Совсем недавно я получил редкую возможность оценить и пережить широчайший диапазон разнообразия современного фестивального движения.
С одной стороны, Каннский кинофестиваль, о котором я уже неоднократно писал. Ковровая дорожка, по которой ежевечерне поднимаются звезды экрана, толпа приветствующих их обывателей, теплое Средиземноморье французского Лазурного берега, роскошные вечеринки и благотворительные ужины с заоблачными аукционами и «новыми русскими» извращениями, одним словом, красивая жизнь и кино, кино, кино…
Изысканности вечерних туалетов и гастрономии соответствует разнообразие и изысканность пищи духовной. Бабочки у мужчин и обнаженные плечи дам вполне соответствуют устрицам, с одной стороны, и увлекательным приключениям Индианы Джонса, с другой. Они же хорошо смотрятся на фоне нищеты Африки и развращенности Европы. Здесь уместно вспомнить нравоучительную притчу бельгийцев братьев Дарденн «Молчание Лорны», удостоенную в Каннах приза за лучший сценарий. История Лорны – албанки из Косова, получившей долгожданное бельгийское гражданство и готовой пойти на убийство фиктивного мужа-наркомана ради того, чтобы выйти замуж (опять-таки фиктивно) за русского мафиози, – завершается раскаянием в духе Достоевского и выгодно оттеняет зловредность Европы Восточной по контрасту со скучным западным благополучием…
Тут самое время переметнуться на противоположный край континента – в Исландию, где почти сразу по окончании каннского праздника киноискусства проходил фестиваль совершенно другого кино – так называемой визуальной антропологии, документальных и (реже) игровых этнографических фильмов. Холодный климат одной из самых северных стран Старого Света гармонирует с серьезностью этого мероприятия для избранных – 60 участников со всех континентов смотрели работы друг друга и обсуждали проблемы наиболее адекватного кинематографического воплощения особенностей культуры разных стран и народов.
Здесь тоже нашлось место униженным и оскорбленным. Великовозрастная студентка университета в Рейкьявике при техническом содействии своего 13-летнего друга сняла ленту о трудолюбивой иммигрантке из Шри-Ланки, которую без всяких на то оснований задержали в парижском аэропорту, но затем все же отпустили в далекую Исландию, где она исправно присматривала за чужими детьми, мыла туалеты и зарабатывала на жизнь оставшимся на родине родителям и мужу. Кровавых эксцессов здесь не было, авторы были щепетильны настолько, что не вмешивались в беседы двух сестер из далекой страны и переводили субтитрами только те реплики, в смысле которых были абсолютно уверены.
Редкие игровые картины были не менее щепетильными – наука есть наука. Политзаключенные в Южной Африке времен апартеида потребовали права играть в футбол и организовали себя как революционное движение на основе регламента ФИФА. Современные интервью участников этой акции сопровождаются реконструкцией событий, перекликающихся с показанными в Каннах фильмами Кустурицы о Марадоне и Джеймса Тобака о Майке Тайсоне. А южноафриканская тюрьма выглядит домом отдыха по сравнению с тюрьмой английской, где пытают ирландских революционеров (фильм «Голод»).
Вообще суровая природа Исландии, омываемой теплым Гольфстримом, смягчала страсти, которые пышно расцветали под ярким солнцем французского курорта, тем более что фестиваль, организованный Северной ассоциацией антропологического кино проходил не в столице страны Рейкьявике, а в столице западных фьордов городе Исафьордуре, который так и хочется назвать Северными Каннами – вездесущее кино обязывает.
Полная версия статьи опубликована в журнале “Компания” №22 (515) за 2008 г. (главный редактор Евгений Ю.Додолев).
