Этот музыкант – кумир БГ и бесспорный идеолог всего новаторского в мировой рок-культуре. На страницах “МузПравды” – впервые.
– Что собой представляло первое музыкальное выступление, на котором ты побывал?
– Когда мне было около 15, в школьной гимназии в Балтиморе выступали две группы. Одна делала эстрадное обозрение по Beatles, и они скопировали все просто один к одному. Другая группа сделала отличное обозрение Motown. Меня очень впечатлили обе группы – что кто-то может играть так здорово, прямо как на записях.
– Если бы ты не был звездой рок-н-ролла, кем бы ты был?
– Ведущим ток-шоу. Не знаю, насколько хорошо у меня бы получалось, но по крайней мере гости были бы хорошие. Они бы все за меня делали, а я бы просто получал удовольствие от разговора.
– Какая из вещей материального мира представляет для тебя наибольшую ценность?
– В данный момент это маленькие куклы, изображающие меня, которые были использованы в упаковках для моих записей. Их невозможно убрать, и они обладают особой силой. Если они попадут не в те руки, будут проблемы.
– Какая у тебя самая плохая запись?
– Думаю, запись “Настоящие истории”, которую мы делали с “Talking Heads”, была самой плохой. Что-то вроде музыки из фильма с поющими актерами.
– Когда ты в последний раз плакал и почему?
– Это было на морском берегу на Кубе – в общем, вокруг никого, закат, все прекрасно. И вдруг ни с того ни с сего – слезы на глаза, и как будто почва уходит из-под ног. И совершенно непонятно, почему. Просто такое ощущение, что кругом – сплошная путаница. Так безнадежно! А что безнадежно – и сам не понимаю.
– Твое любимое спиртное?
– Ну, обычно я пью вина – красные, белые. И есть еще эти португальские, Vino Verde.
– Кто был последним, кого ты побил?
– Вообще-то я никого не бил с 8 или 9 лет. А тогда попался на редкость мерзкий сопляк. Он стоял рядом со мной и говорил, что не следует, и просто получил, чего заслуживал. У меня потом рука болела.
– Какие, по твоему мнению, черты ты унаследовал от родителей?
– Как вам, наверное, известно, мои родители, как и я, шотландского происхождения. Так что есть некоторая склонность к бережливости, если так можно выразиться: забираю еду из гардеробной, запихиваю в рюкзак, приношу ее в отель, где она и валяется, пока окончательно не протухнет.
– Что у тебя сейчас в карманах?
– Телефонный счет из отеля. 10.000 йен. Номер мобильного телефона Пола Годфри из Морчиба. Талон на получение своего багажа.
– Какую запись ты в последний раз купил?
– Я пошел в Virgine Megastore в Нью-Йорке и, помню, купил одну в отделе танцевальной музыки, другую – в отделе рок- и поп-музыки и третью – в секции мировой музыки.
– Ты любишь рэгги?
– Да, конечно. Кинг Табби, Ли Перри и Студио 1. Когда я впервые все это услышал, мне было смешно. Но в то же время это меня затронуло.
– На что ты больше всего склонен жаловаться в гостинице?
– Если я спрашиваю, есть ли какие-нибудь факсы, и мне отвечают нет, сэр, – а он там, под пачкой бумаг.
– Какое твое коронное блюдо?
– Остатки. Я умею смешивать национальные особенности с разными остатками, и обычно получается нечто действительно хорошее. Я кладу немного остатков приправы карри в маисовую лепешку – обычно на завтрак.
– Выбери пять слов, применимых к тебе.
– Отважный, яркий, любознательный, одержимый… э-э… спокойный.
– Какова заключительная фраза твоей любимой шутки?
– “Папа, ты давишь мои сигареты”.
– Чего ты больше всего боишься?
– Что я себя обману. Что я буду думать, что делаю что-то великое, а это на самом деле будет просто дрянь.
– Какая у тебя самая неприятная черта?
– Я никогда не говорю “до свидания”. Прихожу к кому-нибудь на вечеринку и, когда чувствую, что хочу уйти, просто тихонько выскальзываю за дверь – и меня больше нет. “До свидания” кажется слишком страшным концом.
– Какой из когда-либо поставленных фильмов – самый великий?
– Что-нибудь вроде “Нэшвиль”, “Доктор Стрэнджлав”, “Заводной апельсин”, “2001”. Потом еще гонконговский фильм “История китайского привидения” – в нем есть полнота, безграничное воображение, и фантазия и символизм так причудливы. И там действительно впечатляющая эротика.
– Ты можешь прочесть на память поэтическую строку?
– Могу. И знаете какую? Это что-то из той ерунды, которую любил цитировать мой отец: “В комнатах, куда входят и выходят женщины, беседуя о Микеланджело”.
– Какую музыку ты бы сыграл на своих похоронах?
– Нью-орлеанский джаз вполне бы подошел для похорон – духовой оркестр, second-line rythms, настоящее представление.
– Что тебя зажигает?
– Молодость.
– Тебя когда-нибудь арестовывали?
– Да, однажды. В Огайо могут арестовать за путешествие на попутных машинах. Меня забрали в отделение, зарегистрировали и отпустили. Я отъехал на автобусе на несколько миль, выбрался обратно на шоссе и снова стал голосовать.
– Счастье – это…
– Счастье – это не думать о том, что такое счастье.
Перевод М.ЛЕСКО – специально для ИД “Новый Взгляд”.
Я никогда не говорю “до свидания”. Прихожу к кому-нибудь на вечеринку и, когда чувствую, что хочу уйти, просто тихонько выскальзываю за дверь – и меня больше нет. “До свидания” кажется слишком страшным концом.
