В период максимальной популярности структурализма на Западе и у нас все социокультурные отношения и связи представлялись структурно определенными, а то и вычисляемыми. За эйфорией последовал, как и всегда, период разочарования – постструктурализм сделал ставку на сложность и многозначность в культуре и искусстве.
И все же… текущие политические события не дают отделаться от мысли, что уходящие в глубины прошлого (и человеческой психики) механизмы продолжают работать и теперь, причем в самых разных сферах.
Психологам хорошо известно, что в межпоколенческой борьбе за контроль над вертикалью власти наиболее яростные конфликты возникают между отцами и детьми, а союзы, как правило, заключаются через поколение – между детьми и дедами против отцов. Конечно, далее можно ввести в действие фрейдовский (а то и лакановский) психоанализ и трансформировать борьбу за власть в противоборство полов (а то и в борьбу самцов за самок), но суть структурных взаимоотношений это не изменит.
В современных усложненных общественных связях и отношениях степень твоего влияния определяет прямой выход на «начальство» определенного уровня. Отсюда, кстати говоря, значительно большее влияние творцов на культурную политику государства по сравнению с чиновниками, которым это вменяется в обязанность. Всемирно известный художник имеет, как правило, прямой выход на главу правительства или государства, в то время как между соответствующим министром и первым лицом выстраивается решетка из промежуточных звеньев.
В любой бюрократической структуре гласно или негласно существуют механизмы контроля, построенные, как выясняется, на основе известной игры в чехарду, где дети (и взрослые) поочередно перепрыгивают друг через друга. Так, заместители министра назначаются вышестоящей организацией, причем первый зам обычно представляет конкурирующий клан. В советское время второй секретарь ЦК компартий союзных республик, в отличие от первого, был этническим русским, курировал идеологию и нередко имел более прямой выход «наверх», чем его начальник.
В авторитарных структурах неизбежные внутренние конфликты пытаются нивелировать за счет сокращения числа промежуточных звеньев и концентрации власти (пусть символической, а не реальной) в одном лице. Но и в этом случае вертикаль беспрерывно дает сбои, а абсолютная диктатура в современном мире не бывает долговечной.
Демократические системы пытаются решить эту проблему иным путем, перенося центр тяжести с вертикали на горизонталь выборного процесса. Однако и здесь культурные стереотипы оказываются сильнее: дом борется с районом, район – с префектурой, префектура – с городом, город – с областью, область – с государственным аппаратом, государство – с надгосударственными и транснациональными структурами… И каждое звено в своей борьбе, как в игре в чехарду, перепрыгивает «через одного»: в борьбе с районом домком идет в префектуру; в борьбе с городской администрацией префектура опирается на область; области, вступая в конфликт со своими государствами, в Европе едут в Брюссель; а члены ЕС, конфликтующие с Европейской комиссией, уповают на США и НАТО.
Стоит ли удивляться, что маленькая Южная Осетия в борьбе против небольшой Грузии опирается на большую Россию, Грузия в борьбе с Россией опирается на Запад, а Россия в борьбе с Западом пытается опереться на мировое общественное мнение, где явно преобладает антиамериканизм? Просто это функционирует культура, и обуздать «закон чехарды», как локальный, так и планетарный, пока не удается.
Кирилл РАЗЛОГОВ.
Полная версия статьи опубликована в журнале “Компания” (www.ko.ru) №33 (526) за 2008 г. (главный редактор Евгений Ю.Додолев).
