Автор статьи – Юрий Закревский, член Союза кинематографистов России, режиссер и сценарист киностудии “Центрнаучфильм”, снимавший фильмы для широко известной в прошлом телепередачи “Альманах кинопутешествий”. Сам он называет себя “киношником и книжником”. Юрий Александрович принес в редакцию две статьи, одну из которых мы и предлагаем сегодня вашему вниманию.
Юрий ЗАКРЕВСКИЙ
Открытие смысла знакомых слов
“Люблю слова: предчувствую паденье,
Забвенье смысла их средь торжищ городских…”
Это из стихотворения Константина Вагинова, написанного в 20-е годы. А вот что писал в 40-е эмигрировавший из Германии экономист и политолог Ф.А.Хайек: “В тоталитарном государстве людей вынуждают низвергать старых богов и начинать поклоняться новым… Наиболее эффективный для этой цели прием – употребление прежних слов, но с измененным смыслом,.. полное извращение языка, подмена смысла слов”.
ВЛАСТЬ ДЕМОСА
Увы! И теперь даже те, которые яростно выступают против тоталитарности, на деле поддерживают ее: сметают старых “богов” и призывают поклоняться новым (например, тотальному повышению цен и повальной приватизации). Для этого безбожно искажают смысл слов.
Модные теперь термины – “демократия”, “демократическая пресса”, “независимые газеты”, “радио”, “телевидение”… В истинном значении демократия – народная власть (греч. демос – народ). По латыни – popul, popularis – полезный народу. Из чего следует: люди, декларирующие и претворяющие в жизнь “непопулярные меры”, не вправе называть себя демократами.
Любопытно, что даже бывший лидер блока “Демократический выбор России” Е.Гайдар фактически признает это, когда в интервью и теледиспутах говорит о либерализации, а отнюдь не о демократии. А это далеко не одно и тоже. Французское liberte – свобода. Но, как весьма точно определил В.Даль в своем популярнейшем словаре, “свобода – понятие сравнительное”. Свобода кого-то, чего-то и от чего-то. Причем чаще всего свобода одних оборачивается несвободой для других. В капиталистических режимах это наглядно проявляется. Далее в том же словаре: “Свобода может относиться… к полному, необузданному произволу или самовольству… Свобода мысли (и свобода печати. – Ю.З.) – безответственность за мысли, убеждения свои”.
Безответственность стала теперь чуть ли не главной чертой наших либеральных журналистов и руководителей страны. Либерализация и приватизация всего и вся привела к безудержной инфляции и обнищанию большинства населения, к разбазариванию природных и рукотворных богатств страны – достоянию народа. Видать не зря Ф.Достоевский в “Дневниках писателя” за 1878 год предупреждал: “Либерализм, идущий с Запада, Россию погубит”.
ПРИВАТНОСТЬ ДЛЯ ДЕЛОВОГО ГОСПОДИНА
Теперь в прямой связи с либерализацией стремительно движется приватизация. В Словаре иностранных слов, изданном в начале века истинным демократом И.Сытиным, читаю: “Приватный – частный, в отличие от официального государственного или общественного”. То есть государственные предприятия приватизации не подлежали. И сколь мне известно, ни Морозовы, ни Филипповы, ни Мамонтов, ни Сытин не завладели и не покупали государственных фабрик, заводов, типографий, средств связи. Они их сами создавали. Теперь власть имущие спешно распродают государственное (народное!), не спрашивая на то согласия народа. Какая же это демократия? И при чем тут права человека? Это спекуляция, поддерживаемая “властями”. В том же словаре: “Спекуляция – торговый оборот, рассчитанный на легкую и спокойную наживу”. Чтобы затушевать подлинный смысл понятия, назвали ее бизнесом. А людей, ею занимающихся, – “деловыми людьми”. Американец О.Генри в своих рассказах называл так воров и мошенников. А наши теперешние “бизнесмены” в мошенничестве превзошли и прославленного Остапа Бендера. Да и не удивительно: если Остап побаивался законов и чтил Уголовный кодекс, то теперь мошенникам бояться нечего – в новом Уголовном кодексе даже статьи о спекуляции нет.
…В родстве с либерализацией стало слово независимость. В словаре В.Даля: “Независимый – ни от кого или чего не зависящий, ничем не связанный, сам себе господин”.
Вряд ли нужно доказывать, что ни радио, ни телевидение, ни журналисты, ни редакторы независимыми быть не могут. Просто, объявляя себя таковыми, они меняют своих хозяев. Теперь им удобнее и выгоднее зависеть от рекламодателей (лучше зарубежных – валютой платят) и от своих богачей, чем от народа.
Примерно то же произошло и с союзными республиками, когда их руководители-вдохновители объявили независимость. Привело это к нарушению хозяйственных связей, к огромному числу беженцев и к обнищанию “коренного населения”. А независимыми они не стали, только сменили зависимость: прибалты стали просить поддержки у Западной Европы, Украина – у Германии и США, Азербайджан льнет к Турции, Казахстан распродает свои богатства американцам…
СМЕНА ВЕХ
Издевкам стали подвергаться слова “идейный” и “идеология”. Как нечто насущное объявляется деидеологизация. Зачем? И что порочного в слове идея? Латинское idea – мысль. В соседствующем смысле – “понятие о вещи, упоминание, замысел”. Идеал – “мысленный образец совершенства”.
Из-за протеста против социалистической идеологии, теперь призывают нас жить без идеалов, без умопонимания и мыслей. Сметая “старых богов”, заменяют их новыми – идеалами капитализма. Вполне в духе тоталитарных режимов.
В их же обычаях наше сегодняшнее “навешивание ярлыков”. Не понравился журналисту или заезжему политологу русский человек – вот и обзывают его совком, комунякой, красно-коричневым, национал-патриотом и даже фашистом. Слова незримые, искажающие первоначальный смысл. Жаргон заполняет радио и телевидение. “Жаргон – условный язык, на котором предметы и действия обозначаются не настоящими их именами, а другими, непонятными для большинства непосвященных. Жаргоны есть у матросов, воров и мошенников” – Словарь иностранных слов. Кому же подражают называющие себя демократами? Ворам или мошенникам? И кто ближе всего к фашизму? Если не судить по цветам одежды.
Открываю том энциклопедии: “Фашизм – это власть самого финансового капитала… Оригинальное творение фашистской революции – это корпоративное государство”, – писал Муссолини. Далее: “Практически это означает распыление рабочего класса в отдельных корпорациях, принудительное соединение в них синдикатов рабочих с синдикатами предпринимателей,.. устранение рабочих от какого-то ни было влияния на государственную жизнь и общую политику”.
По этим признакам ближе к фашизму отнюдь не наши патриоты и социалисты, а Е.Гайдар, Г.Явлинский, А.Чубайс вместе со своими соратниками. Это они декларируют власть финансового капитала, соединение предпринимателей-работодателей с рабочими-производителями. Бесправие трудящихся в приватизированных предприятиях приближено к абсолюту. Оставлено одно право – работать, не получая заработанного. А как влияют рабочие на государственную жизнь? Если не считать выборов раз в четыре года, никак. Так не об этом ли мечтал один из первых теоретиков фашизма Муссолини…
СЛОВО – НЕ ВОРОБЕЙ
Есть весьма затуманенное понятие “социальная защита”. Попытаемся разобраться. В словарях “социальность” толкуется как общность, общественность. Защита подразумевает: от кого или от чего надо защищаться. К примеру: в 1601 г. Московию постиг голод – отчасти из-за неурожая, а более из-за хлебной спекуляции (крупные алчные перекупщики не пускали зерно на рынок, выжидая повышения цен). Стремясь защитить народ от голода, царь Борис Годунов принял “решительные меры против зла – повелел сыскивать скупщиков на рынках и бить батогами и кнутами нещадно” (Н.Костомаров “Русская история”). Полагаю, что это решение было вполне демократичным – направлено было на благо народа (а значит, и государства).
В наши дни – по сведениям “средств массовой информации” – большая часть населения находится в нищете и полуголоде. Образовалось это не без участия властей, принимавших “непопулярные” (т.е. антинародные) меры. Вот и выходит, что нам самим надо защищаться от власть имущих сообща. В этом истинный смысл понятия “социальная защита”.
…Реформа или революция? В популярном словаре С.Ожегова “реформа” толкуется как “преобразование, изменение, переустройство чего-нибудь. Политическая реформа – политическое преобразование, не затрагивающее основ существующего государственного строя”.
“Революция – коренной переворот в жизни общества, который приводит к ликвидации отжившего общественного и политического строя и передает власть в руки передового класса”.
Октябрьский, 1917 г., переворот вполне закономерно назвали революцией. Хотим мы того или нет – передовым классом стали трудящиеся. Власть была передана Советам рабочих и солдатских депутатов (вскоре они слились с Советом крестьянским). Отжил ли общественный и политический строй, отжили ли Советы к октябрю 1993 г. – вопрос весьма спорный. Но никто не оспаривает, что в 1917 г. у нас произошла революция. Хотя сейчас при обилии вводимых в обиход иностранных слов это слово вдруг заменяют словом “переворот” (замечу: эти два слова в европейских языках идентичны). А коли так, то ликвидация политического строя и Советов всех уровней в октябре 1993 г. следует назвать контрреволюцией. Говорят, что революции не бывают бескровными. И эта контрреволюция не обошлась без крови.
И наконец, о двух вроде бы очень простых, но перевранных словах: “вперед” и “назад”. Нас пугают возвратом к социализму и призывают двигаться вперед, имея в виду капитализм. Не обсуждая, что лучше и что хуже, замечу: в годы капитализма или преддверия к нему прогрессивные люди России, Европы, Америки не воспевали такового (вспомните хотя бы классиков нашей и зарубежной литературы), мечтали о социальной справедливости и двигались от капиталистических идеалов к социалистическим. То есть к общности людей.
И если теперь у нас кто-то хочет возврата к капитализму и даже феодализму, то им так и надо заявить. А не называть “движение вспять” движением вперед. Подмена смысла слов родственна обману. А на обмане может держаться только власть временщиков, но не государства.
Я часто обращаюсь к словарям, но и понимаю, что “язык – живой как жизнь” и что в нем участвует творчество народа. Например, в последние годы появились слова “дерьмократ” и “прихватизация”. Вполне закономерно, по правилам словообразования появились дерьмократ – представитель дерьмовой власти, прихватизация – прихватить тебе не принадлежащее.
Говорят, что наше время сложное, смутное. Без веры и надежды нам не выжить достойно. Вот во что верил Тургенев – человек большой души: “Во дни сомнений, во дни тягостных раздумий о судьбах моей родины – ты один мне поддержка и опора, о великий, могучий, правдивый и свободный русский язык!” Увы! Теперь очевидно, что и язык русский нуждается в поддержке, защите от искажений и вранья.
