Захотела девочка велосипед. Банальный поход в магазин за покупкой, вероятно, вполне устроил бы обратившуюся к папе дочку, но абсолютно претил широкой натуре отца. И решил тогда творчески одухотворенный чадолюбец – на велик ребенку заработать исключительно на ниве собственной профессии.
Хватит темнить вокруг достойного имени режиссера Михалкова – большинство читателей уже догадались, что речь идет именно о нем. На весь мир разнесла телекамера секрет “операции”, когда маленькая Надя Михалкова на церемонии вручения папе “Оскара” поделилась семейными планами: “Уж теперь-то мне купят велосипед!”. И все же рекорд был поставлен персоной столь примечательной, попробуем разобраться и с другой стороной медали – что полотно представил на строгий суд американских академиков кинохудожник Михалков?
В режиссерском творчестве Михалкова для меня всегда было поразительно умение автора безболезненно осваивать реалии самых разнообразных временных пластов. Будь то эпоха революционной романтики (“Свой среди чужих, чужой среди своих”, “Раба любви”), патриархальная Россия Гончарова (“Несколько дней из жизни И.И.Обломова”), суматошная и горластая круговерть современности (“Родня”) или же ностальгическое очарование конца пятидесятых (“Пять вечеров”). Михалков селится в любых интерьерах и характерах настолько органично, что ни на секунду не сомневаешься в глубочайшей выстраданности художником каждого образа, каждого эпизода.
И все-таки наиболее эффективно, на мой взгляд, михалковская “машина времени” сработала в “Неоконченной пьесе для механического пианино” (1977 год). Экранизация ранней чеховской пьесы “Платонов” получилась у Михалкова пронзительно достоверной буквально во всех компонентах экранного искусства: изобразительном и звуковом рядах, игре актеров, композиции сюжета и внутрикадрового монтажа.
Мгновенно обласканный самой взыскательной публикой и рецензентами режиссер, очевидно, не мог не осознать факта овладения “ключиком” к миру Чехова. В дальнейшей творческой биографии Михалкова этому ключу была отведена особая роль. Антон Павлович стал для Никиты Сергеевича универсальной “палочкой-выручалочкой”, прибегать к которой художнику пришлось в тех случаях, когда снимать картину доводилось (увы!) не по духовному устремлению, а по социальному заказу.
Так Михалков был вынужден “выспаться” на “Даме с собачкой”, когда благородное побуждение пробить российскому кинематографу надежное “окно в Европу” заставило режиссера на скорую руку подменить филигрань характеров чеховской повести балаганом персонажей итальянской комедии “дель-арте” под названием “Очи черные”. Да, Михалков умеет снимать Чехова, поэтому подмена оказалась практически незамеченной на “внешнем” рынке, но нанесла серьезный удар репутации режиссера в кругу его российских почитателей, как Михалков умеет снимать Чехова.
Я думаю, столь умный и проницательный человек, как Никита Сергеевич, не мог не почувствовать за собой вины перед зрителем, загладить которую художнику вполне удалось новой лентой “Урга – территория любви”. Этот фильм, рожденный талантом мастера и душой чрезвычайно чуткой на проявления естества человеческого, поставил Никиту Михалкова на неоспоримое первое место в российской кинематографической действительности, впереди толпы режиссеров ранее маститых, а ныне растерявшихся перед производственными трудностями и нравственными катаклизмами так называемого “перехода к рынку”. Когда петербуржец Герман (помните “Лапшина”, “Двадцать дней без войны”?) рефлексировал, пробавляясь сценариями на отвлеченно исторические темы и страшась кинокамеры, москвич Михалков энергично обживал новую систему творческих координат, переосмысливал себя и своих героев, не жалея пленки.
Прочно уперевшись ногами в зыбкую почву постперестроечного кинематографа, Никита Михалков, вероятно, не долго ломал голову над концепцией своего последнего фильма. Разумеется, плясать предстояло от Чехова. А значит, перво-наперво: загородный особняк с многочисленными разнохарактерными обитателями, сад, речка (или пруд) и ружье, которое должно выстрелить в финале. Беспроигрышная в этом самом “пост” кинематографе сталинская тема должна была надежно сцементировать конструкцию – наверное, так рассчитывал главный архитектор фильма.
И вот на экране появляются основные интерьеры и действующие лица картины “Утомленные солнцем”: тридцатые годы, дача красного комдива Котова (Н.Михалков) и населяющая ее родня командирской супруги (И.Дапкунайте). Все, как на подбор, “из бывших”: дядя Всеволод Константинович – профессор римского права (В.Тихонов), вдовствующая маман (И.Ульянова), бабка с прабабкой (И.Архипова и А.Казанская). Чуть в стороне от этой “ретро”-компании изображены марусин кузен Кирик (В.Ильин) – существо с весьма неопределенным прошлым и бесперспективным будущим (зашибает!), а главное – очаровательнейшая дочь Маруси и Котова шестилетняя Наденька (Н.Михалкова) – подлинный эпицентр режиссерского внимания.
Для тех, кто внимательно смотрел “Неоконченную пьесу для механического пианино”, михалковский “римейк” собственной ленты двадцатилетней давности становится очевидным с первых же мизансцен. Даром, что художник в содружестве с А.Адабашьяном светло-цветовой гаммой он уверенно раскрашивает кадры “Утомленных солнцем”. А оператор В.Калюта прилежно воспроизводит уроки Павла Лебешева: та же тщательная фокусировка зрительского внимания на деталях интерьера, любование фактурой предметов. Только вот природу Калюта Лебешеву “проиграл”. В неоконченной пьесе…” камера Лебешева буквально трепетала перед первозданностью среднерусского лета, растворяла людей в щедром на животворные соки пейзаже. “Утомленные солнцем” же, пожалуй, действительно утомлены всепроникающей силой природы. Калюта снимает натуру как строенную декорацию, а герои ленты на реку и сад взирают по большей части утилитарно, будто отдыхающие по путевке курортники.
Переложение “Неоконченной пьесы…” на новый лад тотально захватило режиссера – не только визуально, но и драматургически новая лента реминисцирует знакомыми образами. Разумеется, с известной степенью приближения. Обитатели командирской дачи превращены в этакие коллажи из фигур чеховской экранизации. Персонаж В.Тихонова волей-неволей ассоциируется со стариком Трилецким в исполнении Павла Кадочникова, в то же время пристрастие профессора к чтению газеты вслух напоминает ромашинского Петрина из “Пьесы”. Кривляка Кирик срисован с недотепы Сержа Войницева, а уж Моховой и вовсе достался один к одному клишированный из “Пьесы” эпизод, в котором лакей Яков (С.Никоненко) негодующе выпаливает из пруда утопленный хозяевами скарб.
Главная же аналогия прочтена в сюжете. Пружина интриги в обеих лентах начинает раскручиваться с момента появления в томном дачном однообразии персонажа “со стороны”: Платонов нового образца именуется Митей и не менее энергично, чем его экранный предшественник, будоражит устоявшуюся среду обитания своих давних знакомых. Вновь Михалков (плюс соавтор сценария Р.Ибрагимбеков) не обременяют себя поисками новизны в расстановке конфликтующих сторон: как и Платонов Митя (А.Меньшиков) небезосновательно претендует на титул первой любви замужней нынче героини и размашисто сеет в женской душе смятение от воспоминаний былого. Впрочем, в “Утомленных солнцем” развязка конфликта максимально усилена: Платонов сталинской эпохи не удовлетворяется прилюдным самобичеванием, он еще и мстит, разрушая семейную идиллию кровавым арестом удачливого соперника.
Вероятно, такое огрубление развязки и было необходимо, ибо упомянутая в начале статьи кинематографическая машина времени Михалкова вырулила из чеховских интеллигентских терзаний на орбиты иных моральных ценностей, категорий, поступков. И это закономерно. Помните, еще Лев Толстой подметил: “Если бы Иисус Христос жил в наше время и издал Евангелие, то дамы взяли бы у него автограф и на том все дело бы кончилось!”. В силу той же закономерности платоновский прыжок с обрыва в реку, завершившийся в “Неоконченной пьесе” комическим “плюхом” на мелководье, в “Утомленных солнцем” обернется ванной, где вскрытые вены медленно уносят митину жизнь. Здесь, кстати, “выстреливает” и знаменитое чеховское ружье: в прологе ленты нам показали крупным планом опасную бритву на полочке в московской квартире Мити.
Итак, палочка-выручалочка сработала еще раз. Художественная начинка фильма, приготовленная Михалковым по коронным чеховским рецептам, упакована в рыночно привлекательную сталинскую обертку, и изделие подано на продажу. Но не будем забывать – Никита Сергеевич не рядовой конъюнктурщик – ремесленник, он все еще Мастер. И существует в “Утомленных солнцем” экранный срез, способный доставить-таки зрителю малую толику если не удовольствия, то хотя бы интереса. Суть михалковской задумки в том, что у фильма как бы две обложки: на одной из них изображен усатый “отец народов”, а на другой – два действующих лица – комдив Котов и его дочь Надя. Несомненно, что в этой парочке исполнители сыграли самих себя. Во-первых, одна из ролей принадлежит ребенку, который, как правило, не способен на сколько-нибудь существенные перевоплощения. Во-вторых, вряд ли смогла бы Наденька так изящно справиться с поставленной режиссером задачей, будь на месте ее основного партнера не папа, а некий чужой дядя.
На фоне скучноватого конгломерата под девизом “Утомленная солнцем пьеса для механического пианино” диалог отца и дочери выгодно отличается искренностью, теплокровностью экранных персонажей, наконец, чрезвычайной задушевностью взаимоотношений, которую сразу так и хочется перенести в собственную родительскую практику!
Но вот парадокс – умиляясь актерскому дарованию крохи и завидуя педагогическим достижениям отца, неизбежно приходишь к выводу, что Никита Сергеевич снял, в общем-то, еще одну ленту для домашнего просмотра в семье Михалковых: “какой я хороший папа и какая у меня талантливая дочка” (незадолго до этого фильма появился михалковский кинорассказ о своей старшей дочери Анне). И тогда уж вовсе становится непонятно, причем тут Сталин, НКВД, чеховские трагедии и американские киноакадемики ??! Ответ один – приватная семейная пленка приобрела столь мощный общественный резонанс только под напором желания могущественного режиссера пустить “оскаровскую” премию на забаву с педалями для любимицы Наденьки. Ну а если серьезно…
Комментируя в одном из интервью свое активное участие в предвыборной политической борьбе, Никита Михалков заявил, что только победа объединения “Наш дом Россия” даст ему возможность не опасаться за экранную судьбу снятых лент, обеспечит возможность “общения с народом”. Возможно, конечно, что блок “ЯБЛоко” или ПРЕСС, придя к власти, первым делом позакрывают кинотеатры, а самого Михалкова вышлют из страны. Возможно, но верится в это с трудом. Было бы что сказать, Никита Сергеевич – а слушатели и зрители у Вас всегда найдутся! Ежели, конечно, не станете Вы их пичкать расхожими политическими лозунгами и надоедать киноперепевами прежних произведений.
Игорь КРЮЧКОВ
