Когда Лепс и Розенбаум объявили о планах записи совместного альбома, особенной сенсацией это не стало. Мало у кого замерло сердце в предвкушении этой работы, к тому же продержаться в таком состоянии никакому сердцу не было бы легко: исполнители около полутора лет искали окна в своих графиках, чтобы встретиться в студии. Но было любопытно, да – что же такого соорудят вместе артисты, у которых сходства гораздо меньше, чем различий. Собственно, объединяет их только высокая популярность и отчасти жанр. Остальное – разъединяет.
Розенбаум сначала прославился «одесским» циклом, благодаря чему его долгое время считали эмигрантом вроде Токарева и Шуфутинского. Потом выяснился, что он наш, ленинградский, к тому же жесткий и упрямый – не только не уехал, но даже сомнительную с точки зрения советского искусства фамилию менять не пожелал. «Одесский» цикл сменился афганским, а также несколькими проникновенными балладами. Александр Розенбаум пел под гитару собственные песни, но от звания барда открестился так же неумолимо, как от предложенной русской фамилии. В результате он оказался сам себе жанром: резкие, брутальные мужские песни о главном составляют основу его репертуара, в котором вескость интонации всегда превалирует над разнообразием мелодий. Народу это нравится, особенно по осени, когда Розенбаум по традиции дает в Москве десяток концертов подряд. Лепс сам музыку почти не пишет и долгое время не вполне успешно пытался скрестить свою экспрессивную рок-вокальную подачу и странные сценодвижения с эстрадными и шансонными произведениями разных авторов. Когда наконец публика нежно полюбила Григория и вознесла его в пятерку самых гастролирующих и зарабатывающих артистов, тот и репертуар стал подбирать более вдумчиво и точно. Так ли нужны в этом репертуаре песни Розенбаума, вопрос дискуссионный.
На него, впрочем, отвечает чрезмерно пафосное название совместного альбома. «Берега чистого братства» – это, с одной стороны, история о крепкой мужской дружбе (в ее шансонно-блатном понимании), а с другой, способ отфильтровать слишком утонченных меломанов, которым такой заголовок не может не показаться вычурно-фальшивым. Прослушивание же пластинки доказывает, что крепкая дружба братца Лепса и братца Розенбаума подкреплена серьезными экономическими соображениями. Так радовался Матроскин приезду Дяди Федора: теперь мы вдвое больше сена для нашей коровы запасем. Вот и объединение двух кассовых лиц в один проект сулит этим лицам сплошные коммерческие выгоды.
При этом Розенбаум и Лепс на своих «Берегах…» обошлись без новых хитов. Что хит? Хит и в одиночку продать можно. А вместе зато можно заново продвинуть «классику» вроде «Гоп-стопа», дополнив привычное исполнение неуемным вокальным буйством Лепса. Странно для столь почтенных артистов, но их совместная пластинка напоминает характерное скорее для новичков портфолио, рассчитанное на потенциальных заказчиков: Розенбаум предстал тут во всех своих основных авторских ипостасях – а он, если кто забыл, пишет и блатняк («Ша, братва», «Ночной кабак»), и про горячие точки («Афганская вьюга»), и про политику («Вялотекущая шизофрения»), и про душу, и про правила жизни; напарник же своими хриплыми руладами наполняет эти произведения дополнительными красками – не всегда понятными и оправданными, зато неизменно яркими. В «Вечерней застольной» к «Берегам» приплывает еще и брат Кобзон, добавляя альбому железобетонной баритональной краски. Но несмотря на все эти виньетки, альбом, увы, не выходит за стилистические рамки душевного шансона и постшансона из типичного арсенала Розенбаума. Для Лепса это скорее шаг назад в творческом смысле, но чего не сделаешь ради дружбы и хороших совместных гастролей.
Алексей МАЖАЕВ.
