Богат, красив и обширен репертуар Ирмы Ниорадзе – солистки Мариинского театра, лауреата международного конкурса. В числе ее партий – Жизель и Раймонда, Китри и Одетта-Одиллия, Никия и Гамзатти, Фея Сирени и Медора, Жар-Птица и Зарема. Но у каждой балерины есть своя, особенно желанная роль – заветная и любимая, своя “героиня-мечта”. Такой мечтой, реализованной счастливо и самобытно, стала Мехменэ-Бану, показанная петербургской гостьей в Большом театре.
“Легенду о любви” (музыка А.Меликова, постановка Ю.Григоровича, сценография С.Вирсаладзе) мне довелось видеть десятки раз – в Ленинграде, Баку, Новосибирске, Москве. И следует отдать должное Ниорадзе: ее Мехменэ оказалась в кругу самых значительных, самых своеобычных прочтений данной партии. Настоящий, без натяжек, успех Ниорадзе объясняется целой вереницей обстоятельств. Не забудем: она еще успела побывать в ученицах у великого Вахтанга Чабукиани. Заметим: ее санкт-петербургские наставницы имеют к “Легенде” самое прямое отношение. Ольга Моисеева прекрасно танцевала ту же самую партию в премьере. А Нинель Кургапкина – среди самых мастеровитых и обаятельных исполнительниц роли Ширин. К сказанному прибавим типичную для Мариинского балета способность скрупулезно хранить первоначальный “текст” давних постановок. И еще одно качество, далеко не безразличное для такой роли: истинно восточная, природная мягкость пластики и женственная стройность танца Ниорадзе. Но сверх перечисленных факторов успеха необходимы талант и смелость.
Талант сказался в уверенном, властном овладении сложнейшей партитурой образа. Огромной протяженности монологи, остроконфликтные, полные душевного разлада дуэты – реальные и воображаемые. Мистически-утонченные трио… Все превращено балериной в монументальную панораму человеческой жизни с несчастьями, испытаниями, бедами бытия и победами духа.
Смелость обнаружилась в явном нежелании повторять чужие достижения. Мехменэ Ниорадзе предстает во многом неожиданной. Мы и не подозревали, что можно найти именно такие ракурсы, расставить именно такие акценты, предложить именно такие краски. Изначально предполагалось и полагалось показывать венценосную героиню в нескольких “амплуа”: вот мудрая государыня, вот нежнейшая и преданнейшая из сестер, а вот Женщина, безнадежно влюбленная в Ферхада. Ниорадзе с поразительной, “рисковой” решимостью сосредоточилась на истории влюбленной Женщины. И, право, ее истории хватило, чтобы заполнить время действия поэзией страданий, бурями страсти, счастьем видений и терзаньями ревности. Мир чувств новой Мехменэ неисчерпаем. Эмоции полыхают огнем, словно алые одежды царицы. И отбрасывают трагически-черную тень, словно ее траурные покровы.
Роль выстроена Ниорадзе на подчеркнуто-внезапных и вместе с тем сказочно-органичных переходах. От резко синкопированных немых криков, стонов, воплей – к мелодически-напевной кантилене исповедей и мечтаний, то исступленно пламенных, то подобных неутешному и неутишимому плачу. И в каждый момент театрального существования руки Ниорадзе, ее сильные, крупные, необыкновенно гибкие кисти живут своей колдовской жизнью. Поют, рыдают, повелевают, творят молитву. И вдруг, лишь трижды на протяжении спектакля, безвольно опадают жестом глубочайшей усталости и отчаяния.
Вообще в такой Мехменэ заключено нечто колдовское. Отсюда новые интонации диалога с Дервишем (дебют солиста ГАБТа Е.Керна). Перед нами не загипнотизированная жертва, но достойная и могучая партнерша чародея. Отсюда будто сымпровизированные блестящим характерным танцовщиком ГАБТа Владимиром Моисеевым новые реакции. Его Визирь, надменно-злобный и властолюбивый, вдруг испытывает воздействие “магического излучения” Царицы. Отсюда чудовищная фантасмагория глумливого пляса Шута (в замечательной интерпретации солиста ГАБТа А.Петухова) близ горестно окаменелой, погруженной в тяжкую медитацию Мехменэ. Одним словом, можно выбрать любую сцену и отыскать там новопрочтения. И заново “засмотреться” на роль.
Тем досадней единственная накладка в виде далеко не идеально исполненных фуэте, столь принципиально важных для картины погони. Быть может, имеет смысл не усложнять и без того очень трудное па, а сделать четко и точно, по центру и “по школе” одинарные фуэте. Впрочем, тут уже не индивидуальная проблема Ирмы Ниорадзе, а существенный вопрос сегодняшних исполнительских технологий.
Петербургская балерина напомнила: “Легенда о любви” абсолютно исключает стремленье “хлопотать лицом”. Всякое излишнее мимирование при столь условной и чертежно-ясной хореографии выглядит отсебятиной. Увы, именно так смотрелись наивно-игривые и сентиментально-грустные гримаски Елены Андриенко – Ширин и героизированно-бодрые улыбки виртуозного (хотя сильно похожего на Спартака) Александра Ветрова – Ферхада. Впрочем, мелкие сюрпризы не заслонили художественной значительности и самодостаточной ценности Мехменэ-Бану, изваянной петербургской балериной. Надеюсь, визит Ирмы Ниорадзе в Большой театр возымеет продолжение.
Елена ЛУЦКАЯ.
На снимке: Мехменэ-Бану – И.Ниорадзе.
