Провокационный заголовок «Смерть французской культуры», недавно украсивший обложку европейского выпуска американского журнала «Тайм», не мог не вызвать бурю страстей на родине импрессионистов и кинематографа. Тут забудешь не только о своих забастовках и волнениях молодежи, но и о кризисе на Ближнем Востоке.
Почтенная и вполне консервативная французская ежедневная газета «Фигаро» (мало кто вспоминает, что ее название восходит к знаменитому герою Бомарше) вынесла начало полемики по вопросам культуры на первую полосу и посвятила ей целый раздел. Углубившись в чтение, я вдруг почувствовал, что неожиданно оказался на заседании коллегии то ли нашего Минкульта, то ли Роскультуры. В ушах звучал припев «Все хорошо, прекрасная маркиза, все хорошо, все хорошо», разве что только…
Автор статьи в журнале «Тайм» Дональд Моррисон, отпевая покойную, напоминает о ее былом величии и нынешнем «жалком» состоянии.
Из почти тысячи романов в год зарубежных издателей в лучшем случае заинтересует десяток. В книжных магазинах США с трудом найдешь дюжину французских романов, в то время как во Франции 30 процентов беллетристики – переводы с английского.
В США и Германии живут по четыре из 10 наиболее экспонируемых художников, во Франции – ни одного. На Францию приходится всего лишь 8 процентов продаж произведений изобразительного искусства, в то время как на США – 50, а на Великобританию – 30 процентов.
И наиболее убийственный аргумент: Министерство культуры Франции буквально поливает деятелей кино и элитарной культуры деньгами налогоплательщиков, в то время как единственный известный в мире фильм хоть в какой-то степени французской тематики – мультик «Рататуй» – сделан в Голливуде.
Против Моррисона газета бросила «тяжелую артиллерию». Писатель и академик Морис Дрюон по традиции обвинил американца в том, что он, как и его читатели, путает культуру с развлечением, ставя в один ряд таких разнопорядковых кумиров вчерашнего дня, как писатель Марсель Пруст, художник Клод Моне, эстрадная певица Эдит Пиаф и кинорежиссер Франсуа Трюффо. Американцы не понимают, подчеркивает академик, что культура живет не сиюминутно, и Сартр и Мальро остаются нашими современниками.
Любопытно и другое – в своих контраргументах авторы «Фигаро» принимают правила, заданные «Тайм» и глобализацией. Тот же Дрюон ссылается на рок-звезду Джонни Холлидея, а на следующих страницах в качестве героев предстают поющие по-английски звезды электронной музыки Daft Punk. Наиболее успешными носителями французской культуры оказываются профессор Стэнфордского университета в США, антрополог и философ Рене Жирар, транснациональные архитекторы Жан Нувель и Кристиан де Портзампарк и кинокомедии, ставшие основой для голливудских ремейков: «Пришельцы» и «Трое мужчин и младенец с люлькой».
На деле все наоборот. Французская культура (как и культура США) жива не всплесками транснациональной и глобальной массовой культуры, а тем, что плохо переводится и не пользуется успехом за рубежом, но составляет живую ткань национального менталитета. Филиппики Моррисона и отповедь Дрюона в этом смысле работают в одном направлении.
Что нам до того, что Марк Бернес и Михаил Круг, Эльдар Рязанов или Леонид Гайдай за пределами русскоязычной среды мало кого интересуют. Они – столпы нашей культуры. А кроме них есть, конечно, всемирно известные Толстой, Достоевский и группа «Тату», как есть Джонни Холлидей и Рене Жирар, не без оснований утверждающий, что культура зарождается в акте коллективного убийства невинной жертвы, обвиняемой во всех грехах. В данном случае – французской культуры.
Кирилл РАЗЛОГОВ.
Полная версия статьи опубликована в журнале “Компания” (www.ko.ru) №46 (489) за 2007 г. (главный редактор Евгений Ю.Додолев).
