Вначале, как известно, было слово. Еще в конце прошлого года тогдашний председатель Совета Федерации Владимир Шумейко, осознав неизбежность скорого расставания с полюбившимся ему сановным креслом, во всеуслышанье заявил о создании общественно-политического движения “Реформы – новый курс”. В чем-в чем, а в стремлении чутко уловить только намечающееся изменение настроений в верхах бывшему спикеру не откажешь. И хотя инициативе Шумейко мало кто из специалистов придал тогда серьезное значение, некоторых все же это заставило задуматься: дыма без огня, как известно, не бывает…
И действительно, после некоторого шока, вызванного итогами парламентских выборов, властвующая элита занялась реализацией давно витавших в кремлевских кулуарах идей. Впрочем, раньше, когда поступали аналогичные сигналы о “сдвигах в настроении электората”, власть предержащие предпочитали не реагировать, действуя, очевидно, по логике известной восточной пословицы: “собака лает, караван идет”. Но ныне совершенно иное дело – на пороге президентские выборы. Хочешь не хочешь, а надо приспосабливаться к происходящим в обществе изменениям.
О “новом курсе” президента Бориса Ельцина на сегодняшний день сказано и написано уже немало. Подробно проанализированы кадровые изменения в верхах и их возможное влияние на развитие политического процесса. Нет недостатка и в прогнозах относительно последствий, к которым может привести реализация гигантских планов главы государства в области социально-экономической политики. Причем большинство аналитиков скептически оценивает перспективы предпринятых действий и инициатив. Однако, думается, проблема гораздо шире – а возможен ли вообще в современной общественно-политической ситуации “новый курс”, причем необязательно в исполнении нынешней кремлевской команды, но и ее вероятных преемников, и если да, то какими могут быть базовые условия для его успешного проведения.
Осуществление серьезных поворотов в политике всегда сопряжено с необходимостью формулирования новых целей общественного развития, создания нового общенационального мифа, без которого какие-либо эффективные преобразовательные действия вряд ли возможны.
По утверждениям историков, президент США Франклин Рузвельт и его советники, обсуждая в 1933 году технологию введения “нового курса”, пришли к выводу, что главным является не подготовка каких-то оригинальных экономических программ, а выдвижение перед уставшей, находящейся в состоянии фрустрации огромной страной иной моральной парадигмы, способной вернуть миллионам людей веру в собственные силы и в лучшее будущее их родины. Поэтому и инагурационная речь президента была посвящена не планам общественных работ, не намечаемым мерам по социальной защите обездоленных, а американским ценностям и тому, как он собирается строить свою политику в соответствии с ними. Но вернемся к нашим сегодняшним реалиям.
“Новый курс” в любом случае предполагает призвание к рулю государственного управления и новой команды. Однако Борис Ельцин в силу некоторых особенностей своего характера, политического стиля не может доверить столь сложное дело “людям со стороны”, даже если они хорошо известны обществу или же просто профессионалы “с улицы”. Приходится уже не в первый раз перетасовывать когорту старых, проверенных бойцов. Но при всей кажущейся, на первый взгляд, надежности такого подхода он обладает одним существенным недостатком. На всех этих фигурах в той или иной степени лежит груз ответственности за промахи и неудачи прошлых лет, а их творческий и организаторский потенциал миллионы людей неоднократно имели возможность наблюдать в деле. Едва ли эта команда способна предложить президенту что-то новое.
Но даже если предположить невероятное: а вдруг главе государства действительно пришла в голову идея о полной “смене караула” в высших эшелонах власти? Ведь бывали же подобные случаи в нашей еще совсем недавней истории. Однако сейчас, уверен, такого в принципе не может быть. И дело здесь не в злонамеренности отдельных сановников из старой президентской гвардии, не желающих допустить на политический Олимп новичков, как ошибочно полагают многие журналисты, а в самой структуре президентской власти, сложившейся на сегодняшний день в России. Ни для кого не секрет, что созданная Борисом Ельциным система сдержек и противовесов, балансов и “дисбалансов” внутри института президента позволяет нынешнему главе государства прочно удерживать за собой место главного субъекта российской политики, центра принятия решений. Но при этом аналитики, высоко оценивающие подобную систему как инструмент удержания власти, упускают из виду существенную деталь.
Функционирование внутри института верховной власти множества параллельных, дублирующих друг друга структур, не подотчетных никому, кроме верховного сюзерена, может быть эффективным лишь в условиях мобилизационного развития, когда узкокорпоративные интересы отдельных элитных группировок ограничиваются жесткими идеологическими, политическими и социально-экономическими рамками самой системы, олицетворяющей реально или на уровне мифа общенациональное единство.
Вспомним хотя бы, как борьба “банды четырех” с прагматиками в китайском руководстве ни в коей мере не мешала председателю Мао реализовывать планы “великой культурной революции”. И харизматический лидер Ирана аятолла Хомейни с большим успехом внедрял в жизнь программу уже другой революции – исламской, несмотря на ожесточенную схватку высокопоставленных религиозных и светских деятелей в своем ближайшем окружении, каждый из которых опирался, как правило, на подконтрольную ему властную структуру. В то же время в этих, как и во многих других, случаях старинный принцип “разделяй и властвуй” помогал вождям снизить вероятность чрезмерного усиления отдельных группировок. Политический процесс современной России представляет собой совершенно иную картину.
В стране не видно ни малейших признаков мобилизационного развития. Более того, отсутствует даже консенсус между элитами и обществом. Зато существует, хотя и в несколько усеченной форме, политический плюрализм. В таких условиях различные группировки внутри властвующей верхушки, институционально закрепившись в тех или иных околопрезидентских структурах, неизбежно в силу отсутствия мобилизационных ограничителей ставят свои корпоративные интересы выше общегосударственных, общенациональных. В ситуации, когда самой власти ничто не угрожает, подобная система функционирует относительно эффективно. При этом острая борьба интересов проявляется на уровне публичной политики и в информационном пространстве лишь в случаях очевидной несогласованности в действиях различных министерств и ведомств, противоречивости мер, предпринимаемых верховной властью.
За примерами ходить далеко не нужно. То один “силовой” министр подставляет другого в Чечне, и вся операция благополучно проваливается, то президентский указ по какому-нибудь важному экономическому вопросу обрастает тут же огромным количеством ведомственных инструкций и разъяснений, полностью противоречащих его содержанию. Поэтому даже в обстановке “спокойного” развития такая система сдержек и противовесов позволяет президенту оставаться центром принятия политических решений, но отнюдь не органом, способным проконтролировать их реализацию. Ибо, если то или иное решение затрагивает корпоративный интерес какой-нибудь придворной группировки, его осуществление неизбежно будет спущено “на тормозах”. И учреждение всевозможных специальных контрольных структур типа “спецконтроля за спецнадзором” в принципе изменить ничего не может. Когда-то в Бразилии, переживавшей очередной период освобождения от очередного военного режима, было создано министерство по “дебюрократизации”, которое вскоре пришлось закрыть, потому как именно оно превратилось в настоящий рассадник бюрократизма…
В обстановке же появления реальной угрозы для элиты потерять власть, когда требуются серьезные повороты в политике, подобная система сдержек и противовесов и вовсе демонстрирует свою негодность. Проявляется это как в кадровых вопросах, так и на уровне постановки новых задач общественного развития. Вот президент заявляет о твердом намерении укреплять безопасность страны, решительнее отстаивать ее национальные интересы на международной арене. Но один из ярких представителей такой линии в военном истеблишменте, командующий Черноморским флотом адмирал Эдуард Балтин отправляется в отставку во многом из-за его неугодности министру обороны и главкому ВМФ. Аналогичная история произошла и с председателем Госкомоборонпрома Виктором Глухих, пользовавшимся авторитетом в военно-промышленных кругах. Он тоже не угодил кому-то из царедворцев. В обоих случаях корпоративные интересы оказались выше государственных, если под ними, конечно, понимать “новый курс”.
И в социально-экономической области, где требуется четко и ясно изложить населению, каких целей будет добиваться президент, что он хочет изменить в характере реформ, опять очевидны двусмысленности и недоговоренности. Один высокопоставленный чиновник публично заявляет о неоправданности использования в России “чужеродных” моделей преобразований, явно намекая на политику и Гайдара, и нынешнего премьера, а его коллега тут же уточняет: дескать, все делали правильно, надо лишь исправить кое-какие перегибы. Казалось бы, в столь сложной ситуации для президента наилучший способ действий – взять и подобно Александру Македонскому разрубить этот гордиев узел. Но ведь время не подходящее. Ганнибал, то есть оппозиция уже у ворот Кремля…
Но было бы излишним упрощением сводить все трудности перехода к “новому курсу” только к консерватизму нынешней структуры президентской власти. И тем более наивно думать, что с вероятным приходом в Кремль нового хозяина эту структуру легко можно будет изменить. Новый “всенародно избранный”, конечно если в его планы входит “новый курс”, также окажется перед задачей поиска баланса интересов поддержавших его на выборах сил. И вместо одних, не обозначенных в Конституции советов, комитетов, комиссий неизбежно возникнут другие. Можно предложить и более радикальный путь институционального обеспечения “нового курса”. Скажем, “подправить”, несмотря на все сложности, Конституцию и перенести центр принятия решений в Государственную Думу и подотчетное ей правительство, а то и в “палату лордов” – Совет Федерации. Но и в том и в другом случае эффективность подобных новаций будет невелика.
Да, в каком-то смысле легитимность принимаемых решений увеличится, так как и депутаты нижней палаты, и подконтрольные им министры, и тем более всенародно избранные местные начальники обладают, по определению, большим доверием, чем назначенцы-фавориты. Только вот содержание “нового курса”, а то и целесообразность его введения в принципе “выборные от народа” понимают по-разному. И дело здесь не в их непрофессионализме. Осуществление серьезного поворота в политике не может служить всего лишь инструментом победы на выборах.
“Новый курс” всегда является результатом общенационального согласия. Без достижения консенсуса между элитами и обществом, между самими элитами о целях развития, методах и характере преобразований никакой радикальный политический поворот в рамках демократических процедур невозможен. В настоящее время в России объективно назревает потребность перехода к рыночной системе с более справедливым социальным распределением. Но дело в том, что властвующие элиты вовсе не желают этого, а пытаются ограничиться лишь несвязными заверениями о необходимости та-кой системы. Те же социальные группы, от которых исходят импульсы, породившие проблему “нового курса”, также представляют ее решение по старинке: любой ценой повысить зарплаты, пенсии, стипендии, даже за счет других слоев наемных работников.
И элиты и “народ” не понимают, не готовы к тому, что для создания социально ориентированной рыночной экономики в условиях современной России требуется всеобщее самоограничение, взаимные уступки со стороны как верхов, так и низов. В противном случае “новый курс” обязательно превратится в этакую раздачу пряников из пустой казны с последующим экономическим крахом. Нечто подобное уже имело место в российской истории. В незабываемом 1917-м Временное правительство также пыталось проводить “новый”, по сравнению со своими предшественниками, курс. Опасаясь затрагивать экономические интересы высших классов, оно в то же время шло на уступки “революционным массам”, постоянно повышая им зарплату. Чем завершился такой курс, хорошо известно. Жаль, что история ничему не учит, а только наказывает за незнание своих уроков.
Андрей РЯБОВ, политолог
