Понимание роли массовых настроений в переломные периоды истории, знание механизмов управления ими становятся сегодня решающим условием успешной политической деятельности. Наиболее адекватным методом для понимания настроения масс стал политико-психологический анализ, признанным специалистом которого является Дмитрий Ольшанский. Суть его подхода, подробно изложенного в книге “Массовые настроения в политике” (она только что появилась в книжных центрах на Арбате и Тверской), заключается в рассмотрении психологических факторов и механизмов, обеспечивающих динамику политических процессов, в частности применительно к событиям последних лет.
В современных условиях, как и в историческом развитии, достаточно наглядно действие особого политико-психологического феномена – массовых политических настроений. Этот феномен оказывает заметное влияние на различные политические процессы, и его роль нарастает, что связано с определенными качественными изменениями, происходящими с массами как субъектами политики.
Современная жизнь вносит качественные изменения в психологию массового субъекта политических процессов. При общем росте информированности и развитии сознания людей идет процесс усиления импульсивности массового поведения в отдельные моменты общественной жизни. Определяющими в поведении подчас явно оказываются не устоявшиеся, осознанные позиции и взгляды людей, а быстро увлекающие массы настроенческие факторы.
Перестройка как особый случай модификации политической системы, как попытка эволюционного развития революционных по содержанию преобразований раскрыла некоторые специфические особенности динамики массовых настроений в процессах такого рода.
Модификация системы требует определенного времени. Для того чтобы обеспечить наличие этого времени, перестройка должна была, во-первых, открыть какие-то пути канализации недовольства (ими стали так называемая “гласность” и определенная либерализация условий социально-политической жизни, в частности выборность руководства на низших уровнях, пока еще в рамках прежней в целом системы, затем – частично свободные выборы народных депутатов СССР и России). Во-вторых, необходимо было сформировать механизм определенного сдерживания недовольства.
Такой механизм первоначально включал два звена. С одной стороны, снижение притязаний населения. В противовес подспудно звучавшему “как сегодня живем, так завтра будем работать! (и, слышалось властям, “относиться к системе”)” официальная пропаганда стала развивать новый лозунг: “Как сегодня работаем, так завтра будем жить!” Данный лозунг был явственно связан с отказом от многих необоснованных притязаний, с усилением дисциплины, ответственности и влияния идеологии так называемых “разумных” (т.е. разумно ограниченных) потребностей, с отказом от многих иллюзий социально- и алкогольно-наркотического характера, с очищением общества от негативных явлений в виде нетрудовых доходов и т.п. Это была так называемая “жесткая” линия перестройки, особенно проявившаяся на этапе предперестройки, связанном с действиями Ю.В.Андропова. С другой же стороны, горбачевская перестройка сразу была связана с политической реформой, реформой экономики, с задачами обеспечить в обозримые для людей сроки реализацию их жизненных потребностей (демократические права, продовольствие, жилье, товары). Принцип “больше социализма” в ту пору как раз и означал, по замыслу команды Горбачева, реальность удовлетворения обоснованных притязаний человека, обоснованных его вкладом в развитие общества.
Однако справиться с настроениями недовольства не удалось. Первоначальные акции перестройки в данном направлении оказались недостаточно эффективными. Противоречия между системой и массовыми настроениями стали нарастать. Вместо консолидации общества на перестроечных позициях усиливалось его расслоение.
Среди причин длительного периода расслоения массовых настроений в обществе в ходе перестройки следует отметить то, что “движущим силам” перестройки не удалось последовательно соблюсти все необходимые политико-психологические условия воздействия на массовые настроения. Вспомним: в самом начале перестройки руководство КПСС неоднократно подчеркивало, что перестройка не должна превратиться в “революцию ожиданий”. Понимая, насколько опасны неосуществляющиеся притязания, оно явно стремилось не усиливать их. Однако политико-психологические закономерности оказались сильнее. С одной стороны, на перестройку и ее инициаторов массовое сознание перенесло несбывшиеся ожидания предыдущих лет: действовали связи типа “если критикуешь предшественников – сделай сам то, чего они не сделали или сделали не так”. С другой стороны, понятно, что руководство было вынуждено давать некоторые обещания – ведь активизировать тот же человеческий фактор в принципе нельзя, не активизировав устремления, ожидания, новые мотивы деятельности людей. Так, гальванизировав многие старые притязания, перестройка породила и значительные новые. Тем самым она готовила свое завершение.
В результате динамично развивавшихся процессов в советском обществе появился достаточно широкий спектр новых (уже не связанных напрямую с застоем, собственно перестроечных) настроений. Этот спектр был задан двумя ярко (хотя и не совсем массово) выраженными полюсами. С одной стороны – “левацкие”, “авангардистские” настроения, связанные с высокими притязаниями в политической и всех других сферах, со стремлением достичь всего “одним махом”, “революционным скачком” мгновенно обеспечить реализацию всех накопившихся притязаний. Как известно, такие настроения чреваты последствиями – по сути, это новый взлет притязаний, не обеспеченных реальной перестройкой экономики, социальной, политической и духовной жизни. Такие притязания, как правило, заранее обречены на то, чтобы остаться нереализованными. Это осознается массами довольно быстро, и тогда “левацкий авангардизм” и взлет мажорного оптимизма быстро оборачиваются своей противоположностью – паникой, разочарованием, готовностью наказать “обманщиков”. Со стороны же тех, кто породил такие настроения, единственным выходом оказывается “закручивание гаек”.
Постперестроечное развитие России подтвердило эти закономерности. Неудавшийся августовский (1991 г.) путч показал полное истощение как пропагандистских, так и властных ресурсов прежней политической системы. Обещания, дававшиеся в обращениях ГКЧП, не могли уже сформировать новых серьезных притязаний, увлекающих массы. Победа над ГКЧП вызывала апофеоз оптимистических притязаний, однако трудности первого года реальной рыночной реформы, как и коллапсический распад прежней политической системы при отсутствии хотя бы отдельных работающих элементов системы новой, вызвали распространение массового пессимизма по отношению к реформам. Ответом на это со стороны новой власти стало требование “сильной президентской власти”, оформленной в соответствующей новой Конституции. История – надежная основа для прогнозирования развития подобных вариантов.
На противоположном полюсе к концу 80-х гг. оказался второй обострившийся вид массовых настроений – консервативные, охранительные, “антиперестроечные” настроения. Видя, что до реализации каких-то новых притязаний путь не близок, люди всегда начинают задумываться над тем, что “синица в руках лучше журавля в небе”. Отсюда – своеобразная “ностальгия”: “раньше хоть что-то было”. Отсюда желание не спешить, не потерять хоть то немногое, что привыкли получать. Речь шла не о привилегиях меньшинства – о минимуме для большинства. Перестройка на первых этапах неизбежно противоречила интересам многих: раз перестройка, значит, прежде всего отказ от чего-то старого и лишь потом приобретение чего-то нового. Отказ был очевиден уже сегодня, приобретения лишь маячили в перспективе.
В таких ситуациях вновь возникает расхождение между притязаниями и возможностями их реализации. Охранительные механизмы психики в условиях демократизации активизируются: не нужно слепо выполнять указания, можно подумать о себе. И тогда людям проще отказаться от новых притязаний, чем от былых приобретений. Так появляется своего рода “неоконсервативная” волна, проявляющаяся в общественно-политической жизни. Один из крайних вариантов настроений в этой волне – страдания по “доброму старому времени”, проявляющиеся в разговорах о том, что стране нужна “твердая рука”.
Однако такие настроения постепенно начинали расслаиваться: наряду с процессами поляризации шла и дифференциация массовых политических настроений. Время показало, что эти настроения не были особенно опасными для инициаторов перестройки. Они не были, во-первых, действительно массовыми. Во-вторых же, они носили не активно-действенный, а пассивно-оборонительный характер. Достигнув максимума в действиях ГКЧП, они исчезли и возродились лишь спустя некоторое время, но уже как оппозиционные по отношению к ельцинскому режиму, а далеко не как “реставрационные” настроения.
Кризисное развитие России, начиная с 1991 г., полностью соответствует логике развития массовых настроений в ситуации стремительного разрушения стабилизирующих общество политических институтов. Именно на фоне институционального кризиса прежней тоталитарной социально-политической системы возник всплеск массовых настроений, на волне которых к власти пришел Б.Н.Ельцин. Пропаганда предстоящих реформ создала новую, сильную волну притязаний, за которыми двинулись люди. И хотя последующее кризисное развитие событий, прежде всего в экономической сфере, поколебало веру в возможность достижения новых притязаний, недоверие к прежним, коммунистическим притязаниям до сих пор оказывается сильнее. Это выразилось в победе Б.Н.Ельцина не только на президентских выборах 1991 г., в ходе августовского путча, на референдуме 25 апреля 1993 г., но и на последних президентских выборах.
Б.Н.Ельцин в ходе борьбы за власть неоднократно сумел сыграть на выгодных ему массовых настроениях.
Одновременно он всякий раз сталкивался с серьезными трудностями, когда пытался идти наперекор тем или иным настроениями в соответствии с объективными требованиями социально-экономических реформ или государственного строительства. По сути, вся “непримиримая” антиельцинская оппозиция была и есть отражение все той же, настроенческой природы кризисного российского общества. Только в данном случае направленных в противоположную от Ельцина сторону.
Такова природа кризисного общества вообще, и общество российское – лишь частный случай, подтверждающий общее правило. Главная проблема такого общества – вопрос о том, удастся ли перевести его развитие из “настроенческого” в более рациональный, логический план. От этого зависит, когда и чем завершится кризис, носящий в первую очередь именно политико-психологический характер. Здесь же известны лишь два принципиальных пути.
Первый вариант – нивелировка настроений “сверху”, силовая стабилизация массовой психологии. Слишком часто “смутные”, кризисные времена завершаются приходом к власти диктаторских режимов. Вариант второй – настроенческое умиротворение “снизу”, возникновение такой ситуации, при которой большинство населения сможет смирить свои настроения и отказаться от них, овладев навыками антикризисного рационального поведения и поняв его Это психологически значительно более тяжелый путь – путь отказа от массового политического поведения и перехода к поведению индивидуальному.
Что возобладает в пореформенной России? Хаос массовых настроений или постепенная упорядоченность настроений индивидуальных? Абстрактная, хотя и чувственная истерия некоего “массового” интереса или конкретная, рациональная выгода интереса индивидуального? Время покажет, чем кончится сегодняшняя титаническая борьба не за социально-экономические реформы, а за новый тип человеческой психологии и за нового субъекта политического поведения.
Дмитрий ОЛЬШАНСКИЙ,
руководитель Центра стратегического анализа и прогноза
