ЗАМЕТКИ О СУДЕ И ПРАВОСУДИИ
В апреле 1997 г. по рекомендации родной киностудии пригласили меня на роль заседателя в Головинский суд. Из опыта этой роли и родились сегодняшние заметки.
“ХАН”
Одно из моих первых судебных заседаний. В “клетке” – человек с бородкой а-ля Лев Троцкий и двумя высшими образованиями. Украинец, прописан в своей квартире в Белоруссии, живет в Москве. Его история типична для наших “бизнесменов” первой волны. Таковым В.Г.Гордиенко объявил себя за полтора года до ареста и сразу же развил бурную деятельность: взял в сбербанке 100 млн в кредит, образовал АО по имени “Хан”, завладел одним из обездоленных московских спорткомплексов, переоборудовал его залы и склады. Начал заполнять их скупаемыми где-то товарами. Получил в кредит еще 100 млн – обзавелся оргтехникой, автомобилями, немалым штатом служащих и даже кордебалетом. Прорвался “Хан” на Кавказ – дочерние торговые предприятия образовал. Попытался Смоленским авиапредприятием завладеть: доставленными из Италии винами соблазнял будущих акционеров. Поручил большой винзавод спроектировать.
Размах Виктора Георгиевича был огромен и в расходовании средств он не скупился, особенно если шли они на его вояжи в Западную Европу и приемы “нужных людей”. Чтобы погасить проценты за кредит, он взял еще 100 млн. А в Сбербанк Железнодорожного района послал своего шофера, объявив его исполняющим обязанности президента “Хана”.
За четыре месяца было взято таким образом 300 млн.
Я спрашивал у председателя правления банка, на каком основании выдавалась такая сумма человеку, который даже не прописан в Москве, гражданину другого государства? Ответ был предельно прост: “Так ведь давали мы кредит под большой процент! Да и наше руководство такие кредитования поддерживало…”
Что же, вполне в духе времени: “делай деньги” любым путем, создадим класс богатых!
И только тогда, когда Сбербанк понял, что “Хану” возвращать долг не из чего, предъявили В.Гордиенко иск. Арестовали Виктора Георгиевича и взяли под стражу.
На судебных заседаниях раскладывал он перед собой различные бумаги, произносил длительные речи, огорчался, что не дали ему до конца развернуться. Осенью был вынесен приговор: 6 лет общего режима с конфискацией имущества.
Судя по тому, что мы знаем теперь о крупнейших мошенничествах под названием “приватизация”, мошенничество Гордиенко не было крупным. О чем он и сам говорил, огорчаясь, что крупных не достиг.
УКРАСТЬ, ТАК МИЛЛИОН
Наверное, всякий Уголовный кодекс принимается в угоду времени и устанавливающемуся в стране режиму. Еще из романов Диккенса известно, как просто в буржуазной стране мальчишке за украденную булку угодить в работный дом и как трудно посадить в тюрьму крупного хищника. О.Бальзак высказал соответствующую мысль: “За всяким крупным состоянием стоит преступление”. Но что считать преступлением?
Бывшие мэр Москвы Г.Попов и его ставленник, глава Московского УВД А.Мурашев, в отличие от своих предшественников, не считали преступлением ни спекуляцию, ни взяточничество. Они об этом вполне громогласно заявляли – один в выступлениях по ТВ, второй – в Доме кинематографистов.
И вот из нового Уголовного кодекса исчезает статья о спекуляции, а осудить за взяточничество становится очень трудно. На примере “МММ” и прочих финансовых пирамид, на примере стоящих у власти сочинителей-взяточников это наглядно видно.
Дело, попавшее в наш суд, было помельче: молодой человек по фамилии Федоров стал одним из учредителей какого-то АО, обманным путем получал у тысяч людей деньги. А расплачиваться ни через год, ни через два не стал. Суд осаждали десятки обманутых вкладчиков – результат нулевой. Не в силах суд им помочь. И осудить обманщика как мошенника не в силах.
Примерно в то же время под суд попал другой молодой человек. В состоянии алкогольного опьянения он ночью взял (можно сказать, похитил) из оставленной без присмотра палатки четыре бутылки пива и столько же пачек сигарет. Свою вину признал и украденное вернул. И все-таки милиция передала протокол задержания и прочие бумаги в суд. Прошло довольно длительное судебное разбирательство, и был вынесен приговор: осужден на 2 года. С единственной “поблажкой” – без тюремного заключения.
Подобных и более суровых приговоров за мелкие кражи выносится немало. Например, за кражу сумочки с 5 – 6 тыс. рублей (до деноминации) или кражу подростками видового зеркальца и магнитофона из автомобиля.
ДИАСПОРА ИЛИ МАФИЯ?
Дело было связано с иностранцами, только из “ближнего зарубежья”. Сравнительно молодой азербайджанец прибыл в Москву – вроде бы для того, чтобы поступить учиться. Но занялся “бизнесом”: с помощью брата и приятелей стал Фарзиев хозяином кафе в парке у метро “Речной вокзал”. Очень быстро обзавелся неплохой квартирой, прописался с двадцатилетней Яной. Жениться на ней не мог, уже женился в Баку. Что ж такого: теперь даже в Думе многоженство одобряют.
Но Яна одобрять не захотела, о чем и заявила любовнику и его брату. В ответ получила публичные оскорбления в день ее рождения в том же кафе. Плакала, но вернулась вместе с Фарзиевым в его квартиру. Было это в ночь с 6-го на 7 мая 1995 г. В 11 утра соседи по этажу обнаружили в квартире азербайджанца его труп. С ранениями в голову и грудь. Рядом валялся его пистолет: следователи нашли гильзу, а потом и пулю.
Яну и ее приятельницу Женю привезли в отделение милиции. Допрашивали более суток. В результате Яна подписала “чистосердечное признание” в убийстве своего “сожителя”. Из него следовало, что и приятельница, и мать, и даже бабушка были осведомлены об этом событии.
Но в тюрьму Яну не отправили, а только взяли подписку о невыезде с обязательством являться в суд по первому требованию. В 1997 г. несколько раз слушали это дело: приглашали экспертов, свидетелей, брата “потерпевшего”.
Обнаружилось: Яна была избита не то сожителем, не то в милиции. Странным показалось, что труп Фарзиева из морга для похорон в Баку был взят не родным братом, а начальником УВД “Ховрино” Гумаровым. Отнюдь не родственником. Надо сказать, азербайджанцы приходили на все судебные заседания дружно, несмотря на то, что их и не приглашали, хотя по другим делам свидетелей и потерпевших приходится вызывать многочисленными “приводами”.
В 1997 г. Яна и ее приятельница от показаний, данных в милиции, отказались, сославшись на то, что их к тому принудили. Было запротоколировано показание, свидетельствующее о непричастности девушки к убийству. В ноябре перед вынесением приговора ни она, ни ее мать не добавили ни слова. В прениях один защитник ссылался на “чистосердечное признание”, другой – значение такового для приговора не признавал, резонно доказывая предвзятость следствия (оно сразу же обвинило Яну в убийстве и никаких иных версий не разрабатывало).
Суд: судья и мы, народные заседатели, вынес оправдательный приговор, сняв обвинение полностью. Выслушав такое решение, находящиеся в зале азербайджанцы, не сдерживаясь, грозили девушке: “Мы тебя еще достанем!”
И я понял, что такая угроза реальна. От адвоката (бывшего работника прокуратуры) узнал, что в правоохранительных органах Северного округа Москвы ключевые посты занимают азербайджанцы. Чувствуют себя хозяевами на рынках, в магазинах, в кафе и ресторанах, в отделениях милиции.
КРИВАЯ ПРЕСТУПЛЕНИЙ
Все признают: преступность у нас с 1992 г. растет. Президент и премьер выставляют требования к МВД и подчиненным ему правоохранительным органам. А те заявляют, что искоренить криминал они не в силах, ибо зависит он от общего экономического и политического положения в стране. Полагаю, что это мнение не беспочвенно.
Главная причина преступного бума видна невооруженным глазом: установка власть имущих на создание класса богатых за счет большинства населения (ведь иного в этом процессе и быть не может). Причем, уже не секрет, что в ранг богатых чаще всего попадали и попадают далеко не честным путем. Нередко и уголовники. Вот и выходит: правящий режим стал поддерживать морально и материально преступников. Трудящиеся теперь не в чести. Даже “ельцинская” Конституция подтверждает это – в ней понятий “трудящийся” и “труженик” нет совсем.
При переходе к капитализму важнейшим стимулом жизни становится финансовый капитал, обладание им престижно. Но как добыть его?
Работая на заводе, в шахте, в поле, на ферме, не добудешь. Да и непросто найти постоянную оплачиваемую работу – ликвидация предприятий, колхозов и совхозов закономерно привела к безработице. Нашлись даже деятели, которые увидели в этом благо. Так пусть они принимают за благо и преступность – прямое следствие безработицы.
Серьезнейшей причиной произрастания преступности явился разгон опытных работников МВД и КГБ. Многие остались не у дел, некоторые перекочевали в “частный сыск”, в охрану быстро расплодившихся нуворишей. Привело это к почти ежедневным разборкам – убийствам, возвышению “авторитетов” – воров в законе, к образованию новой профессии, называемой по-английски “киллер”, да и к коррупции в самих правоохранительных органах. Даже руководитель МВД А.Куликов признает это и вполне резонно полагает, что рост преступности типичен в капиталистических странах.
…Почти по всем делам в нашем суде проходили люди со средним образованием, не имевшие постоянной работы (часто не по своей вине). И крайне редко – опытные воры-рецидивисты. Уже то, что большинство краж производилось в состоянии алкогольного опьянения, подтверждает “непрофессиональность” их исполнения. Солидный обученный грабитель халтуру не одобряет, и пьяный на кражу не идет.
Нередко в суд поступают дела после поверхностного, недоброкачественного следствия. На задержанного порой “навешивают” и то, к чему он не причастен. Для этого есть немало способов принуждения к признанию. Например: “Признаешься – отпустим, не признаешься – свету тебе не видать!” Такие объяснения слышишь от подсудимых часто. Иногда об избиениях в милиции говорят. Признаются, а в зале суда от показаний отказываются. Где правда? Разобраться непросто. Но одно я понял: наш суд в мягкосердечности не упрекнешь. Действует он по законам.
По закону наполняются выше всех норм тюрьмы и колонии. Кстати, в последние годы очень часто звучит (особенно в устах журналистов, на страницах журналов, в рассказах и романах) слово ГУЛаг. Пугалом оно преподносится, главнейшей чертой сталинского режима. Но никто не упоминает о первоначальном смысле этого слова. Приведу его: ГУЛаг – Главное управление лагерей. Находилось оно в Москве на Большой Бронной. Доводилось мне там бывать – за отца, осужденного по 58-а, хлопотал.
Так вот, и теперь на той же улице подобная организация существует. Только называется УИН – Управление исполнения наказаний. Как и ГУЛаг, как и при социализме, как и во всяком “цивилизованном” государстве без такого органа не обойтись. Пока существуют преступления и наказания…
Юрий ЗАКРЕВСКИЙ
член Союза
кинематографистов
России
