное обращение “На пути к единой социалистической партии”. Интегральный социализм победил. Это обращение можно считать завещанием Виктора Михайловича Чернова – он умер спустя полтора года. В обращении говорилось, что история на тот момент “сняла с повестки дня все эти спорные вопросы, так долго разделявшие русских социалистов на различные течения”. В будущей, послебольшевистской России авторы документа видели место для единой “широкой, терпимой, гуманитарной и свободолюбивой” социалистической партии.
Последняя эсеровская эмигрантская группа – нью-йоркская – просуществовала где-то до второй половины 60-х годов. Меньшевики еще продолжали там же, в Нью-Йорке, выпускать свой “Социалистический вестник”. Вряд ли старые идеалисты могли предполагать, как долго еще просуществует коммунистический советский режим и какими бедами для страны обернется его сокрушительное падение…
Алексей АНДРЕЕВ,
научный сотрудник
Института Востоковедения РАН