БОЛЬНИЦА С ОГРАНИЧЕННОЙ СВОБОДОЙ

…приход бунтовал. Присланный из города фельдшер не выходил на люди. Деревня боялась его не меньше холеры, боялась и ненавидела. Со злобой смотрели на него десятки глаз несчастных, дышали смертью десятки ртов.

– И без того холера все косит, а ты, дьявол, пришел убить последних. Вон с глаз наших, дьявольское отродье, – кричала обезображенная болезнью баба, с трудом раскрывая щербатый рот.

– Как объяснить им, несчастным, полумертвым, что не смерть принес я, а избавление? – застряло в голове у молодого врача. – Вот он, русский человек, погибнет от своего невежества, пойдет к старухе-ворожее, но не доверится науке…

“Холерные бунты” 19 в. можно было объяснить невежеством народа. Чем объяснить упорное нежелание лечиться некоторых наших соотечественников сейчас? Вроде, невежество мы преодолели, поверили в медицину. Видимо, причина в другом – недоверии к нашему бесплатному здравоохранению. Тот, кто лежал в отечественной бесплатной больнице, вряд ли захочет попасть туда еще раз.

“ВТОРАЯ ИНФЕКЦИЯ”

Так в обиходе называется вторая городская инфекционная больница.

…Желтые корпуса, при взгляде на которые вспоминаются больничные бараки из чеховских рассказов. Чуть ли не бетонный забор, огораживающий территорию больницы, будочка у входа, в ней сидят охранники. Теперь в памяти всплывают уже кадры из фильмов о зоне. Дальше – больше. Впрочем, по порядку…

Февраль для Гали начался крайне неприятно – она заболела краснухой. Вот тогда-то произошло невеселое знакомство со “Второй Инфекцией”.

Вначале девушку определили в бокс под несчастливым тринадцатым номером. Стены в нем были стеклянными, до половины закрашенные краской. Чья-то умелая рука выцарапала в ней “глазки” в соседние палаты. Санузел находился непосредственно в палате, за ширмочкой, в метре от кровати соседки. Попробуйте-ка найти отличия этой палаты от тюремной камеры. Боюсь, что будет сложновато.

– Было ощущение, что нас закрыли в “психушку” или в тюрьму. К телефону не подпускали, с родственниками мы общались через окно. Хорошо еще, наш бокс был на первом этаже, – вспоминает Галя.

Двери в палатах – двойные. Снаружи больных запирали на ключ, выйти куда-либо невозможно. В дверях красовалось окошечко, через него больные получали еду. Меню не отличалось особым разнообразием: больница – не отель люкс. Суп, посиневшая от холода пшенка, без соли и на воде, получерствый хлеб. Впрочем, баланды не было, что уже радовало. По словам Гали, есть больничную пищу было невозможно, но и оставлять нельзя. Все шло в мусорку, которую медсестра с гордостью называла “педальным мусорником”, считая, видимо, высшим достижением современной техники. Эта же медсестра с упорством убеждала больных, что пора бы им, “аристократам этаким”, привыкнуть к полному самообслуживанию. Инфекционная больница – “это больница с ограниченной свободой”, как объяснила больным прямолинейная дама. Не выпускать же больных погулять “к нормальным людям”! Эта прямолинейность во всем – закрытые на ключ двери, персонал, больше похожий на надзирателей, вначале шокирует. Но, как говорится, человек – не птица, ко всему привыкает. Некоторые больные находятся здесь по несколько месяцев. Зато какое чувство, когда перед тобой открываются больничные двери, – свобода, свобода!

АВТОРИТЕТНЫЙ СОСЕД

– Больных обворовываете! Вашу еду собака есть не будет, а вы этим людей кормите!

– Ну что ты, что ты, успокойся. Ты пойми: мы ведь тоже люди, зарплата маленькая, попробуй выкрутись. Вот я тебе яичницу принесла…

Утро началось с такого разговора – “бунтовал” больной из соседнего бокса, сестра скромно оправдывалась, подобострастно глядя на него. Причины такого уважительного отношения скоро стали понятны:

– Насколько я сейчас добрый, настолько и свирепый бываю. Нож в спину всажу – рука не дрогнет.

Происхождение столь свирепого характера быстро прояснилось:

– Ох, и скучно у вас, у нас в КПЗ и то радио было.

После “разборок” авторитетного соседа кормить стали лучше. По-видимому, он был здесь старожилом, поскольку хорошо знал весь персонал, общался со многими больными. Как ему удалось познакомиться с ними в положении “ограниченной свободы”, спросите вы? Он поделился своим секретом, простым, но действенным – деньги. За деньги можно выйти погулять, подышать свежим воздухом.

Солдаты, с которых и начались массовые заболевания краснухой, очень бедствовали – не хватало еды, передачи получать не от кого. За деньги служивых отпускали погулять, они бегали в ближайшие магазины, покупали себе продукты. В палатах у них стояли плитки, они сами готовили. То есть, как и хотели медсестры, перешли на полное самообслуживание.

К тому времени, когда Галя оказалась в больнице, количество солдат там сильно уменьшилось. Но оставленные настенные надписи и рисунки красноречиво говорили о лечении прежних обитателей.

У Гали денег не оказалось. Поэтому ей пришлось довольствоваться скудным больничным рационом и душным больничным воздухом. Впрочем, не все так плохо – через неделю она выздоровела и отправилась домой.

Кстати, в больнице меня уверили, что зарплата медперсонала действительно небольшая, работа неприятная, даже опасная. Может, поэтому нередки случаи злоупотребления служебным положением – я имею в виду взятки. Но они не поощряются, убеждали меня.

Наверное, все это так. Но проблема не в этом. Существующее положение здравоохранения – лишь следствие его недостаточного финансирования. Пока финансирование будет оставаться прежним, то есть мизерным, больные будут давать взятки, медики злоупотреблять своим служебным положением, лечение будет походить на заключение – по непонятным причинам и с непонятной целью. А нежелание больных лечиться может привести и уже приводит к увеличению смертности и к эпидемиям.

НЕСЧАСТНЫЕ

Когда Галя выписывалась, ей показали на соседние корпуса. Там лежали вич-инфицированные, лечились в таких же условиях месяцами без всякой надежды на выздоровление. И может, последнее, что они видят в этой жизни – обшарпанную стену бокса и клочок неба за грязным окном…

…Леша лежал в этом корпусе три месяца. Потом он не выдержал больничной обстановки – захотелось последние месяцы пожить как нормальный человек. Хотя таким он уже никогда не будет – болен СПИДом. А начиналось все обычно – друзья предложили покурить марихуану. Для сильных ощущений, для того, чтобы расслабиться – у него была сильнейшая депрессия: ушла жена. Через полгода Леша уже кололся. Неделями не появлялся дома. Как-то в один из загулов Алексей оказался в незнакомой компании, одноразовых шприцев не хватало, пришлось колоться по очереди. Через полгода, во время редкого просветления решил провериться на вич-инфекцию. Реакция оказалась положительной. После этого молодой человек сменил уже три больницы. Он знает, что все это бесполезно.

Но иногда так хочется верить, что произойдет чудо. А потом понимаешь, что чуда не будет. Это знают и врачи, и больные.

– Зачем нас здесь держат? Чтобы наблюдать, как развивается болезнь, чтобы не чувствовали себя одинокими, чтобы облегчать боли, или врачи боятся, что мы, обозленные, будем заражать других людей? В больнице, среди таких же смертельно больных чувствуешь себя изгоем еще острее. Недавно читал книжку о приговоренных к смертной казни, как они ждут смерти, мучаются ожиданием. Здесь я чувствую себя таким же смертником – до того все похоже.

Врачи, лечащие, правильнее сказать, наблюдающие за вич-инфицированными, пытаются относиться к ним так же, как и ко всем больным. Вот что говорят они о своих подопечных:

– Мы давали клятву Гиппократа. Конечно, глупо и жестоко говорить этим больным, что они выздоровеют и все будет хорошо. Они знают, что обречены на смерть. Некоторые просят дать мышьяк, некоторые умоляют: “Помогите мне, ведь я не умру?”

– Да, с ними тяжело. Медперсонал должен быть подготовленным. То, что творится сейчас в некоторых больницах, далеко от милосердия. Винить раздраженных санитарок сложно – не хватает времени, терпения на всех. В Америке для ухода за вич-инфицированными подбирается специальный персонал, пишут тесты, проходят подготовку на курсах психолога. У нас на все это нет денег, нет времени, нет опыта…

А ведь попасть в такую больницу может любой из нас. Конечно, не в вич-корпуса, не дай вам этого Бог. Но краснухой, корью, гепатитом, другими неприятными инфекционными заболеваниями можно заразиться где угодно и когда угодно. И лечиться придется в одной из подобных больниц. Если окажетесь на месте Гали (13 блок), не удивляйтесь: это не тюрьма и не психушка, это всего лишь инфекционная больница “с ограниченной свободой”. Так надо для вашей же пользы. Поэтому ждите передачи, читайте надписи на стенах, в общем, развлекайтесь как сможете. И не сомневайтесь – вы на лечении.

Наталия БРОДОВИЧ


 Издательский Дом «Новый Взгляд»


Оставьте комментарий

Также в этом номере:

Народные приметы
Насколько непреклонен и последователен будет президент при утверждении кандидатуры премьер-министра?
СНПР действует
Сокращение до полного исчезновения
МЫ – ДЕТИ СОЛНЦА
РУКА РУКУ МОЕТ И ГЛИЦЕРИНОМ МАЖЕТ
ХРОНИКА ПАРТИЙНОЙ ЖИЗНИ
В ОГНЕ БРОДА НЕТ
ДЕЛО БЫЛО НЕ В БОБИНЕ…
ПАСХА НА ПАСХУ
Народ против власти
ШАМПАНСКОЕ ПОД ЗВУКИ ГОНГА
Акции протеста в регионах России
БОГАТ АПРЕЛЬ РЫБОЙ
“Пал Палычу указания я дал”
Апрельские вихри
ПОСАДИШЬ ПРУТ – ПОЖНЕШЬ ВЕНИК
Шанс для профессионализма
ЧЕМ НЕДОВОЛЬНЫ СТУДЕНТЫ?
РАДИО ЕСТЬ, А СЧАСТЬЯ НЕТ…


««« »»»