В сиреневых предрассветных сумерках я просверлил лунку у какого-то пня. Когда шнек ледобура прошел хрустальную твердь, я заработал им, как поршнем, задел дно. Рыбачить на мели было бессмысленно. Я отошел подальше от берега и на это место вернулся только под вечер, промаявшись весь день без единой поклевки.
В лунке у пня я решил испытать новую мормышку – крохотную “капельку”. Едва я начал погружать ее под лед, плавно покачивая удочкой, как последовала сильнейшая поклевка и леска оборвалась. Что за чудеса? Я огляделся. От пня во все стороны расходились глубокие трещины. Из них кое-где выступала студеная вода. Видимо, какая-то крупная рыба подплыла “подышать” попадающим под лед воздухом.
Стараясь не волноваться, я привязал еще одну “капельку”, украсил ее колечком рубинового мотыля и стал, как и прежде, плавно покачивая удочкой, погружать ее в воду. Сразу же подо льдом кивок вдруг выпрямился, леска ослабла. Не веря в удачу, я плавно подсек и увидел увесистого окуня. Темно-зеленый, с ярко-красными жабрами, он почти не сопротивлялся…
Дальше начались чудеса. В лунке отчетливо виднелось песчаное дно. Мормышка медленно уходила в воду. Я подсекал, даже не глядя на кивок, и вытаскивал очередного окуня, судя по размерам – родного брата того, что был пойман первым.
На льду вокруг лунки прыгал уже добрый десяток рыбин. При новом погружении мормышки я неожиданно ощутил резкую поклевку. Затрещала катушка. Сбросив метра два лески, я после увлекательнейшей борьбы вывел щучку граммов на семьсот. Невелика добыча, да дорога, если учесть, что удочка оснащена тончайшей леской толщиной в восемь сотых миллиметра. Самое же удивительное, что в зубастой пасти хищницы торчала та самая мормышка, которую я потерял в начале рыбалки.
На закате солнца пошел мокрый снег. Пора было собираться домой. Возня со щукой должна была отпугнуть стаю окуней. Чтобы проверить это предположение, я снова поиграл мормышкой. Поклевка последовала незамедлительно! Худо же приходится рыбам зимой, если ничто не в силах отогнать их от трещин во льду…
В.СМАГА
