Главную роль в спектакле Бориса Алиханова «Заповедник» по Довлатову в театре Моссовета исполняет Дмитрий ЖУРАВЛЕВ. Это яркая, динамичная работа. Спектакль живет уже девять лет на малой сцене под крышей театра. Трудно сфальшивить, когда зритель от тебя в пяти метрах. Все с предельной отдачей и искренностью. На таком же накале играют все актеры в этом спектакле.
Очень колоритны образы из мира Довлатова, пропущенные через призму режиссерского видения реальности: наивно трогательная смешная Аврора, виртуозы-алкоголики, неугомонные туристы, упивающийся вседозволенностью майор Беляев… И, конечно, сам главный герой, потрепанный жизнью неустойчиво-устойчивый русский писатель с его непутевой бездарной судьбой и горемычно-величественной душой…
Хорошо, когда это есть в натуре. Рядом. Когда проявляется. Когда можешь этого коснуться, впустить в себя. Ощутить. Порадоваться многоцветию жизни. Стать сопричастным. Когда рождается благодарность за увиденное. За творчество. За хорошую добросовестную работу. За то, что потом возникает в тебе.
Спектакль «Заповедник», пожалуй, визитная карточка актера Дмитрия Журавлева. Его любимый спектакль. Да, наверное, уже и наш. Не так их много, настоящих, на подмостках театральной Москвы, таких, чтобы все сошлось: и интересная драматургия, и мудрое режиссерское решение, и яркая игра актеров.
В театре «Моссовета» Журавлев играет семнадцатый год. Когда пришел сюда, сходу получил главную роль. Репетировался в «Самоуправцах» Писемского. Спектакль ожидался прозвучать событием в театральном мире. Но умер Марков, исполняющий в нем центральную роль. Спектакль так и не состоялся, а Журавлев выпал из обоймы играющих главные роли актеров. Но то ощущение пьянящей радости молодой дерзкой отваги он запомнил, вобрал в кровь.
– Молодых должны играть молодые. Поэтому уже два года прошу вывести меня с роли Кристиана в спектакле «Сирано де Бержерак». И не только потому, что она мне, сорокалетнему, не по возрасту, ведь профессионально я ее и оживляю, создавая из Кристиана такого д’Артаньяна… Просто я готов поделиться. Дать дорогу тем, кто вступает в жизнь и имеет право на подобную работу. Тошно смотреть, когда сорокавосьмилетние девушки играют Джульетт. Но из спектакля меня не отпускают. Не хочешь играть Кристиана, играй де Гиша… Что ж, эта роль мне сейчас более органична, значит, интересна. В ней есть пласты, которые любопытно поднять…
Эти слова актера звучат как его кредо и жизненная позиция творца. Убедительность! Правдивость! Когда актерская всеядность натыкается на барьер самоограничений. А значит, и на требовательность к себе. Ложь на сцене не способна никому ничего дать. Ни зрителю. Ни самому актеру. Она никого не изменит. Ни на кого не повлияет. Не совершит переворот. Не даст радости, холода, тепла. Она – пустота.
– В пустом мире трудно жить. Особенно на сцене, – продолжает Дмитрий Журавлев. – В пустоте нет образов. Нет животворной энергии. Нет самой жизни. Нет ключа передачи от актера к зрителю. Исчезает смысл театрального действа. Ведь мы приходим в театр за тем, чтобы окунуться в мир искусства, мир эмоций, мир любви и красоты, трагедий, мир человеческой судьбы, а тут на тебе – Джульетта, которой под пятьдесят… А ведь я, быть может, тот самый семнадцатилетний Ромео, сидящий в зале, которого так и распирает молодая жгучая кровь и неуемная жажда жизни… А в школе меня ждет моя Джульетта… И пришел я сюда, в этот Храм Творчества, может, за тем, чтобы меня обучили любить… Только вот как же научиться без веры?
Имеет ли право Храм Творчества быть пустотой?
Галина ПЕРЕВЕРЗЕВА.
