Конечно, можно продолжать спорить о том, чем завершится нынешняя предвыборная борьба и какую Думу мы получим в результате. Подобные интеллектуальные упражнения, да и сама организация предвыборной борьбы кормят сегодня, причем неплохо, уйму людей. Но мы не будем отбирать у них хлеб. Если говорить серьезно, то уже известно, чем все закончится на этот раз. Мы получим парламент еще более оппозиционный исполнительной власти, чем нынешний. Однако фрагментация и противоречия в среде оппозиции наверняка сохранятся, что даст исполнительной ветви возможности для маневра. Впрочем, даже монолитная оппозиция в новой Думе вряд ли может особо напугать Кремль и Белый дом – для того чтобы в этом убедиться, стоит еще раз прочесть нынешнюю Конституцию, дающую более чем куцые полномочия российскому парламенту. Скорее, оппозиционность новой Думы предоставит Ельцину хороший повод отложить президентские выборы. В любом случае взаимоотношения между президентским аппаратом и правительством в ближайшем будущем представляют гораздо больший интерес, чем возможность потенциальных столкновений между Думой и исполнительными институтами. Впрочем, не будем преувеличивать стремление тех политиков, которые сегодня рвутся в Думу, с первого же ее заседания объявить священную войну Президенту. Многие, очень многие пытаются попасть в депутаты для того, чтобы заняться совсем другими и более прозаичными делами.
Разумеется, я не хочу игнорировать значение предстоящих выборов в парламент. Определенную роль в дальнейшей эволюции российского политического режима они сыграют. Думаю, что их необходимо рассматривать в нескольких плоскостях: как инструмент легитимизации нынешней политической власти, которая не может не ощущать явную ущербность своего формирования вскоре после разгона предыдущего парламента; как своеобразный тест и репетицию перед возможными, пока президентскими, выборами. Новая Дума станет своеобразным отстойником для отыгравшего свое правительственного эшелона и бывших членов президентского окружения. Наконец, кое для кого нынешние выборы предоставят возможность получить депутатский иммунитет на следующие четыре года, когда можно будет посвятить себя реализации своих интересов, в том числе и за гранью дозволенного. Впрочем, умерим свой скепсис – сам факт первого мирного обновления Думы, несомненно, будет способствовать укреплению более цивилизованных принципов игры на российском политическом поле. А это уже не так мало.
В то же время предвыборная борьба и приближающиеся парламентские выборы интересны не сами по себе, а прежде всего как декорация, которая может скрывать более важные глубинные тенденции и как повод для формирования нового соотношения сил либо смены курса, а может, и формы политического режима в дальнейшем. Более того, происходящие сегодня события позволяют четче увидеть основные контуры и содержание возникшей системы власти, а также возможные направления ее эволюции. В том, что эта система власти в основном уже создана и успела обрасти множеством подстраховочных механизмов, нет сомнений. Она функционирует, опираясь на довольно сложную систему взаимоотношений между множеством картелей и корпоративных групп, которые, несмотря на постоянные столкновения друг с другом, сумели осознать общность своих интересов и которые вполне могут находить общий язык в случае угрозы своим позициям извне. В отличие от недавнего прошлого – 1991-1993 гг., – большинство из них уже стремится избежать лобовых столкновений и крови и предпочитает решать свои конфликты мирным способом. Причем не будем преувеличивать значение идеологических различий между отдельными картелями – они играют второстепенную роль. Те или иные корпоративные группы могут с удивительной быстротой менять свои идеологические принципы на прямо противоположные. В чем-чем нельзя обвинить российские политические силы и их лидеров, так это в догматизме. Но что еще более важно – это то, что в последние два года произошло превращение оппозиции ельцинскому режиму в системный элемент. Это означает не только то, что основная часть оппозиции – за исключением совсем маргинальных групп, которым придается слишком большое значение, – вовсе не стремится придти к власти силовым путем, но и то, что по ряду важных вопросов у власти и у этой оппозиции нет существенных различий. Более того, на определенных уровнях, в первую очередь на уровне регионов, оппозиция оказывается уже давно и прочно включенной в структуры режима. Словом, я хочу сказать, что между Ельциным и Зюгановым идеологических противоречий гораздо меньше, чем может казаться. Они в основном касаются решения экономических вопросов, отношения к Конституции и неизбежности смены власти, к чему у обеих сторон не может не быть совершенно противоположного подхода. Если же взять комплекс вопросов внешней политики России, то можно обнаружить удивительное единомыслие чуть ли не всех основных политических сил России, в том числе находящихся в противоположных лагерях, – и в вопросе расширения НАТО, и в отношении к югославскому кризису, и по вопросу Чечни, и политики в отношении ближайшего зарубежья. Пожалуй, еще никогда среди российских политических элит, до этого придерживавшихся самых разных ориентаций, не было столь поразительного согласия. Разумеется, личная непримиримость между представителями различных политических кругов сохраняется. Однако учтем, что эмоциональные всплески в нынешней ситуации, когда уже сформированы определенные взаимозависимости и групповые альянсы и идет поиск наименее взрывоопасных форм дальнейшего существования режима, значат меньше, чем значили прежде.
Как бы то ни было, нынешние парламентские выборы важны как стимул и повод одновременно для взаимного прощупывания различных групп, в том числе и находящихся в состоянии противоборства, на предмет возможных компромиссов и хотя бы временных сделок. Не удивительно, что сейчас все полно слухами, зачастую намеренно инспирированными, о контактах и, якобы, переговорах между ельцинским окружением и Скоковым; между правящей группой и Зюгановым; между коммунистами и Яблоком. Пресса забавляет себя домыслами о том, какой вариант самосохранения ельцинского режима будет избран в ближайшем будущем – либо через создание левоцентристского правительства (скорее, во главе со Скоковым) или поиск приемлемого для основных сил нового “Ельцина”, который бы гарантировал сохранение нынешней властной элите; либо через переход к силовому варианту; либо через откладывание выборов под предлогом Чечни (благо Чечня надолго останется для российской власти предлогом для совершения всевозможных поворотов) или объединения с Белоруссией, а не исключено, что и через переход к монархии… Чего только не предлагается и какие только варианты не муссируются… Мы не будем вдаваться в анализ всех этих слухов и степени их достоверности. Да и трудно разделить в российской политике реальность и миф, тем более когда миф и мистификация порой играют гораздо более существенную роль. Важно то, что закулисных контактов между правящими группами и представителями других политических сил сейчас просто не может не быть – такова логика самосохранения режима. Правящие группы вынуждены переориентироваться на иную социальную основу. Они должны постоянно искать новых союзников и нейтрализовывать оппозицию, вовлекая определенную ее часть в официальные структуры. Причем только компромисс властвующей верхушки с оппозицией и возможными преемниками и получение ею от них уверений в отказе от реванша и гарантий своей безопасности могут облегчить мирное обновление власти. Без таких гарантий и надеяться не стоит, что мы будем иметь свободные выборы Президента в июне 1996 г. Явным шагом на пути такого примирения вчерашних оппонентов следует считать приглашение Ельциным своего вчерашнего самого ненавистного врага Хасбулатова к участию к переговорном процессе в Чечне. Правда, перед своей зарубежной поездкой Президент вдруг вновь заговорил об угрозе красных. Этот факт свидетельствует лишь о том, что президентская команда одновременно готовится к двум вариантам действий – и к президентским выборам, и к их отмене, при этом обоснование последнего варианта уже заготовлено. Почему лозунг “Красные идут!” выброшен именно сейчас, тоже понятно: ельцинские советники, видимо, решили прозондировать реакцию западных кругов на возможные силовые действия Ельцина после выборов в Думу. Угроза же красно-коричневых – реальная или мнимая – всегда действовала на западных политиков одинаково – они были готовы одобрить любые шаги российского Президента, лишь бы такую угрозу ликвидировать. Поневоле задаешь себе вопрос: а разве нельзя было придумать что-либо поновее? Но, видимо, в условиях, когда задумка ельцинских стратегов о создании двухблоковой модели партийной системы под лидерством Черномырдина и Рыбкина провалилась, было решено вытащить из запасников – на всякий случай – испытанную схему конфронтации. Хотя ясно, что сегодня эта схема может только увеличить шансы коммунистов на успех – им, пожалуй, не хватает только ореола мучеников и гонимых.
Отмечу в то же время, что некоторые кремлевские заготовки по крайней мере забавляют и даже не своими мотивами, а возможными последствиями. Так, возьмем недавние президентские похвалы Скокову. Эти дифирамбы могут еще раз подчеркнуть шаткость позиции Черномырдина, но могут и расширить для него поле возможностей, которые до сих пор были ограничены ролью второго номера. А в этом случае возникает набор любопытных комбинаций, в которых все возможно – даже альянс Черномырдина с Зюгановым. Что же касается самого Скокова, то авансы Ельцина могут не усилить, а, напротив, ослабить его, отрывая лидера КРО от оппозиционного электората и вбивая клин между ним и Лебедем. А без строптивого генерала Конгресс русских общин вряд ли может состояться. Тем более, что Лебедь уже начал явную подготовку по строительству своей собственной крыши. Лишенный основных своих карт и инструментов давления Скоков рискует потерять интерес для президентской команды и остаться вечным кандидатом в премьеры. Вот уж поистине пример, когда расположение Президента может оказаться не чем иным, как подножкой, возможно, и ненамеренной. Если же Скоков всегда рассматривался Президентом как запасной лидер новой команды в случае исчерпания шансов предыдущей, то сейчас его надобно держать подальше от Кремля и дать возможность свободно изливать свои критические настроения. Словом, любая интрига сегодня может закончиться результатом, противоположным задуманному.
В целом же все происходящее сегодня – это большая и многоактная репетиция перед летом 1996 г. Хотя, впрочем, уточним – сейчас идет только подготовка к основным сделкам и компромиссам, которые будут заключаться весной следующего года. Поэтому многие вышедшие сегодня на поверхность линии и сюжеты через несколько месяцев могут оказаться второстепенными, появившиеся в центре внимания политические актеры могут сгореть, а подготавливаемые ныне пакты рассыпаться. Возникает любопытная ситуация, когда основные рамки системы власти определены, даже утвердились важнейшие идеологические ориентации и векторы движения. А соотношение сил, распределение ролей и контроля за рычагами власти еще будут меняться и, возможно, не раз. Здесь ничего устойчивого и прочного пока нет – идет лишь примерка одежды, которая, возможно, и не пригодится. Основные же действующие лица сядут к столу не раньше февраля-марта, когда уляжется искусственно создаваемое напряжение парламентских выборов и с круга сойдут мельтешащие сейчас второстепенные персонажи. Мы, наверняка, недосчитаемся в первом эшелоне и некоторых нынешних лидеров гонки. Впрочем, ближайшие месяцы покажут, каким реально ресурсом обладают все нынешние претенденты на первые и вторые (премьерские) роли. В этой связи как не вспомнить великолепную мистификацию под названием “Гражданский союз”, мозгом которой был неподражаемый Аркадий Вольский. Чуть ли не все серьезные аналитики считали, что сия организация находится в пяти минутах от власти. Однако ей не удалось даже попасть в новый парламент. Жертвами, но на сей раз только собственного заблуждения, стали и члены пропрезидентского “Выбора России”, которые вместо сокрушительной победы оказались вообще вытолкнутыми из властных структур. И сегодня близость к Президенту вовсе не означает гарантии самосохранения в ближайшей перспективе. Может случиться с точностью все наоборот. Ельцин, с тем чтобы выжить, должен будет расставаться с лоялистами и жертвы одного лишь Козырева будет мало. Хотя было бы неразумным делать сейчас выводы о персональной судьбе членов основных правящих группировок. Кстати, их несколько, а не одна партия власти, как это принято считать. И то, что их несколько, – результат неплохих тактических способностей Президента. Важно то, что эти партии власти постоянно грызутся между собой и между ними можно лавировать, попеременно возлагая то на одну, то на другую ответственность за те или иные промахи.
Кстати, парламентские выборы могут внести в нашу дворцовую политику и вовсе неожиданные акценты. Не удивлюсь, если победители выборов в Думу в конечном итоге проиграют в борьбе большее – за влияние на исполнительные структуры и за президентское кресло. Ну кто же из придворных групп и могущественных картелей захочет возвышения определенной силы, к тому же обретшей социальную базу. И напротив, средненькие результаты в парламентских выборах могут усилить шансы господина Х и его группы при новом распределении ролей в исполнительных структурах. Вспомним, что Черномырдин стал премьером не потому, что он был самый яркий, могущественный и влиятельный… Помимо прочего, кто знает, как прореагирует на ближайших выборах непредсказуемый российский избиратель на все нынешние объединения, в том числе и на те, которым прочится ныне успех, – на коммунистов, аграриев, Конгресс русских общин… Скорее всего, никто из них не сможет похвастаться полной победой. И слава Богу, никто не будет претендовать на монополию на власть. В нынешних условиях уже то, что ни одна политическая сила не может занять доминирующее положение, является благом, ибо заставляет всех игроков вступать в переговоры, искать компромиссы и договариваться.
Да, крепнущая логика нынешнего режима не сопровождается пока еще стабилизацией роли отдельных политиков, не связанных ни партийной дисциплиной, ни ответственностью перед своей социальной базой. Однако, что является совершенно бесспорным, это то, что если большинство публичных и кулуарных политиков находятся в достаточно неустойчивом положении, один политический актер – ни на свои падающие рейтинги, ни на сужающуюся социальную опору в обществе – остается ключевым игроком, который имеет возможность решающим образом повлиять на ход событий в следующем году. Этот политик – нынешний российский Президент Ельцин. Именно от него будет зависеть, произойдет ли смена на высшем государственном посту в России и как это произойдет. В свою очередь от этой смены власти будет зависеть и дальнейшая эволюция нынешнего режима российской власти.
Любопытно, что оба варианта – и президентские выборы по плану, и откладывание этих выборов – будут следствием сделок. Но сделки эти будут иметь разный характер и заключаться они будут между разными силами. Так, очевидно, что Ельцин не только даст согласие на проведение июньских выборов, но и, скорее всего, будет в них участвовать в том случае, если у него будет твердая уверенность в том, что их результаты можно проконтролировать, и он будет уверен в поддержке основных картелей, в частности, в регионах, без которых контроль за ходом выборов нереален. Если же мы увидим, что выборы откладываются, можно быть уверенными, что данный компромисс не состоялся, но был достигнут другой. В этом случае речь идет о пакте, который будет заключен между Президентом и силовыми структурами. Причем для Ельцина гораздо важнее будет поддержка не Грачева, а Куликова. И не стоит объяснять почему.
Но как бы ни решилась судьба президентских выборов, независимо от того, кто в конце 1996 г. будет восседать в Кремле, есть определенные объективные тенденции, которые проявят себя независимо от персоналий. Я имею в виду усиливающуюся роль групповой политики, ослабление роли лидеров, которые попадают во все большую зависимость от поддерживающих их групп. А это существенным образом ограничивает возможности института президентства и усиливает олигархические элементы в управлении обществом. Не менее существенным является и ослабление партийного характера нашей политики и формализация корпоративных интересов, а также интересов региональных элит. Это, в свою очередь, должно привести к усилению роли Совета Федерации как места компромиссов между Центром и периферией и вызвать еще большее ослабление (возможно, временное) роли Думы. Словом, пока еще неизвестно, кто будет управлять Россией в конце 1996 г. Но уже очевидны те ограничители и объективные тенденции, в рамках которых он будет действовать.
Лилия ШЕВЦОВА, ведущий исследователь Московского Центра Карнеги, доктор исторических наук
