Время идет, и многие события, которые не так еще давно сотрясали страну и общество, становятся лишь достоянием историков. Кто сейчас, например помнит об августовской сессии Всесоюзной академии сельскохозяйственных наук имени Ленина (ВАСХНИЛ), где любимчик Сталина академик мракобес Т.Д.Лысенко праздновал свою победу над генетиками? А нам со Львом Филатовым о ней никогда не забыть. Эта, будь она неладной, сессия, свалилась на наши головы совершенно неожиданно. И хотя отдел, в котором мы работали, назывался отделом пропаганды и науки, все наше время отнимали материалы, славящие великого вождя всех времен и народов, – шел 1948 год. В общем, о страстях, потрясающих биологическую науку, мы имели весьма смутное представление. Со школьных пор помнили что-то такое об австрийском монахе Менделе и об американском естествоиспытателе Моргане, но не более того.
И вот меня вызвал член редколлегии Чугаев, курирующий наш отдел.
– Пусть Филатов занимается пропагандистскими статьями, а тебе срочное задание: чтоб завтра у меня на столе был итоговый материал о сессии ВАСХНИЛ. Автором должен быть сам Лысенко или его ближайший помощник Презент. Звони им, добывай статью! Одним словом, действуй!
Я схватился за телефонную трубку и не выпускал ее до самого вечера. Но где теперь отыщешь Трофима Денисовича или резервного Исая Израилевича? Они у всех нарасхват. На следующий день никакой статьи у меня нет. Зато статья о сессии появляется в “Правде”. Руководство вызывает Чугаева и мылит ему шею. Потом Чугаев мылит шею мне:
– Помни, что испытательный срок у тебя не закончился! – грозит он.
Опять я на телефоне. После бесконечных переговоров с референтами, помощниками и секретаршами меня соединяют с Презентом. Идею выступить со статьей Исай Израилевич одобряет целиком и полностью, но сам писать не сможет, – готовит научную конференцию. Рекомендует очень уважаемого академика А. “Очень уважаемый” в эти дни тоже занят по горло, но адресует меня к весьма солидному ученому члену-корреспонденту Б. “Весьма солидный” проявляет интерес и просит пожаловать к нему домой на Большую Серпуховскую.
С утра я стучусь к нему в дверь. Членкор выходит на лестничную клетку, в квартиру не приглашает: “Я напишу вам статью. Дней через двадцать вас устроит?” – “Нет, не устроит. Крайний срок – завтра”. – “В таком случае вас может выручить зав.кафедрой В. Напишет быстро”.
Зав. кафедрой просит на размышление две недели. “Вот закончится научная конференция, тогда напишу. Надо послушать доклад Презента. Сверить свои взгляды”. – “Кто же нам сможет помочь?” Зав. кафедрой не раздумывая, называет профессоров Г. и Д. – “Эти смогут. Они всегда пишут вдвоем. И очень быстро”.
Еду в Тимирязевку. Профессора охотно берутся за дело. – “Статья будет у вас в редакции дней через пятнадцать”. – “А раньше нельзя?” – “Нельзя. В следующую среду у нас ученый совет. Обещает приехать сам главный агроном Наркомзема Трофим Денисович. Дождемся стенограммы его выступления. Тогда и звоните”.
Убитый, возвращаюсь в редакцию. Здесь все уже знают, что я проваливаю важнейшее задание. Задание № 1. Но что делать?
Видя мои муки, мудрый Лева Филатов говорит:
– Никуда, Илюша, не денешься. Надо писать статью самому, а потом дать ее кому-то подписать. Иного выхода нет. Мы же писали с тобой и за руководителей политкружков, и за секретарей комсомольских обкомов.
– Ну, там дело знакомое, а тут ответственная научная статья.
– Ничего, не боги горшки обжигают. Дерзай!
В библиотеке мне срочно подбирают речи Лысенко, материалы сессии, статьи из газет. Я сажусь писать. Работаю, как проклятый, всю ночь. Но к утру статья готова. Я хватаю свое сочинение и лечу к академику А. “Подпишите, пожалуйста, рукопись” – “Какую рукопись?” В самом деле, какую? Пытаюсь помочь ученому выкарабкаться из пикантного положения”. – “Мы тут составили статью, взяв за основу ваше выступление в Политехническом институте”. – “Хм, разве я там выступал? Что-то не припомню. Впрочем, дайте, я посмотрю”.
Академик надевает пенсне и по мере чтения его хмурое лицо светлеет: “Вы знаете, очень недурственная статейка. Мои мысли изложены совершенно точно. Если вам нужно, извольте, подпишу”. И быстро вживаясь в роль автора, добавляет: “Скажите, а когда будет опубликована моя статья? Ах, уже в следующем номере! Тогда не откажите в любезности подослать мне пяток экземплярчиков газеты”.
– Подписал, подписал! – радостно кричу я, влетая в кабинет члена редколлегии Чугаева. Тот просто вырывает из моих рук статью и спешит к главному редактору. Возвращается с кислым видом: статья, в общем-то годится, но автор не тот. Не всегда был твердым лысенковцем. Иногда делал реверансы в сторону Ивана Ивановича Шмальгаузена. Не рекомендуют. Ищи другого автора.
Не писать же мне новую статью, раз и старая подходит. Я перепечатываю последнюю страничку, где красовалась паукообразная подпись академика А. и еду на Большую Серпуховскую. Теперь член-корреспондент Б. понимает меня с полуслова. Подмахивает рукопись, можно сказать, не глядя: “Я солдат партии, указаний сверху не обсуждаю. Раз нужна моя подпись, так тому и быть”.
Уже не испытывая прежних восторженных чувств, кладу статью на стол члена редколлегии:
– Ну, как, теперь подходит?
– Сейчас узнаем, – отвечает Чугаев и исчезает с моей статьей. Является туча тучей:
– Где ты выкапываешь таких авторов? Этот деятель водил дружбу с Жербаком, а Жербак дважды писал Маленкову на Трофима Денисовича. Нежели не можешь найти настоящего ученого?
В отделе я достаю листок бумаги. Ну, с меня хватит! Теперь ищите достойного автора сами. Считайте, что я не выдержал испытательного срока!
Через мое плечо заглядывает Лева Филатов:
– Что пишешь? Заявление об уходе? Да ты что, спятил? У тебя же все на мази. Если есть статья, то автор всегда найдется. Только ты делаешь все задом наперед: сначала подписываешь статью, а потом идешь по начальству утверждать автора.
И в самом деле! Я пишу на бумажке фамилии профессоров Г. и Д., бегу к Чугаеву:
– Вот весь мой резерв. А эти ученые подходят?
Опять двадцать пять! Оказывается, оба они – бывшие аспиранты академика Дубинина – личного врага Трофима Денисовича. Кого же тогда брать? Но Чугаев и сам ничего не знает. Уходит к главному. Пропадает на полтора часа:
– Главный советовался в ЦК. Нам порекомендовали профессора П. из Тимирязевки. Вот его и бери!
Сразу же звоню в академию. “Можно товарища П.?” – “Его сегодня не будет. Он уезжает домой в Ленинград”. А я и не знал, что он ленинградец! Разыскиваю экспедитора из хозуправления Тимирязевки. Он только что купил билет для академика П. Уезжает сегодня “Стрелой”, вагон 8, место 5.
Вот мой последний шанс остаться в “Комсомолке”! Заявление об уходе, которое видел Лева, я не порвал, оставил на всякий случай. Дальнейшая моя одиссея развертывается на вокзале. Едва объявили посадку, я проник в вагон и устроил засаду во втором купе. Время летит быстро, а профессора все нет. А вдруг экспедитор перепутал вагон? Что тогда ехать “зайцем” в Питер и там ловить профессора?
Ученый появляется ровно за 16 минут до отправления. Его сопровождает веселая компания. Достают бутылку коньяка, стаканы. На “посошок”. И вот за 16 минут я совершил невероятное: отсек навязчивых провожающих, представился профессору П., растолковал в чем дело, огласил вслух текст (будущий автор сам читать не смог, сказал, что забыл очки в гостинице, хотя они лежали перед ним на столике рядом с бутылкой) и получил искомую подпись. Я спрыгнул с подножки, когда состав уже набирал ход.
Наутро газета вышла с материалом об итогах сессии. Но моя история, похожая на детектив, не закончилась. Едва появился на работе, как позвонил академик А. Он задыхался от гнева:
– Под моей статьей чужая подпись! Вы там напутали, а мне краснеть, я рассказал всем знакомым, что написал в газету статью!…
– Послушайте! Но эту статью ведь вы не писали…
– И слушать ничего не желаю. Попробуйте не дать завтра опровержения! Я вам покажу!
Следом позвонил член-корр Б. Он зрел, как говаривал Козьма Прутков, в самый корень. Упавшим голосом он произнес:
– Понимаю, что моя подпись не выдержала конкурса, нашелся более достойный претендент. Но мне важно знать, какая инстанция отвела мою кандидатуру. Как строить научную работу дальше, какой платформы придерживаться?
“Солдат партии” звонил мне еще раз десять, все домогался узнать, почему не прошла его кандидатура.
А вот звонка из Ленинграда я так и не дождался. Все последующие дни профессор П. принимал поздравления с удачным выступлением в прессе. Судя по всему, никаких вопросов к редакции у него не возникало.
Илья ШАТУНОВСКИЙ.
